- Нет, Лазарус.
- Но... тогда я не понимаю.
- Лазарус, я могу распечатать уравнения. Время рассматриваю как одну
из многих размерностей, оперируя в первую очередь с энтропией, и таким
образом могу распространять "сейчас" - настоящее - на более или менее
протяженный временной диапазон. Но, имея дело с вами, я обязана
передвигаться в том волновом фронте, что представляет ваше персональное
"сегодня"... иначе мы не можем общаться.
- Дорогая моя, я сомневаюсь, что мы общаемся обычным образом.
- Извините, Лазарус. У меня есть собственные ограничения. Но там, где
я имею возможность выбирать, я выбираю траекторию, соответствующую вашим
ограничениям: человеческим возможностям личности из плоти и крови.
- Минерва, ты не понимаешь, о чем говоришь. Тело из плоти и крови
частенько бывает обузой, в особенности когда начинает занимать почти все
твое время. В тебе соединены лучшие черты обоих миров - ты создана по
образу и подобию человека и поступаешь в соответствии с человеческими
критериями - но лучше, быстрее... много быстрее. Человек не в состоянии
достичь подобной точности, не перенапрягая при этом неэффективное тело,
которое должно есть, спать и делать ошибки. Поверь мне.
- Лазарус, а что такое "эрос"?
Поглядев во тьму, он "увидел" скорбные печальные глаза.
- Боже милосердный, деточка, неужели тебе так хочется к нему в
постель?
- Лазарус, я не знаю. Я "слепа". Откуда мне знать?
Лазарус вздохнул.
- Извини, дорогая. Тогда ты способна понять, почему я считаю Дору
ребенком.
- Это предположение, Лазарус. И я не желаю с кем-нибудь обсуждать
его.
- Благодарю. Ты, дорогая моя, - истинная леди. Ты понятлива. И знаешь
причины - по крайней мере, отчасти. Но я тебе расскажу обо всем, когда
почувствую, что хочу рассказать, - и тогда ты увидишь, что я понимаю под
словом "любовь" и почему сказал Гамадриаде, что описывать это состояние
бесполезно и надо его пережить. Теперь я знаю, что тебе понятно слово
"любовь" - потому что ты испытала ее. Но история Доры предназначена не для
Айры, а лишь для тебя. Впрочем, нет, можешь рассказать ему... когда я
оставлю вас. Гм, можешь назвать ее "повестью о приемной дочери". А потом
упрятать подальше и в свое время поведать ему. Но сейчас я не стану
рассказывать, сегодня я не чувствую в себе достаточно сил... напомни
потом, когда я буду бодрее.
- Напомню. Мне жаль, Лазарус.
- Жаль? Минерва, драгоценнейшая моя, в любви жалеть не о чем. Может,
ты предпочитаешь не любить меня? Или Дору? Или Айру, который помог тебе
понять, что такое любовь?
- Нет. Нет, только не это! Но мне бы хотелось испытать и "эрос".
- Дорогая моя, тебе повезло - ведь "эрос" может и причинить боль.
- Лазарус, я не боюсь боли. Но столько зная о половых
взаимоотношениях - куда больше, чем обычный человек из плоти и крови...
- Ты так полагаешь? Или уверена в этом?
- Уверена, Лазарус. Готовясь к отъезду, я добавила в хранилище
дополнительную память, занявшую большую часть второго отсека, чтобы Иштар
могла перенести в меня материалы исследований реювенализационной клиники
Говарда со всеми секретными отчетами.
- Тю! Значит, Иштар решила рискнуть. Клиника-то с большим разбором
относится к тому, что ей публиковать, а что нет.
- Иштар не боится риска. Она просила меня поспешить; пришлось
поместить все во временную память, пока я не установлю в отсеке у Доры
дополнительные блоки памяти. Но я попросила у Иштар разрешения
ознакомиться со всеми материалами и получила его, дав обещание никому не
показывать секретные сведения без ее санкции.
Это оказалось увлекательно, Лазарус. Теперь я знаю о сексе все...
теоретически, как ваш слепец, которому рассказали, что такое радуга. Я
могу быть генным хирургом и не колеблясь проведу операцию, если у меня
появится возможность создать инструменты, необходимые для столь тонкой
работы. Я теперь и акушерка, и гинеколог, и реювенализатор. Рефлективная
природа эрекции, механизмов оргазма... процессы спермогенеэа и
оплодотворения более не являются для меня тайной, как и любые аспекты
созревания плода и родов.
"Эрос" - единственное, что мне непонятно. А это значит, что я слепа.
ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ: VI. ПОВЕСТЬ О ДВОЙНЯШКАХ,
КОТОРЫЕ НЕ БЫЛИ БЛИЗНЕЦАМИ
(Опущено.)
...И небесная торговля стала моим обычным занятием, Минерва. Пришлось
держаться за тот капер, в котором я из раба сделался верховным жрецом. И
на долгое время поджать хвост - что не в моих правилах. Возможно, Господь
и не ошибся, утверждая, что "кроткие наследуют землю", однако до сих пор
каждому из них доставалось немного - шесть футов на три.
Но удрать на свободу можно было только с помощью церкви, ну я и
сделался кротким. У тамошних жрецов были странные привычки...
(Опущено 9300 слов.)
...так я убрался с проклятой планеты и не собирался возвращаться.
...но пришлось вернуться через пару столетий - я прошел
реювенализацию и ничем не был похож на верховного жреца, затерявшегося в
космосе на своем корабле.
Я вновь стал небесным торговцем: хорошее дело. Путешествуешь,
смотришь. И вернулся на Благословенную, надеясь подзаработать, а не для
того, чтобы мстить. Я никогда не был мстительным, ибо синдром графа
Монте-Кристо требует изрядных усилий и особого счастья не приносит. Если я
с кем-то сцеплюсь и он после этого уцелеет, то чтобы его пристрелить,
возвращаться не стану. Все равно я переживу его, что в принципе одно и то
же. Я прикинул: двух столетий должно было хватить, чтобы мои враги на
Благословенной поумирали - с большей их частью я разделался заранее.
Если бы не бизнес, я бы обошел Благословенную стороной, поскольку
межзвездная торговля упрощена до предела. Тут на деньгах денег не
сделаешь, потому что деньги эти - деньги только там, где их напечатали.
Деньги в небе ничего не стоят, хоть целый корабль загрузи этой бумагой. В
банковском кредите еще меньше толку; слишком велика Галактика. И монету
можно сшибить лишь на товаре - а не на деньгах, - иначе с голоду сдохнешь.
А посему космический купец должен разбираться в экономике лучше, чем
любой банкир или профессор. Он занят бартером - не какой-нибудь чушью.
Приходится платить налоги, от уплаты которых нельзя уклониться, как бы их
там ни звали: "акцизом", "королевским пенсом" или "податью" - и давать
взятки. Когда гоняешь чужой мячик на чужом дворе, приходится играть не по
своим правилам - и не стоит волноваться. Уважение к закону - вопрос
прагматический. Женщины чувствуют это инстинктивно, поэтому все они
контрабандистки. Мужчины же, наоборот, частенько верят или изображают веру
в закон, как в нечто священное или по крайней мере имеющее научную основу.
Это ни на чем не основанное предположение весьма удобно для правительств.
Я лично контрабандой особенно не увлекался: дело рискованное,
глядишь, окажешься с деньгами, которые легально опасно потратить. Я просто
старался избежать таких мест, где с меня слишком много тянули.
Но по закону спроса и предложения ценность вещи определяется и тем,
что она из себя представляет, и тем, откуда... ее привезли. Этим,
собственно, и пользуется купец - перевозит дешевый предмет туда, где его
ценят дороже. Вонючая субстанция, взятая из хлева на юге, становится
ценным удобрением в сорока милях к северу. Галька с одной планеты может
считаться драгоценностью на другой. Умение выбрать товар как раз и
заключается в том, чтобы угадать, где сумеешь сорвать побольше, а купец,
который угадает, может разбогатеть за одно путешествие, как Мидас. Или
разориться дотла в случае неудачи.
Итак, я жил на Единогласии и как-то раз решил смотаться на Валгаллу,
а потом вернуться домой, и по пути оказался на Благословенной. Я как раз
задумал жениться и завести новую семью. И мне нужно было стать богатым,
чтобы осесть на земле достопочтенным помещиком, а денег у меня тогда не
было. Ну, то есть было немного - по местным понятиям, - да еще
разведывательный корабль, которым мы пользовались вместе с Либби. [Трудно
восстановить последовательную цепь событий. Возможно, речь идет о похожем
корабле. (Дж.Ф.45-й)]
Значит, надо было торговать.
Простой маршрут - туда и обратно - особой выгоды не приносит. Другое
дело торговый треугольник, а еще лучше - многоугольник. Выглядит это так:
на Единогласии есть, скажем, сыр, который на Благословенной считается
предметом роскоши. Там же производят... пусть будет мел, без которого
нельзя обойтись на Валгалле, ну а на Валгалле изготовляют штуковины с
винтом, в которых нуждаются на Единогласии. Остается перевезти все в
нужном направлении и разбогатеть, но если полетишь в обратную сторону -
останешься без порток.
Первую часть маршрута от Единогласия до Благословенной я отработал
удачно: продал весь свой груз... Что это было? Черт меня побери, если
помню, ведь столько всего пришлось возить. Тем не менее я хорошо помню,
что отлично заработал, и на какое-то время у меня оказалось слишком много
денег.
Сколько это - "слишком много"? Столько, сколько не можешь потратить
на планете, на которую не собираешься возвращаться. Если попробовать
сохранить остаток, то, вернувшись, всегда обнаруживаешь - насколько я
помню, другого не случалось, - что инфляция, или война, или рост налогов,
или перемены в правительстве успели слопать всю сумму.
Корабль был назначен под погрузку, я зарегистрировал в порту
купленный мною груз и оставшиеся деньги прожигали дыру в моем кармане. До
погрузки оставался один день - я следил за этим сам, поскольку не держал
казначея, и вообще я - человек подозрительный.
И я отправился в торговый район, намереваясь накупить безделушек.
Одет я был богато, по-местному, - шел с телохранителем, поскольку
Благословенная тогда была рабовладельческим государством и пирамидальное
общество оказалось заострено, как игла. Во всяком случае я так думал. Мой
телохранитель был рабом, только не моим, я нанял его в агентстве. Я не
ханжа: телохранителю нечего было делать, он только всюду бродил за мной да
лопал, как боров.
Он был мне необходим, поскольку обычаи требовали, чтобы меня
сопровождал слуга. На этой планете нельзя остановиться в первоклассном
хилтоне, если у тебя нет пажа; обедать в хороший ресторан пускали только с
собственной прислугой и так далее. Что же, в Риме изволь вести себя как
римлянин. Случалось мне бывать в таких местах, где гость обязан спать с
хозяйкой дома, которая могла оказаться страшилищем. Так что на
Благословенной обычаи были все же более приемлемыми.
Телохранитель явился ко мне из агентства с дубинкой, но мне-то его
дубинка была ни к чему. У меня с собой было шесть видов оружия, кроме того
я был очень осторожен, поскольку Благословенная стала гораздо опаснее, чем
в те времена, когда я был здесь рабом. К тому же "джентльмен" - фигура
заметная, и "фараоны" его не беспокоят.
Я шел через невольничий рынок на улицу ювелиров. День был не
торговый. Но, увидев, что кого-то продают, я замедлил шаг: человек,
которого продавали, не может остаться равнодушным к мучениям невольников.
Покупать их я не собирался.
Подобного желания не испытывал никто. Вокруг палатки торговца
толпился всякий сброд; это было видно по их одежде. Достаточно сказать,
что среди них не оказалось ни одного человека со слугой.
"Товар" стоял на столе: девушка и юноша, почти подростки, она
