определенно не является "Я", кто с самого начала обладал опытом или
позднее вспоминал и размышлял о нем. Это, если процитировать слова д-ра
Дж.Р.Смайтиса из его недавней работы в "Американском Журнале Психиатрии",
"работа высокодифференцированного умственного отдела без всякой очевидной
связи, эмоциональной или волевой, с целями, интересами или чувствами
затронутой личности".
Ниже в прямых цитатах или конденсированном пересказе приводится
описание Уирем Митчеллом мира видений, в который он был перенесен с
помощью пейоты - кактуса, являющегося естественным источником мескалина.
При вхождении в этот мир он увидел множество "звездных точек" и нечто,
похожее на "осколки цветного стекла". Потом возникли "нежные парящие
пленки цвета". На смену им пришел "резкий порыв бессчетных точек белого
света", пронесшийся через поле зрения. Затем появились зигзагообразные
линии ярких красок, которые как-то превратились в распухающие облака еще
более ярких оттенков. Вот возникли строения, затем пейзажи. Там была
готическая башня причудливой конструкции с обветшавшими статуями в дверных
проемах или на каменных опорах. "Пока я смотрел, каждый выступающий угол,
карниз и даже лицевые стороны камней на стыках начинали постепенно
покрываться или унизываться гроздьями того, что казалось огромными
драгоценными камнями, но камнями необработанными, так что некоторые
походили на массы прозрачных плодов... Все, казалось, обладало своим
внутренним светом."
Готическая башня уступила место горе, утесу невообразимой высоты,
колоссальному птичьему когтю, вырезанному из камня и нависающему над
бездной, бесконечно разворачивающимся цветным драпировкам и снова цветению
драгоценных камней. И, наконец, появилась панорама зеленых и пурпурных
волн, разбивающихся о пляж "мириадами огней того же оттенка, что и волны".
Каждый мескалиновый опыт, каждое видение, возникающее под гипнозом,
уникальны; но все узнаваемо принадлежат к одному и тому же виду. Пейзажи,
архитектура, гроздья драгоценностей, яркие и прихотливые орнаменты - все
это в своей атмосфере сверхъестественного света, сверхъестественного цвета
и сверхъестественной важности и есть вещество, из которого сделаны
антиподы ума.
Почему это должно быть именно так, мы не имеем понятия. Это грубый факт
опыта, который - нравится нам это или нет - мы должны принять: точно так
же, как мы должны принять факт существования кенгуру.
От этих фактов духовидческого опыта давайте теперь перейдем к описаниям
Иных Миров, сохранившимся во всех культурных традициях, - миров,
населенных богами, духами умерших, населенных человеком в его изначальном
состоянии невинности.
При чтении таких описаний нас немедленно поражает близкое сходство
вызванного или спонтанного духовидческого опыта с небесами или сказочными
землями фольклора и религии. Сверхъестественный свет, сверхъестественная
интенсивность окраски, сверхъестественная значимость - вот характеристики
всех Иных Миров и Золотых Веков. И практически в каждом случае этот
сверхъестественно значимый свет освещает или испускается пейзажем
настолько невероятной красоты, что слова этого выразить не могут.
Так, например, в греко-римской традиции мы находим прекрасный Сад
Гесперид, Елисейские Поля и дивный остров Левку, куда был перемещен Ахилл.
Мемнон отправился на другой сияющий остров где-то на Востоке. Одиссей и
Пенелопа путешествовали в противоположном направлении и насладились своим
бессмертием с Цирцеей в Италии. Еще дальше к Западу находились Острова
Благословенных, впервые упоминавшиеся Гесиодом, в которые настолько твердо
верили, что еще в первом веке до Р.Х. Серторий собирался послать из
Испании эскадру, чтобы обнаружить их.
Волшебно прекрасные острова вновь возникают в фольклоре кельтов, а на
противоположной стороне мира - у японцев. Между Авалоном на крайнем
Западе и Хорайсаном на Дальнем Востоке находится земля Уттаракуру, Иной
Мир индусов.
"Земля, - читаем мы в "Рамаяне", - орошается озерами с золотыми
лотосами. Там тысячи рек, полных листьев цвета сапфира и лазури; и озера,
блистающие как утреннее солнце, украшены золотыми клумбами красных
лотосов. Вся местность вокруг покрыта драгоценностями и дорогими
каменьями, веселыми клумбами голубых лотосов с золотыми лепестками. Не
песок, а жемчуг, драгоценности и золото образуют берега рек, над которыми
нависают ветви деревьев из золота, яркого как огонь. Эти деревья
беспрестанно цветут и плодоносят, испуская сладкий аромат и полнясь
птицами."
Уттаракуру, как мы видим, напоминает пейзажи мескалинового опыта своим
богатством драгоценными камнями. И эта черта - общая практически для всех
Иных Миров религиозной традиции. Каждый рай полон драгоценностей или, по
крайней мере, предметов, похожих на драгоценности, которые напоминают, как
определил Уир Митчелл, "прозрачные плоды". Вот, например, как, по версии
Езекииля, выглядит Райский Сад: "Ты был в Эдеме, саду Божьем. Всякий
драгоценный камень был тебе покровом - сард, топаз и брильянт, берилл,
оникс и яшма, сапфир, изумруд и карбункул, и золото... Ты - помазанный
херувим, что покрывает... ты ходил взад и вперед посреди каменьев
огненных." Буддистские раи украшены похожими "огненными камнями". Так,
Западный Рай Секты Чистой Земли огорожен серебром, золотом и бериллом; в
нем есть озера с драгоценными берегами и обилием пылающих лотосов, внутри
которых на тронах сидят Бодхисаттвы.
При описании своих Иных Миров кельты и тевтонцы очень мало говорят о
драгоценных камнях, но им есть что сказать о другом, равно чудесном для
них веществе - о стекле. У уэльсцев была благословенная земля, называемая
"Инисветрин", "Стеклянный Остров"; а одним из имен германского королевства
мертвых было "Гласберг". Это напоминает "Стеклянное Море" в Апокалипсисе.
Большинство раев украшено зданиями, и, подобно деревьям, водам, холмам
и полям, эти здания сверкают драгоценностями. Все мы знакомы с Новым
Иерусалимом, - "и строительство стен его было из яшмы, и город был из
чистого золота, как ясное стекло. И основания стен города украшены были
всевозможными драгоценными камнями".
Сходные описания можно найти в эсхатологической литературе индуизма,
буддизма и ислама. Небеса - всегда место драгоценностей. Почему это
именно так? Те, кто думает обо всей человеческой деятельности в терминах
социальных и экономических точек отсчета, дадут ответ вот в таком духе:
Драгоценности очень редки на Земле.
Мало людей ими обладает. Чтобы компенсировать это, выступающие от лица
нищего большинства наполняли свои воображаемые небеса драгоценными
камнями. Эта гипотеза "пирога в небе", без сомнения, содержит в себе
какой-то элемент истины; но она не может объяснить, почему с самого начала
драгоценные камни должны были расцениваться как драгоценные.
Люди тратили огромные количества времени, энергии и денег на поиск,
добычу и огранку цветных камушков. Почему? Человек утилитарного склада не
может предложить никакого объяснения столь фантастическому поведению. Но
как только мы примем в расчет факты духовидческого опыта, все станет
ясным. В видении люди воспринимают изобилие того, что Езекииль назвал
"огненными каменьями", что Уир Митчелл описывает как "прозрачные плоды".
Эти вещи сами испускают свет, проявляют сверхъестественную яркость окраски
и обладают сверхъестественной значимостью. Материальные предметы, ближе
всего напоминающие эти источники духовидческого просветления, -
драгоценные камни. Обрести такой камень - значит, обрести нечто, чья
драгоценность гарантируется его существованием в Ином Мире.
Отсюда иначе не объяснимая страсть человека к драгоценностям и отсюда
его приписывание драгоценным камням лекарственных и волшебных свойств.
Причинная цепь, я убежден, начинается в психологическом Ином Мире
духовидческого опыта, спускается на землю и снова поднимается в
теологический Иной Мир небес. В этом контексте слова Сократа в "Фаэдо"
обретают новое значение. Существует, говорит он нам, идеальный мир над и
за миром материи. "В этой, другой земле цвета намного чище и намного ярче,
чем здесь, внизу... Сами горы, сами камни обладают более богатым глянцем,
более милой прозрачностью и интенсивностью оттенка.
Драгоценные камни этого, нижнего мира, наши высоко ценимые сердолики,
яшмы, изумруды и все остальное лишь крохотные осколки тех камней наверху.
В другой земле нет камня, который был бы не драгоценным и не превосходил
бы по красоте любую нашу драгоценность."
Иными словами, драгоценные камни драгоценны только потому, что
отдаленно напоминают сияющие чудеса, видимые внутренним взором духовидца.
"Вид того мира, - говорит Платон, - это видение благословенных
созерцателей"; ибо видеть вещи "такими, каковы они сами по себе," - это
блаженство, неподдельное и непередаваемое.
Для тех людей, которые не владеют знанием о драгоценных камнях или
стекле, небо украшено не минералами, а цветами. Сверхъестественно яркие
цветы цветут в большинстве Иных Миров, описанных первобытными
эсхатологами, и даже в усыпанных драгоценностями и стеклом раях более
развитых религий им отведено свое место.
Можно вспомнить лотос индуистской и буддистской традиций, розы и лилии
Запада.
"Бог сперва посадил сад." В этом утверждении заключена глубокая
психологическая истина, источник садоводства - или, по крайней мере, один
из его источников - лежит в Ином Мире антиподов ума. Когда поклоняющиеся
возлагают цветы к алтарю, они возвращают богам те вещи, которые, насколько
они знают или (если не являются духовидцами) смутно ощущают, присущи
небесам.
И этот возврат к источнику не просто символичен; это, к тому же, еще и
вопрос непосредственного опыта. Ибо движение между Нашим Миром и его
антиподами, между Здесь и Запредельем, осуществляется в обоих
направлениях. Драгоценности, например, происходят из небес видений души;
но они также ведут душу обратно к тем небесам. Созерцая их, люди
обнаруживают, что сами, как говорится, переносятся - уносятся далеко к
этой Иной Земле из диалога Платона, в волшебное место, где каждый камешек
драгоценен. И то же самое воздействие может производиться изделиями из
стекла и металла, свечами, горящими в темноте, ярко раскрашенными
изображениями и узорами, цветами, ракушками и перьями, пейзажами, видимыми
так, как Шелли увидел Венецию с Евганейских Холмов в преображающем свете
зари или заката.
И в самом деле, мы рискуем обобщить и сказать, что все что угодно в
природе или произведениях искусства, напоминающее какой-либо из тех
интенсивно значимых, внутренне сияющих объектов, встреченных на антиподах
ума, способно вызывать - хотя бы в частичной и ослабленной форме -
духовидческий опыт. В этом месте гипнотизер напомнит нам, что если
пациента убедить пристально смотреть на блестящий предмет, то он войдет в
транс; и что если он войдет в транс или хотя бы всего лишь в глубокую
задумчивость, то он очень даже сможет увидеть видения внутри и
преобразованный мир снаружи.
Но как именно и почему вид блестящего предмета вызывает транс или
состояние глубокой задумчивости? Как утверждали викторианцы, просто
напряжение зрения заканчивается общим нервным истощением? Или нам следует
объяснять это явление в чисто психологических терминах - как
концентрацию, доведенную до степени моноидеизма и ведущую к диссоциации?
Однако, есть еще и третий вариант. Блестящие предметы могут напомнить
нашему бессознательному то, чем оно наслаждается на антиподах ума, и эти
смутные намеки на жизнь в Ином Мире так чарующи, что мы обращаем меньше
внимания на этот мир и, таким образом, становимся способны сознательно
испытывать то, что бессознательно всегда с нами.
Мы видим, следовательно, что есть в природе определенные сцены,
определенные классы предметов, определенные материалы, одержимые силой
переносить ум созерцателя к его антиподам, из повседневного Здесь в
сторону Иного Мира Видения. Сходным образом, в царстве искусства мы
