тебе никакого отношения. Ты тот свежий кусок мяса, на который
набрасываются изголодавшиеся по сенсации обыватели.
Но, даже когда ты знаешь, что с тобой ничего но случится,
потому что мертвые говорить не умеют, все равно не легче. Ей
просто нужен Боб, ее Генри Тороу с винтовкой, который так
весело ей когда-то сказал:
- Он так же, как и я, жил и бродил по этому свету в
одиночестве.
Тогда ее немало позабавило это странное, сделанное с
чувством гордости и собственного достоинства замечание о
трансценденталисте Новой Англии, которое прозвучало из уст
самого опасного человека в Америке.
Как хорошо, когда в доме есть мужчина!
Было время новостей, и она включила телевизор. Шли
новости "Эн-би-си". Том Брокау выглядел сегодня серьезным и
взволнованным. Он уже в который раз рассказывал трагическую
историю о Бобе, герое морской пехоты, который был сыном тоже
героя морской пехоты, о том, что он, к сожалению, настолько
замкнулся в себе, что пошел по неверному пути, приведшему его к
смерти. Однако умер он с таким донкихотским рыцарством, что в
душе каждого наверняка найдется место для восхищения его
поступком. Вся история была преподнесена в свете большой любви
Боба к своей собаке. Это принесло ему такую небывалую
известность, что если бы он был сейчас жив и его действительно
разыскивали, то скорее не как преступника, а как национального
героя.
- Так получилось, - продолжал Брокау, и в его голосе
теперь появились пошловато-ироничные нотки, свойственные
дикторам телевидения, - что этот жестокий человек, убивший, как
считают, сальвадорского архиепископа, сам умер ради того, чтобы
выполнить последний долг по отношению к своему безвинному
животному.
Теперь на экране замелькали уже другие лица. Клуб
любителей собак написал петицию и собрал подписи, с тем чтобы
убедить власти похоронить собаку именно там, где хотел ее
похоронить Боб. Потом было интервью с одним сальвадорским
генералом, который выразил удовольствие по поводу того, что
убийца архиепископа заплатил сполна за свое преступление;
однако он был весьма огорчен и недоумевал, почему этому
человеку уделяется столько внимания, которое возводит его почти
в один ранг со святыми. И это всего лишь за его любовь и
доброту к собственной собаке, которую этот
убийца-профессионал сам же и убил. Генералу задали вопрос о
батальоне "Пантеры", и он ответил, что они добились больших
успехов в расследовании этого дела.
Сразу после этого "Эн-би-си" переключилась на Блу-Ай;
здесь показали интервью с адвокатом Сэмом Винсентом, который
вполне резонно спросил, на каком основании ФБР и полиция штата
Арканзас убили Боба, ведь никто перед этим не доказал
официально в суде, что Боб действительно виновен во всех
вменяемых ему в вину преступлениях. Но репортера это не
интересовало, и он все время старался вернуться в своих
вопросах к собаке и к тому, как сильно ее любил Боб.
- Ну хорошо, - в заключение сказал Сэм, - я допускаю, что
Боб мог это сделать. Но Суэггер был очень практичный человек,
поэтому я совершенно не понимаю, зачем он это сделал. - Старый
адвокат, прищурившись, посмотрел в камеру. - Он был не дурак, и
такая глупость не в его характере, вот чего вы никак не хотите
понять. - Он сплюнул прямо на землю и пошел прочь.
Джули тоже сбивало с толку то, что Боб мог так поступить
со своей собакой, и она думала над этим весь вечер, пытаясь
найти в его поступке хоть какой-то смысл. Джули проворочалась
всю ночь и так и не смогла заснуть, беспрерывно прокручивая в
памяти воспоминания прежних дней.
- Боб? Боб Ли? - позвала она в темноте. Ответа не
последовало. Она слышала тиканье часов, какой-то тихий,
непонятный шум в комнате, звуки проезжающих по дороге
автомобилей и где-то далеко-далеко в пустыне протяжный вой
койота. Но больше ничего. Или все-таки что-то было? Она
определенно чувствовала чье-то невидимое присутствие, ей
чудилось, что за ней кто-то наблюдает. Она вздрогнула и достала
из-под кровати смит-вессон 32-го калибра, но этой ночью ничего
не произошло.
Напившись до чертиков и ничего абсолютно не видя, Ник
просидел у телевизора весь вечер. Ближе к одиннадцати, уже
слегка протрезвев, он поплелся к кровати. Этой ночью ему
приснился сон. В нем все смешалось: и Боб Ли Суэггер, и
Майра, и этот сумасшедший спуск по склону горы, когда зеленые
щупальца хлестали по лобовому стеклу, пока оно не разбилось.
Затем перед его глазами мелькнул угол двери, и он со всей силы
ударился об него головой. "Майра! - закричал он во сне. -
Майра, я не хотел этого!" Потом он вылез из кабины, достал свой
миниатюрный 38-й калибр и тут увидел, что Боб Ли Суэггер и
Майра - почему-то босиком - танцуют на зеленой траве. Она была
веселой и радостной, на лице ее было написано удовольствие.
"Прекратите, или я стреляю!" - закричал Ник, крепко сжимая п
Руке пистолет. Потом он нажал на курок. Он выстрелил во сне так
же реально, как и в жизни; Майра резко откинулась назад, и на
спине у нее стало расплываться алое пятно крови. Падая, она
закричала: "Ник, ты попал мне в спину, ты попал мне в спину!"
Здесь же оказался и Хауди Дьюти, который начал рассказывать
всем им, какую ужасную вещь совершил Ник и что теперь его
карьере конец. А Боб, медленно танцуя, уплывал вдаль в языках
пламени.
Ник, проснувшись, сел на кровати. Он весь был покрыт
потом. В ушах стоял чей-то дикий крик. Это был его крик.
Заснуть после этого он долго не мог, хотя легкая дремота,
сменяющаяся недолгими пробуждениями, продолжалась до самого
восхода солнца. Проснулся он в восемь тридцать утра, чувствуя
себя полностью разбитым и измочаленным. Голова раскалывалась.
Надо было побриться. Начиналась жизнь вне ФБР. Впереди был еще
один бесцельный день. У него не было никакого желания
что-нибудь делать, но он решил не отступать от привычек и
принял душ, потом выпил чашечку кофе, а затем надел белоснежную
рубашку и легкий летний костюм - все так же, как и в обычный
день, когда надо было идти на работу в Управление.
"Схожу в офис", - решил он. Надо было разобрать стол с
бумагами и заодно попрощаться кое с кем. Это было
единственное место, где он чувствовал себя по-настоящему
счастливым, и, хотя сейчас он понимал, что сегодня счастье
это будет фальшивым, все равно не мог себе в нем отказать.
"Ладно, схожу, ничего со мной не станет, - подумал он. - Все
равно придется рано или поздно туда идти. Может быть, сегодня
даже лучше".
Ник приехал в центр города, припарковал машину на той же
стоянке, где и всегда, вошел в здание и поднялся по тому же
самому эскалатору. Господи, все так до боли знакомо! Он никак
не мог поверить, что больше никогда не придет сюда снова. Он
пересек фойе, толкнул дверь с надписью "ТОЛЬКО ДЛЯ
ГОСУДАРСТВЕННЫХ СЛУЖАЩИХ" и прошел дальше по коридору. Как
обычно, все уже были чем-то заняты. Клерки работали с файлами
или компьютерными терминалами, секретарши печатали, а
специальные агенты деловито суетились. Ник знал ритм жизни
этого заведения в мельчайших подробностях. Он точно знал, какой
запах стоял в комнатах и кто из работающих в баре готовит кофе
лучше всех. Он знал, когда шеф бывает на своем рабочем месте, а
когда его нет и сколько времени ему требуется для ленча; как
кто ведет себя, когда шеф в офисе, и как - когда его нет; кто
на этой неделе давал показания в суде, а кто - нет. Он знал,
как отсюда быстрее всего выйти; где хранятся карабины и
винтовки М-16 для группы СВИТ, кто назначен командиром группы
СВИТ в команде быстрого реагирования на этой неделе (это была
сменная обязанность); он знал, кто был в Управлении новичком,
кого скоро должны были повысить или перевести на другую работу,
кто старался хоть что-то сделать, а кто - нет (хотя между теми
и другими было, сказать по правде, мало разницы).
И тем не менее он любил всю эту суету и не мыслил без
этого свою жизнь.
Он вошел в огромную комнату, в, которой обычно сидели
агенты, каждый за своим столом. В полицейском участке она
обычно называется "дежурным помещением", но все почему- то
называли ее "шариковой ручкой". Сегодня здесь было на
удивление пусто, потому что Хауди Дьюти почти всех агентов
срочно вызвал на проведение операции в Арканзас. Ник сел за
свой стол, достал ключ и открыл ящик.
В обычный день Ник вынимал из кобуры пистолет и клал его
в верхний правый ящик стола. Но сегодня у него пистолета не
было.
Он открыл большой центральный ящик. Да, маловато вещей.
Несколько файлов с делами, которые он для кого-то
просматривал с тем, чтобы сделать свои замечания, несколько
карандашей, пара блокнотов. Вот и все. Не густо. Прямо перед
ним, на невысокой перегородке, висела фотография Майры
пятилетней давности. Она была снята крупным планом, и на ее
красивом лице сияла радостная улыбка. По этой фотографии не
скажешь, что она тяжело больна. Молодая, цветущая женщина, у
которой впереди еще целая жизнь.
На столе лежали "Телефонный справочник с примечаниями" и
огромный зеленый том "Правил и норм Федерального Бюро
Расследований"; чуть дальше - разложенные по стопочкам бланки
для регистрации происшествий и докладов, специальные формы для
сообщений о ходе расследования, бланки ордеров на арест без
печатей и подписей, несколько формуляров об увольнении,
просмотрев которые вряд ли можно было бы обнаружить что-нибудь
стоящее.
- Ник!
Он поднял глаза. Это был Фред Сэндфорд, молодой парень,
еще один специальный агент. Ник не очень хорошо его знал. Фред
не участвовал в операции в Арканзасе и поэтому был здесь.
- Привет, Фред.
- Знаешь, Ник, я хочу сказать, что мне было неприятно
услышать все, что с тобой произошло. Я уверен, что ты все
равно ничего не смог бы изменить.
- Я сделал все, что было в моих силах, - вздохнул Ник, -
но ничего хорошего из этого не получилось.
- Я просто хотел сказать, что у меня брат работает в
полицейском участке в Ред-Ривер, штат Айдахо. Ты ведь всегда
был хорошим детективом, Ник. Я бы мог ему позвонить. Он
наверняка подыскивает себе кого-нибудь.
- Спасибо, Фред. Знаешь, я не уверен, что в будущем свяжу
свою жизнь с подразделениями по обеспечению законности. Пашешь
как вол, а удовлетворения никакого, да еще и денег мало платят.
- Ну ладно, тебе виднее. Если передумаешь...
- Ну, смотри, как хочешь.
Фред ушел, и Ник остался один. Затем он снял с
перегородки фотографию Майры и забрал свою дискету с
несостоявшимся делом Ланцмана. Это был еще один прокол. Причина
жестокого убийства того бедолаги в отеле так и осталась никому
не известной. Было ли данное преступление делом рук Рэм-Дайн
или кого еще, так и не выяснилось. Жаль, что человек погиб
из-за этого, думал Ник. Очень жаль. Пытался дозвониться до
меня, но кто-то взял и перекрыл ему кислород, воспользовавшись
тем, что имеет такое супердорогое подслушивающее устройство;
в результате дело закончилось неудачей, как и семьдесят один
процент нераскрытых преступлений в стране. И в этой ситуации
абсолютно ничего нельзя сделать.
Потом в комнату вошла секретарша Хэпа, официальная и
деловая Дорис Дребней. В ее глазах не было ни капли
сочувствия, однако в них не было и осуждения. В них просто
вообще ничего не было.
- Вам надо подписать кое-какие бумаги, - сказала она.
