се, на что ушло меньше дня, определять необходимое значение стало гораздо
легче: он мгновенно вычитывал наступающий стосекундный интервал, а затем
прибавлял (не вычитал) две цифры текущего времени, чтобы из приближенного
ответа сделать точный. Две последних позиции всегда замещались нолями -
проверь сам, - и он мог назвать все миллионы секунд и при этом не
ошибиться.
Поскольку метода своего он не объяснял, решили, что он прирожденный
счетчик - гениальный идиот наподобие Либби. Он был не идиотом - а сельским
мальчишкой, сумевшим воспользоваться головой для решения простой задачи.
Но староста группы, раздраженный тем, что Дэйв оказался "умным ослом" - а
это значило: сделал такое, что самому старосте не под силу - приказал ему
выучить наизусть таблицу логарифмов. Дэйва это не смутило - пугал его
только "честный труд". И он принялся за дело, выучивая каждый день по
двадцать чисел. Как считал первоклассник, этого было довольно.
Первым сдался старший - Дэйв уже одолел шестьсот чисел и продолжал их
учить еще три недели, но уже для себя. Интерполяция позволила ему получить
первые десять тысяч чисел и избавиться от таблиц логарифмов - вещь
чрезвычайно полезная в те времена, когда компьютеров не существовало.
Но непрекращающийся шквал вопросов не смущал Дэйва - разве что можно
было остаться без обеда, и он привык есть торопливо, внимательно
прислушиваясь ко всем вопросам и отвечая на них. Некоторые из вопросов
были с подвохом, например: "Мистер, вы девственник?" Как бы ни ответил
плебей, ему было несдобровать. В те дни вопросам невинности и ее
отсутствия уделялось повышенное внимание, не могу сказать почему.
Однако заковыристые вопросы требовали соответствующих ответов; Дэйв
обнаружил, что на данный вопрос можно ответить: "Да, сэр, о чем
свидетельствует мое левое ухо". Или "пупок".
Однако по большей части провокационные вопросы предназначались для
того, чтобы плебей проявил кротость в ответе, а это считалось смертным
грехом. И как ни старался плебей, как ни пытался удовлетворить всем
немыслимым требованиям, но раз в неделю первый отличник решал, что того
следует наказать - без суда, но строго. Наказания различались от мягких -
многократно, до упаду, повторения упражнений, - их Дэвид особенно не
любил, они напоминали ему о "честном труде" - до сильных: самой настоящей
порки пониже спины. Ты, Айра, наверное, скажешь: чего тут страшного? Но я
говорю не о шлепках, которые получают иногда дети. Здесь побои наносились
либо клинком плашмя, либо щеткой, приколоченной к длинному древку. Трех
ударов, нанесенных здоровым взрослым человеком, хватало, чтобы превратить
седалище жертвы в сплошной кровоподтек.
Дэвид старательно пытался избежать подобных мучений, но уклониться
совсем было нельзя - разве что попросить пощады - а некоторые отличники
были просто садистами. Сжав зубы, Дэвид терпел, полагая - и совершенно
справедливо, - что если убежит из школы, то тем пошатнет абсолютную власть
первого отличника. Так он думал, глядя на южную оконечность нового мула, и
терпел.
Но его личной безопасности и перспективам на жизнь, свободную от
"честного труда", грозили и другие, не менее серьезные опасности.
Армейский мистицизм включал в себя идею о том, что перспективный офицер
должен преуспевать и в атлетических видах спорта. Не спрашивай почему,
рациональное объяснение здесь возможно не более чем в иных из областей
теологии.
Итак, у плебеев выхода не оставалось, приходилось заниматься спортом.
И каждый день Дэвиду приходилось тратить два номинально свободных часа не
на дремоту и не на мечты в библиотеке, а на утомительные упражнения.
Хуже того, иные виды этого спорта не только вынуждали Дэвида на
неоправданные энергетические затраты, но и угрожали столь ценимой им
собственной шкуре. "Бокс" - вот вам давно забытое слово, означающее
бесцельный, условный поединок, в котором двое мужчин сходились врукопашную
на определенное время или пока один из бойцов не лишится сознания. Еще был
"лакросс" - нечто вроде сражения туземцев, прежде населявших тот
континент. Две группы мужчин гоняли дубинками метательный снаряд, с
помощью которого устанавливался счет. Однако перспектива заработать еще
один синяк или даже перелом повергала нашего героя в уныние.
Еще была штуковина, которая называлась "водное поло", когда две
команды пловцов пытались друг друга утопить. Но Дэвид делал вид, что
плавает плохо, лишь на столько, чтобы не исключили из школы. Пловец-то он
был великолепный - выучился плавать в семь лет, когда пара кузенов
столкнула его в ручей - но старательно скрывал свое умение.
Самый престижный вид спорта именовался "фут бол", и первый отличник
всегда старался выделить из числа своих жертв новичка, который мог
преуспеть в этом организованном побоище. Дэвиду не приводилось прежде
видеть такое, но уже при первом взгляде его мирная душа наполнилась
ужасом.
Стоит ли удивляться: две банды по одиннадцать человек гоняли надутый
продолговатый пузырь по огромному полю, преодолевая сопротивление
конкурирующей команды. Были там разные ритуалы и малопонятная
терминология, но идея тем не менее казалась несложной.
Скажете - безвредное дурачество? Конечно, чистая глупость - но
небезопасная, поскольку ритуалы позволяли банде противников применять
против человека с мячом дюжину насильственных приемов. Самый мягкий
позволял перехватить его на бегу и бросить на поле, словно груду кирпича.
Иногда, на владеющего мячом набрасывались трое или четверо соперников,
совершая при этом недостойные и грубые действия, ритуалами недопускаемые,
однако не заметные в таком бедламе.
Считалось, что подобные действия не приводят к смерти. Однако изредка
случалось и такое, увечья же были делом обычным.
К несчастью, у Дэвида были просто идеальные данные для этого "фут
бола" - рост, зрение, быстрота и рефлексы. И первоклассники после
возвращения с морских учений непременно наметили бы его в качестве
добровольного кандидата в "священные жертвы".
Было самое время подумать,
Спастись от этого "фут бола" можно было только занявшись другим видом
спорта. Он и нашел такой.
Айра, ты представляешь себе, что такое фехтование? Хорошо, значит,
можно говорить прямо. В истории Земли было такое время, когда меч, которым
непрестанно пользовались четыре тысячелетия, перестал быть оружием. Однако
как пережиток мечи тогда еще существовали и сохраняли отчасти тень древней
своей репутации. Считалось, что джентльмен должен был уметь пользоваться
мечом и...
- Лазарус, что такое "джентльмен"?
- Что? Не перебивай меня, мальчик, а то собьюсь. "Джентльмен" -
это... ах. Хорошо, дай-ка подумать. Общее определение... Боже, все это
достаточно сложно. Что-то там говорилось о рождении, дескать, суть
наследовалась генетическим путем. Но вот что за суть? Предполагалось, что
джентльмен предпочитает быть живым львом, а не мертвым шакалом. Лично я
всегда предпочитал быть просто живым, что выводит меня за пределы правил.
Ммм... если серьезно, можно сформулировать так - качество, обозначаемое
этим названием, знаменовало медленное складывание в человеческой культуре
этики, более высокой, чем простая личная заинтересованность - чересчур
медленное, с моей точки зрения - на нее до сих пор нельзя опереться, как
на костыль.
Словом, тогда офицеры считались джентльменами и носили мечи. Даже
летчики, один Аллах знает почему.
Итак, кадеты не просто считались джентльменами, в этой стране
таковыми их считал закон. А потому они учились владеть холодным оружием:
начальные основы, просто чтобы не порезать себе руки или не зарубить
случайно подвернувшегося очевидца. Для того чтобы сражаться мечами, этого
было бы маловато, а когда протокол требовал ношения мечей, видок тоже
оказывался достаточно глупым.
Но фехтование относилось к числу признанных видов спорта. Оно не было
таким престижным, как футбол, бокс, даже водное поло, но в перечень
входило, а потому было доступно плебею.
Дэвид усмотрел в этом лазейку. Элементарное физическое соображение -
если он находится на фехтовальной дорожке, значит, не может оказаться на
футбольном поле посреди беснующихся горилл в шипастых ботинках, пытающихся
его повалить. И задолго до возвращения с моря старшекурсников кадет-плебей
Лэм завоевал себе место в фехтовальной команде. Говорили, что он не
пропускает ни одной тренировки и уже стал перспективным.
В тех краях и в те времена фехтовали тремя видами оружия: саблей,
шпагой и рапирой. Первые два вида являлись настоящим оружием. Конечно,
лезвия были затуплены, а острия скруглены, тем не менее человек мог
получить даже смертельную рану, хотя такое случалось редко. А вот рапира
оказалась легкой игрушкой - псевдомечом, гибкий клинок которого изгибался
при малейшем усилии. Поединок с таким оружием только имитировал настоящий
и был опасен не более чем игра в блошки. Так что Дэвид предпочел именно
это "оружие".
Оно было словно создано для него. Весьма надуманные правила
фехтования рапирами давали огромное преимущество тем, кто обладал быстрыми
рефлексами и остротой ума - а Дэвид был именно таким. Конечно, занятие
слегка утомляло, но все же не так, как лакросс, фут бол или даже теннис.
Но что было лучше всего, спорт не требовал телесных соприкосновений,
которые отвращали Дэвида от всех грубых игр. И он целеустремленно предался
тренировкам, чтобы обеспечить свою безопасность.
Проявленное усердие еще до завершения плебейского года позволило ему
стать чемпионом среди юношей. Вожак группы волей-неволей начал улыбаться
ему - это выражение казалось абсолютно неуместным на его лице. Командир
роты кадетов впервые заметил его и поздравил.
Успехи в фехтовании позволяли ему даже избегать телесных наказаний.
Однажды в пятницу вечером, ожидая порки за вымышленное нарушение, Дэвид
сказал своему мучителю: "Сэр, если у вас нет особых оснований сделать это
именно сегодня, я бы предпочел получить удвоенное число горячих в
воскресенье. Завтра мы фехтуем с принстонскими плебеями, и, если вы
проявите привычное рвение, я потеряю быстроту реакции".
Соображение оказалось веским - ведь любая победа флота была делом
священным - и ради нее следовало пожертвовать даже праведным гневом на
смышленого дурака и плебея. И староста ответил: "Вот что, мистер. После
ужина в воскресенье зайдешь ко мне в комнату. Если проиграешь, получишь
удвоенную дозу лекарства. Но если выиграешь - отменим лечение".
Дэвид выиграл все три поединка.
Словом, фехтование позволило ему прожить грозный плебейский год,
сохранив в целости свою драгоценную шкуру, за исключением нескольких
шрамов на заднице. Наконец он оказался в безопасности, оставалось три
легких года, поскольку лишь плебеи подвергаются физическим наказаниям и
только плебею можно приказать участвовать в организованном бесчинстве.
(Опущено.)
Впрочем, Дэвид все же уважал один контактный вид спорта, издревле
сохранявший свою популярность; основам его он научился на склонах тех
самых холмов, от которых бежал. Однако заниматься им полагалось с
девушкой, и официальным признанием в училище он не пользовался. Напротив,
- был строго запрещен, и нарушавшие правила кадеты изгонялись без всякой
пощады.
Но подобно подлинным гениям Дэвид обнаружил лишь прагматический
интерес к правилам, установленным другими людьми - он руководствовался
одиннадцатой заповедью. И в отличие от прочих кадетов из пустого тщеславия
