полбака. Потом проверил и долил воду, воспользовавшись насосом, найденным
в мастерской. Затем открыл капот и принялся разглядывать двигатель.
Проводок от катушки магнето был отсоединен. Лазарус вновь соединил
его.
Проверив ручной тормоз, Лазарус решил, что он не слишком надежен,
что-то подложил под колеса и только потом включил зажигание и открыл
заслонку.
Осторожно взялся за ручку, крутанул... еще раз.
Мотор загрохотал: маленькая машина затряслась. Лазарус бросился на
сиденье водителя, передвинул регулятор зажигания на три деления и вернул
заслонку на место.
Кузнец смотрел на него.
- Ну хорошо, выключи и покажи мне, как управляешься с молотом.
Об отсоединенном проводе они не стали говорить.
Когда кузнец Том Хейнмец сделал перерыв, чтобы перекусить, Лазарус
сходил за два квартала в магазин, который заметил по пути сюда, купил
кварту цельного молока первого сорта - 5 центов, 3 цента залог за бутылку.
Поглядел на буханку хлеба стоимостью в никель, потом решил взять побольше
- за дайм; ведь завтракать сегодня ему не пришлось. Потом он вернулся в
кузницу и, с большим наслаждением поглощая свой ленч, стал выслушивать
рассуждения мистера Хейнмеца.
Тот оказался прогрессивным республиканцем, но в этот раз вынужден был
изменить симпатиям, поскольку мистер Уилсон удержал страну от войны.
- Сомневаюсь, что он сделал бы еще что-то хорошее; такой дороговизны
еще не было... к тому же Британии симпатизирует. Но уж дурень Хьюз
наверняка втравил бы нас в европейскую войну. Не из кого выбирать. Я вот
голосовал бы за Ла Фолетта. Но у них не хватило здравого смысла выдвинуть
его. Германия победит, он это знает, а мы как дураки таскаем из костра
каштаны для Англии.
Скорбно кивая, Лазарус соглашался.
Хейнмец велел Теду прийти на следующее утро - в семь. Но уже перед
закатом, разбогатев на три доллара, набив желудок сосисками, сыром и
крекерами, Лазарус оказался за городской чертой, на дороге, ведущей на
запад. Городишко был не так уж плох, кузница тоже, однако Лазарус пустился
в путешествия не для того, чтобы проторчать десять лет в захудалом
городишке, зарабатывая тридцать центов в час. Ему хотелось побродить,
уловить аромат времени.
К тому же Хейнмец был слишком уж назойлив. Осмотр ладоней - чтобы
выяснить, давно ли он вышел из тюрьмы, - Лазаруса не смутил, отсоединенный
проводок тоже, от вопроса о происхождении своего акцента Лазарус отделался
общими фразами, но кузнец принялся гвоздить его вопросами: где на
индейской территории жил он ребенком, когда именно родители его прибыли
сюда из Канады? В более крупном городе к человеку проявляют гораздо
меньший интерес; кроме того, там нетрудно подыскать способ заработать
больше тридцати центов в час, не прибегая к краже.
Он шел уже больше часа, как вдруг увидел автомобилиста: старый
деревенский доктор сражался со спущенной шиной на своем "максвелле".
Лазарус зажег масляный фонарь и велел врачу светить, а сам заклеил камеру,
поставил на место шину, накачал колесо и отказался от вознаграждения.
- Рэд, а ты умеешь управлять этой бензиновой телегой? - спросил
доктор Чеддок.
Лазарус сознался, что умеет.
- Сынок, раз уж ты все равно идешь на запад, не согласишься ли ты
отвезти меня в Ламар? Потом выспишься на кушетке в моей гостиной, а после
завтрака получишь полдоллара за беспокойство.
- Согласен, док. Только поберегите свои деньги - я не нищий.
- Ерунда. Поговорим обо всем утром. Сегодня я ужасно измотался,
потому что встал еще до рассвета. Раньше я просто намотал бы на кнут
поводья и дремал бы себе, пока кобыла бредет домой. Но эти штуковины
невозможно глупы.
После завтрака, состоявшего из яичницы с ветчиной, жареной картошки,
пирожков с сорго и деревенским маслом, арбузного повидла, варенья из
клубники, сметаны, которую приходилось намазывать на хлеб, и невероятного
количества кофе, сестра доктора, она же экономка, старая дева, продолжала
пичкать Лазаруса: "Ведь того, что вы съели, сэр, и птичке на день не
хватит..." Короче, он вновь тронулся в путь, став на доллар богаче и
приняв божеский вид, а слюна, вакса и собственный локоть заметно улучшили
состояние его обуви. Мисс Нетта настояла на том, чтобы он взял кое-что из
старой одежды. "Берите, Родерик, все равно отдадим Армии спасения. И
возьмите этот галстук; док уже не носит его. Я всегда говорю: если ищешь
работу, надо выглядеть поопрятнее. Уверяю вас, я даже не открою дверь
мужчине, если на нем нет галстука".
Лазарус принял пожертвования, сознавая, что она права, ведь если бы
не он, доктор Чеддок провел бы скверную ночь на дороге в автомобиле и
сестра его беспокоилась бы. К тому же в большой расход он их не ввел. Мисс
Нетти увязала его старую одежду в аккуратный узелок; Лазарус поблагодарил
ее и обещал прислать открытку из Канзас-Сити. Узелок он забросил в первые
же придорожные кусты без сожаления, потому что эту одежду можно было
носить до бесконечности, несмотря на то что выглядела она поношенной.
Правда, покрой оказался немного старомоден. Впрочем, он и не собирался
носить ее дольше, чем нужно. К тому же щеголи пешком по дороге не ходят, о
чем мисс Нетти, вероятно, не знала.
Обнаружив железную дорогу, Лазарус не стал разыскивать вокзал, а
вышел на северную окраину городка и стал ждать. Мимо него на юг пришел
пассажирский поезд, за ним грузовой, наконец около 10 часов утра на север
двинулся товарняк. Пока состав медленно набирал скорость, Лазарус забрался
в вагон. Он не стал прятаться и позволил тормозному кондуктору облегчить
свой карман на доллар - копию доллара. Настоящие деньги были припрятаны в
надежном месте.
Кондуктор предупредил его, что на ближайшей остановке может появиться
контролер и больше доллара ему давать не надо, а на вокзале в Канзас-Сити
полно пинкертонов, и если ему нужно... в город, то на перроне появляться
не стоит: "Эти красавцы не только доллар отберут, а еще и отделают".
Лазарус поблагодарил его и подумал, не спросить ли, куда идет поезд, но
решил, что это неважно.
Проведя долгий жаркий день в пустом вагоне, Лазарус соскочил, когда
поезд миновал Своуп-Парк. Усталый, грязный, он пожалел, что пожадничал и
не купил билет. И тут же отбросил эти мысли, вспомнив, что пребывание в
городе без денег грозило штрафом в тридцать долларов или тюремным
заключением на тридцать дней, - в большом городе и тарифы другие. А у него
было всего шесть долларов, правда, в основном настоящих.
Своуп-Парк показался ему знакомым. Лазарус быстро пересек его и вышел
к остановке автобуса. Здесь он купил за пятачок тройное мороженое и с
удовольствием съел его, чувствуя, как в душе воцаряется покой. Потом
потратил еще пять центов на поездку в автобусе и наконец очутился в
Канзас-Сити, Лазарус наслаждался каждой минутой, ему хотелось, чтобы это
ощущение длилось как можно дольше. Город был таким тихим, чистым и
тенистым, таким трогательно провинциальным.
Лазарус вспомнил, как уже посещал свой родной город. Только в каком
же это было столетии? Где-то в начале Диаспоры, решил он. Тогда горожанин,
решившийся выйти в грязные ущелья улиц, надевал похожий на парик стальной
шлем, пуленепробиваемые жилет и штаны, защитные очки, перчатки с медными
нашлепками на костяшках, прихватывал и запрещенное оружие. Но все равно на
улицах появлялись редко; все старались держаться поближе к остановкам и
выходили из транспорта только там, где дежурила полиция, особенно после
темноты.
Но здесь и сейчас оружие разрешено, но его никто не носил.
Лазарус вышел из автобуса в Мак-Джи и, спросив дорогу у полисмена,
отыскал Ассоциацию христианской молодежи. Там, уплатив полдоллара, он
получил ключ от небольшой комнатушки, полотенце и кусок мыла.
Понежившись под душем, Лазарус возвращался к себе и в коридоре на
столе увидел телефонные аппараты Белла и Хоума. Рядом стояла табличка:
"Местный разговор 5 центов. Платить клерку". Лазарус попросил телефонную
книгу и в системе Белла обнаружил: "Чепмен, Боулз и Финнеган, адвокаты,
юристы", в здании Р.А.Лонга. Да это то, что надо. Он поискал еще и нашел
адрес Артура Дж.Чепмена, адвоката, проживающего в Пасео.
Ждать до завтра? Не стоит, ведь Джастин сообщил ему пароль. Лазарус
подал никелевую монетку клерку и протянул руку к телефону Белла.
- Номер, пожалуйста!
- Центральная, Атуотер-один-два-два-четыре.
- Алло! Это дом мистера Артура Дж.Чепмена, адвоката?
- Я слушаю.
- Мистер Айра Говард сказал, что я могу обратиться к вам, советник.
- Интересно. Кто вы?
- Жизнь коротка...
- Но годы длинны, - ответил адвокат.
- Пока не наступили злые дни.
- Очень хорошо. Что я могу сделать для вас, сэр? У вас какие-нибудь
проблемы?
- Нет, сэр. Не могли бы вы взять у меня конвертик и передать его
секретарю Фонда?
- Да. Вы можете привезти его в мой офис?
- Завтра утром, сэр?
- Примерно в полдесятого. В девять я должен быть в суде.
- Благодарю вас, сэр, я приду. Спокойной ночи.
- Рад буду встретиться с вами. Спокойной ночи.
Рядом стоял письменный стол, вновь призывающий обратиться к услугам
клерка; над ним висел лист бумаги с укоризненной надписью: "А ты писал
матери на этой неделе?". Лазарус попросил лист бумаги, конверт, честно
сознавшись, что намеревается написать домой. Клерк подал ему бумагу.
- Приятно слышать, мистер Дженкинс. Вы уверены, что одного листа вам
хватит?
- Если нет, я попрошу у вас еще один. Благодарю.
Позавтракав (кофе и пончики, пять центов), Лазарус отыскал на
Гранд-Авеню магазин, где истратил пятнадцать центов на пять конвертов,
потом вернулся в ассоциацию и подготовил послание. Конверт он вручил
мистеру Чепмену лично в руки, не обращая внимания на явное неодобрение его
секретарши.
На конверте было написано: "Секретарю Фонда Айры Говарда".
В нем лежал другой конверт с надписью: "Секретарю ассоциации Семейств
Говарда в 2100 году от Рождества Христова".
На третьем конверте значилось: "Прошу хранить в архивах Семейств
тысячу лет. Рекомендуется инертная атмосфера".
На четвертом: "Вскрыть главному архивариусу в 4291 григорианском
году".
И наконец на пятом: "Вручить по требованию Лазарусу Лонгу или любому
члену его Семьи, проживающей в колонии на Тертиусе". В этот конверт
Лазарус вложил конверт, который ему дали в Ассоциации христианской
молодежи, а в нем находилась записка, которую Лазарус написал предыдущей
ночью. На конверте были перечислены имена всех членов Семейства,
проживающих в Доброй Пристани. Ляпис Лазулия и Лорелея Ли возглавляли
список.
"4 августа 1916 г. григ.
Дорогие мои!
Я ошибся: прибыл два дня назад - и на три года раньше срока! Но я
по-прежнему хочу, чтобы вы подобрали меня точно через десять лет после
высадки возле кратера, а именно 2 августа 1926 года по григорианскому
календарю.
И, пожалуйста, убедите Дору, что она ни в чем не виновата. Ошибся или
я, или Энди, а может быть, инструменты, которыми мы располагали, оказались
недостаточно точными. Если Дора хочет перекалиброваться (а ей
необязательно это делать, поскольку до встречи остается ровно десять
земных лет), скажите ей, чтобы узнала у Афины даты затмения Солнца Луной.
Я еще не имел возможности уточнить их, поскольку только что добрался до
Канзас-Сити.
Все в порядке. Я нахожусь в добром здравии, у меня достаточно денег,
