и при этом иметь взрослого сына - здешнее общество немедленно осудило бы
меня.
- Да нет, я хотела сказать, невозможно, чтобы у вас был сын - мой
ровесник. Вы же не могли родить его в четыре года или максимум в пять.
- Мне очень приятно это слышать, - улыбнулась она. - Почему бы вам не
приехать и не выйти замуж за моего оболтуса? Он всегда мечтал о богатой
наследнице.
- А я - богатая наследница?
- Видите ли, - она помялась, - я не могу сломать печать на завещании
вашего отца, пока он юридически еще жив, то есть до официального известия
о его смерти. Но поскольку подтверждение очень скоро придет, нет смысла
заставлять вас звонить сюда еще раз. Я сама составляла завещание и сама
положила его в свой сейф, предварительно запечатав, разумеется, поэтому
ничего не случится, если я вам скажу, каково его содержание, только...
юридически вы этого не знаете до официального прочтения. Итак: да, вы
богатая наследница, но охотники за приданным не станут виться роем возле
вас. Наличными вы не получите ни грамма. Вместо этого банку (то есть мне)
поручено субсидировать вас в случае миграции с Земли. Если вы выберете
Луну, мы оплатим вам стоимость проезда. Если выберете необжитую планету,
мы купим вам скаутский нож и станем молиться за вас. Если вы решите
переселиться в такие дорогостоящие места, как, скажем, Каунай или
Хальцион, мы оплачиваем ваш проезд, все ваши расходы и обеспечиваем вас
первоначальным капиталом. Если вы вообще не покинете Землю, нам предписано
помогать вам, исходя из суммы, оставшейся после всех остальных назначений
и поручений. Таким образом, вы имеете приоритет в получении субсидий лишь
в случае вашего переселения с Земли. Одно исключение: если вы
отправляетесь на Олимпию, вы платите за себя сами - от нас вы не получите
ничего.
- Доктор Болдуин говорил мне что-то об этом. А что такого страшного
на этой Олимпии? Я вообще не помню колонии с таким названием.
- Не помните? А-а, ну да, вы же были слишком молоды тогда. Это то
место, куда отправились когда-то себялюбивые супермены... Вообще-то не
было нужды оговаривать этот пункт, поскольку корпорация даже не посылает
туда свои корабли... Дорогая, вы наговорили со мной уже на очень приличную
сумму.
- Да, наверно. Но звонить еще раз - обойдется дороже. Что меня
раздражает, так это необходимость платить за "мертвое время" - пока идет
сигнал. Скажите, а вы не можете сменить ненадолго шляпу и выступить как
представитель "Цереры" и "Южной Африки"? Или... Впрочем, нет, мне,
возможно, понадобится совет юриста.
- Я ношу все шляпы сразу, поэтому смело спрашивайте обо всем. Сегодня
я отвечаю бесплатно.
- Нет-нет, я заплачу, сколько полагается.
- Вы говорите точь-в-точь, как ваш отец! Он случайно не изобрел
переселение душ?
- На самом деле он мне не отец. Я хочу сказать, не родной отец, и я
никогда его не считала своим отцом.
- Я знаю все, дорогая, мне приходилось иметь дело с вашими бумагами.
Но он считал вас своей дочерью. И гордился вами. Мне было немыслимо
интересно на вас смотреть, когда вы позвонили сюда первый раз... Я,
конечно, держала язык за зубами и просто разглядывала вас. Ну, так о чем
вы хотели спросить?
Я рассказала ей о своей сваре с Родой Уэйнрайт по поводу кредитной
карточки:
- Конечно, Единая карта Калифорнии предоставила мне кредит, намного
превосходящий мои потребности и возможности. Но ей-то какое дело? Я не
превышала свой вклад, а кроме того, собираюсь еще вложить туда все деньги,
полученные мною при окончательном расчете: двести девяносто семь и три
десятых грамма - чистоганом.
- Рода Уэйнрайт всегда была паршивым юристом. После смерти мистера
Эспозито вашему отцу следовало заменить своего представителя. Разумеется,
это не ее собачье дело, какой кредит решила предоставить вам Единая карта.
И здесь, в банке, ее слово ничего не весит. Мисс Фрайди...
- Пожалуйста, без "мисс". Для вас я просто Фрайди.
- Дорогая Фрайди, ваш усопший отец был директором этого банка, а
также владельцем основного пая. Хоты вы прямо и не наследуете его
состояния, вам нужно наделать огромные долги, отказаться выплачивать их и
отказаться даже отвечать на запросы по этому поводу, чтобы ваш счет был
арестован. Словом, забудьте об этом досадном недоразумении. Теперь... Ваш
адрес в "Песках Паджаро" уже недействителен, так что мне понадобится
новый.
- Да? Что ж... Пожалуй, единственный мой адрес сейчас - это ваш
адрес.
- Понятно. Как только определишься, поставь меня в известность. У
многих из вашей команды сейчас такие же проблемы, и все из-за стараний
Роды Уэйнрайт. Кстати, некоторые из них тоже должны присутствовать на
чтении завещания, но Рода не поставила в известность, и теперь не знаю,
где их искать. Скажи, ты не знаешь, как мне связаться с Анной Джонсон и с
Сильвией Хэвенсайл?
- Женщина по имени Анна была в "Песках Паджаро". Она работала с
секретной документацией. Второе имя, которое ты назвала, мне неизвестно.
- Вероятно, это та самая Анна. У меня в списке она значится как
"сотрудник безопасности". Хэвенсайл - дипломированная медсестра.
- Аа-а, тогда тебе повезло! Они обе спят в соседней комнате. Работали
всю ночь - разбирали архив доктора Болдуина.
- Сегодня мне везет. Пожалуйста, скажи им, когда проснутся, что они
должны присутствовать при чтении завещания. Но будить их не стоит, я
свяжусь с ними позже.
- А ты можешь представлять их на этом чтении?
- Если ты просишь, конечно. Но все-таки пусть свяжутся со мной, мне
понадобится и их новый адрес. Где вы сейчас остановились?
Я объяснила ей, мы попрощались, и я отключила связь. Глория Томосава
здорово помогла мне. Я думаю, есть два сорта юристов: те, кто стараются
облегчить по мере возможности жизнь клиентов, и... их противоположности -
проще сказать, паразиты.
Терминал звякнул, и на нем зажегся красный огонек - это был Бертон
Макни. Я велела ему подняться, но попросила не шуметь. Когда он вошел, я
бросилась к нему на шею и расцеловала его, даже не потрудившись
сообразить, относится ли он к разряду тех моих друзей, которым я задолжала
поцелуй. Помогал он вытаскивать меня из лап Майора? Не помню, надо
спросить.
- Все в порядке, - сказал он. - Банк Америки принял чек и даже
снабдил меня без всякой проверки парой сотен бруинов на мелкие расходы.
Они сказали, что золотой чек можно реализовать через банк в Луна-Сити в
двадцать четыре часа. Так что благодаря финансовой репутации нашего
усопшего шефа я могу спать спокойно, а главное, ты избавлена от моего
присутствия здесь этой ночью.
- По-твоему, меня это должно обрадовать? Ладно, Берт, раз ты опять
кредитоспособен, можешь угостить меня ужином. Давай куда-нибудь сходим и
дадим моим подружкам выспаться - им, бедняжкам, пришлось вкалывать всю
ночь.
- Ужинать еще рано.
Не знаю, как для ужина, но для того, чем мы занялись на диване, было
совсем не рано. С моей стороны, это было вовсе непреднамеренно, а Берт
клялся, что он думал об этом еще в гравилете, но я ему не поверила. Я
спросила его о той ночи на Ферме и, конечно же, выяснилось, что он там
был. Правда, он утверждал, что его держали в резерве и реально он ничего
не сделал, но мне никто еще до сих пор не признавался в том, что
подвергался той ночью хоть какой-то опасности. Однако я прекрасно помню
слова Босса, когда он говорил, что задействованы были все, включая даже
Теренса (мальчика с ангельской мордашкой, не знакомой еще с лезвием
бритвы), ибо людей в ту ночь не хватало и все были наперечет.
Берт не сопротивлялся, когда я принялась стаскивать с него одежду.
Это-то мне и было нужно. Слишком много всего произошло за день, я
была на взводе, а секс - лучший из транквилизаторов и в отличие от
медицинских препаратов очень полезен для здоровья. Не понимаю, почему
люди, отягощают его какими-то сложностями: в нем нет ничегошеньки
сложного, это просто самое лучшее, самое приятное, что есть на свете, -
даже приятнее, чем вкусно поесть.
Попасть в ванную в этом номере можно было, не проходя через спальню -
наверно, потому что гостиная могла вполне служить второй спальней. Мы
чуть-чуть привели себя в порядок, я влезла в костюм из суперкожи, в
котором когда-то - прошлой весной - заарканила Жана, сделала похотливые
глазки и... поймала себя на сентиментальной грусти по Жану. Впрочем, я
перестала волноваться за Жана и Жанет. И за Джорджа тоже. Теперь я была
абсолютно уверена, что найду их. Даже если они больше не объявятся в своем
доме, разыщу их через Бетти и Фредди.
Берт принялся издавать вопли восторга по поводу моего вида в
суперкоже, а я... я прохаживалась по комнате, виляя задницей, и говорила,
что за этим я и купила такой костюмчик, потому что такая уж я развратная
тварь, что ничуточки не стыжусь своего женского естества. Мне жутко
хотелось отблагодарить его за то, что он так здорово меня успокоил. Нервы
мои были натянуты, а теперь я так чудесно расслабилась, что сама решила
угостить его ужином.
Он пообещал задать мне хорошую трепку, если я еще раз повторю это
предложение. Я не стала объяснять ему, что в минуты страсти мне приходится
очень следить за собой, чтобы не сломать мужику ребра, - я просто
захихикала. Наверно, это выглядит ужасно глупо, когда женщина моего
возраста хихикает, но я ничего не могу с собой поделать - от радости я
всегда хихикаю.
Я оставила записку своим подружкам, и мы пошли ужинать.
Когда мы вернулись, их в номере не было, и мы с Бертом сразу легли
спать, успев на сей раз разложить во всю ширь диван. Я проснулась, когда
Анна и Рыжик на цыпочках проходили через гостиную, возвращаясь к себе в
спальню после ужина. Но я притворилась, что сплю, поскольку скоро, по моим
расчетам, уже должно было светать.
Утром я открыла глаза и увидела, что Анна стоит рядом с нашей
кроватью и вид у нее какой-то нерадостный. Тут мне впервые пришло в
голову, что Анне, может быть, не очень-то приятно видеть меня в постели с
мужчиной. Ее вкусы были мне известны уже давно - я прекрасно помнила, как
она сделала на меня стойку. Но потом она сама же и спустила это на
тормозах, и я перестала думать о ней, как о каком-то невыплаченном долге,
который когда-нибудь все-таки придется заплатить. И она и Рыжик стали
просто моими друзьями, которым я доверяла и которые в свою очередь могли
положиться на меня.
Берт проснулся, увидел Анну и пробормотал:
- Не браните меня, леди. Я зашел сюда совершенно случайно, чтобы
укрыться от дождя.
- Я вас и не браню, - возразила она грустновато, - я просто
прикидывала, как подойти к терминалу, не разбудив вас обоих. Я хочу
заказать завтрак.
- Для всех? - спросила я.
- Конечно. Ты чего хочешь?
- Всего понемножку и жареной картошки в придачу. Анна, родная, ты же
меня знаешь, когда я голодна, я готова сожрать все что угодно - живьем и
прямо с костями.
- Я тоже, - радостно закивал Берт.
- Что за шумные соседи, - зевая пробормотала Рыжик, появившись в
дверях. - Болтушки, давайте еще поспим.
Я взглянула на нее и поняла сразу две вещи: во-первых, я никогда как
следует не смотрела на нее даже на пляже и, во-вторых, у Анны не было
никаких оснований сердиться на меня за то, что я спала с Бертом. У Рыжика
на лице блуждала сонная, но очень сытная улыбка.
- Это в переводе означает "гавань на острове", - болтала Рыжик за
завтраком, - и вообще-то писать мое имя надо через дефис, потому что иначе
