познавательной экскурсии на выезд леди Годивы [обыгрывается известная
легенда о том, как леди Годива проехала по городу нагая - только на этом
условии ее муж согласился отменить разорительные для горожан налоги]. На
сегодня все, друзья мои. Для участия в операции следует быть убежденным в
трех вещах: во-первых, что нацистский режим Адольфа Гитлера слишком
страшен, чтобы дать ему победить; во-вторых, что нацистов желательно
победить, не забрасывая при этом Европу атомными бомбами: и в-третьих -
что стоит рискнуть своей шкурой, чтобы это осуществить. Круг не все эти
вопросы отвечает "да", но каждый из вас должен решить это со своей
совестью. Если кто-то не готов от всей души ответить "да" на каждый вопрос
- ему лучше не участвовать. Гедеонов отряд, в который войдут те, кто
твердо решился, собирается на первое учение завтра в десять утра в нашем
потемкинском Ковентри. Транспортная кабина для доставки на полигон
находится к северу от этого здания.
8 апреля 1941 года в 7 часов 22 минуты вечера над Ковентри садилось
солнце, отсвечивая красным сквозь пороховую гарь и дым из труб. Глядя на
город, я испытывала странное чувство - так он был похож на имитацию Шивы.
Я стояла у входа в пункт первой помощи, где ночью будет работать (работал)
отец. Это строение было сложено из мешков с песком, покрыто брезентом и
выкрашено в защитный цвет.
Рядом имелся примитивный сортир, а внутри - помещение для раненых и
"операционная": три сосновых стола, несколько шкафов, на земляном полу -
дощатый настил. Водопровода не было - только бак с краном. И керосиновые
лампы.
Вокруг простирался Луг Серых братьев - запущенный парк, изрытый
воронками от бомб. Монастырскую башню, арендованную нами у Леофрика, графа
Мерсийского, супруга Годивы, не было видно, но я знала, что она к северу
от меня, слева. Полевой агент Хендрик Хадсон Шульц, заключавший сделку с
графом, доложил, что у Годивы действительно необычайно длинные, красивые
волосы, но с подветренной стороны от нее стоять не рекомендуется - она,
похоже, мылась не более двух раз в жизни. Отец Хендрик шестнадцать месяцев
корпел над англосаксонским языком одиннадцатого века, над обычаями того
времени, над средневековой латынью - а задание, стоившее таких трудов,
выполнил за десять дней.
Сегодня отец Хендрик находился при Гретхен в качестве переводчика -
боевой отряд сочли нецелесообразным обучать дочосеровскому английскому,
поскольку у них принята галакта, а не английский, и их задача - стрелять,
а не разговаривать.
К северо-востоку от меня возвышались три шпиля, давшие городу его
прозвище ["колокольный град"]: Серых братьев. Св.Троицы и Св.Михаила.
Церкви Св.Михаила и Св.Троицы были разрушены предыдущими бомбежками, и
почти весь центр города лежал в руинах. Впервые услышав о бомбардировке
Ковентри век назад по своему личному времени, я подумала, что бомбить
исторический город способны только такие звери, как нацисты. Теперь, хотя
преуменьшить злодеяния нацистов и заглушить смрад их газовых камер
невозможно, я знаю, что бомбардировка Ковентри велась не просто ради
Schreklichkeit [здесь: устрашения (нем.)]: Ковентри был важным
промышленным центром Англии, таким же, как Питтсбург в Америке, а не тем
буколическим городком, который я себе представляла. Так что, если сегодня
судьба будет к нам благосклонна, мы не только уничтожим большинство
тяжелых бомбардировщиков Люфтваффе, но и спасем жизнь многим ценным
рабочим, не менее важным для победы, чем храбрые солдаты.
Гвен-Хейзел занималась проверкой связи:
- Кровь, я Конь Годивы. Как слышишь меня?
- Конь, я Кровь. Слышу тебя.
Этой ночью мы будем пользоваться уникальной сетью связи, в которой я
даже не пыталась разобраться (я инженер по пеленкам и кухонный химик, а
электрона сроду не видела), в сочетании с еще более поразительной
пространственно-временной техникой.
Снаружи задняя стена перевязочного пункта представляла собой штабель
мешков с песком. Изнутри эта стена была завешена занавеской -
предполагалось, что там кладовая, но на самом деле там находилось двое
пространственно-временных ворот: одни вели в 4376 год и в учебную клинику
Бундока, а другие - оттуда сюда, чтобы медикаменты, персонал и раненые
могли циркулировать туда и обратно, не создавая пробок. На бундокском
конце еще одна пара ворот сообщалась с Веулой - чтобы направлять более
трудные случаи на лечение туда, в иное измерение времени, а потом
возвращать в Ковентри.
Подобная этой, но несколько отличающаяся от нее пара ворот служила
отряду Гретхен. Она со своими девушками и отцом Шульцем ждала внутри
монастырской башни одиннадцатого века. Ворота, ведущие в двадцатый век,
сработают только тогда, когда здесь завоют сирены и Гвен-Хейзел сообщит об
этом Гретхен.
Гвен-Хейзел могла вести переговоры с двадцатым, сорок четвертым и
одиннадцатым веком поочередно или одновременно, пользуясь горловым
микрофоном, подъязычными переключателями и встроенной в тело антенной,
находясь и по нашу, и по бундокскую сторону ворот.
Кроме того, она держала связь еще и с Зебом и Дити Картерами, которые
на борту "Веселой Обманщицы" висели в тридцати тысячах футов над
Ла-Маншем, недосягаемые ни для бомбардировщиков, ни для "мессершмиттов" и
"фоккеров", ни для зениток того времени. "Обманщица" согласилась там
находиться лишь в том случае, если ей самой позволят выбрать нужную
высоту. ("Обманщица" - пацифистка, обладающая прискорбным, по ее мнению,
боевым опытом.) Однако она ручалась, что и на этой высоте засечет, как
поднимаются в воздух и формируются соединения "хейнкелей", гораздо раньше,
чем британские береговые радары.
После учений в "потемкинской деревне", где мы прорабатывали все
ранения, которые только могли прийти в голову, большинство медицинских
бригад решено было оставить на бундокской стороне ворот. Раненых будут
сортировать и "безнадежных" отправлять в Бундок, где безнадежных случаев
не существует - лишь бы мозг был жив и не слишком поврежден. Там будут
работать доктора Иштар и Галахад во главе своих обычных команд (не
обязательно добровольцев, ведь Ковентри они даже не увидят). После починки
"безнадежных" отправят выздоравливать в Веулу на несколько дней или недель
и еще до рассвета вернут в Ковентри. (Назавтра эти чудеса никто не сумеет
объяснить. Нас уже и след простынет.)
Каса и Пола их жены, мои дочки Лаз и Лор, назначили таскать носилки -
транспортировать тяжелораненых из Ковентри в Бундок.
Мы предположили, что большое количество слишком хорошо оснащенных
медиков, возникших, как из-под земли, при звуке сирен, только насторожит
моего отца, и он учует, что дело здесь нечисто. Но когда раненые начнут
поступать, ему уже будет не до того.
Джубал и Джиллиан, дежурная бригада, пройдут в ворота в случае
необходимости. Дагмар войдет, как только Дити на "Веселой Обманщице"
сообщит, что бомбардировщики поднялись в воздух, - ей надо представиться
доктору Джонсону сразу, как он появится. Когда завоют сирены, войдем мы с
Лазарусом в масках и халатах - он врач, я сестра. Я могу быть и врачом, но
как операционная сестра не в пример ценнее - практики больше.
Предполагалось, что мы втроем завершим операцию: похитим отца, протащим
его через ворота, а в Бундоке все ему объясним - в том числе то, что его
могут омолодить, обучить новейшим достижениям медицины и вернуть в
Ковентри того же восьмого апреля сорок первого года, если он будет
настаивать. Если ему уж очень захочется.
Но я надеялась, что к тому времени отец с помощью Тамары осознает,
что возвращаться на Битву за Британию - чистейшее донкихотство, поскольку
эта битва уже выиграна два тысячелетия назад.
Тамара - мое секретное оружие. Благодаря чудесному стечению событий я
все же стала женой своего любовника со звезд... то есть своего сына, как
оказалось к моему изумлению и великому счастью. А вдруг свершится еще одно
чудо, и я стану женой единственного мужчины, которого любила всегда,
целиком и без оговорок? Отец непременно женится на Тамаре, как сделал бы
любой мужчина, дай ему только случай - а уж Тамара устроит так, чтобы он
женился и на мне. Я на нее надеялась.
А не получится - с меня довольно, более чем довольно, будет и того,
что отец жив.
Я вернулась через ворота в Бундок и тут услышала голос Гвен-Хейзел:
- Конь Годивы - всем постам. Дити сообщает, что бандиты в воздухе и
строятся. Сирены прозвучат ориентировочно через восемьдесят минут.
Подтвердите, как поняли.
Гвен-Хейзел стояла рядом со мной сразу за воротами, но ведь она не
только передавала сообщение, а и проверяла связь, и мне тоже полагалось
ответить. Мое переговорное оснащение было простым: микрофон - не
внутренний, а прибинтованный к горлу, невидимые наушники и антенна под
одеждой.
- Кровь-не-водица - Коню, - ответила я. - Вас поняла.
И услышала:
- Йомен - Коню, вас поняли. Восемьдесят минут. Час двадцать.
- Кровь - Коню, - сказала я. - Я слышу Гретхен. Так и надо?
Гвен-Хейзел отключила микрофон и сказала мне:
- Нет, ты не должна ее слышать, пока вы обе не окажетесь в 1941 году.
Но, будь добра, выйди опять в Ковентри, чтобы проверить еще раз.
Я вышла - теперь связь между мной и Гвен-Хейзел, между сорок
четвертым и двадцатым веком, работала нормально, но Гретхен я больше не
слышала, как и полагалось. Тогда я вернулась в Бундок надеть халат и
маску. При переходе был момент, когда что-то как будто вцеплялось в твою
одежду и в ушах стреляло - я знала, что это статическая перегородка,
уравновешивающая перепад давления, но все равно было жутко.
Дити доложил, что в воздух поднимается конвой немецких истребителей.
Немецкие "мессершмитты" были не хуже, если не лучше "спитфайеров", но им
приходилось воевать на пределе горючего - основной запас бензина
расходовался на перелет туда и обратно, и драться они могли только
несколько минут - кто не рассчитал, падал в Ла-Манш.
- Дагмар, вперед, - сказала Гвен-Хейзел.
- Есть. - Дагмар прошла через ворота - в халате, маске и шапочке, но
пока без перчаток. Да и Бог знает, какой толк от перчаток в боевых
условиях. Разве что послужат защитой не столько раненым, сколько нам.
Я завязала маску Вудро, он мне. Теперь мы наготове.
- Конь Годивы - всем постам, - заговорила Гвен-Хейзел. - Звучат
сирены. Йомен, открывайте ворота и переходите в другое время. Прием.
- Йомен - Коню, слышу тебя, есть переходить.
- Конь - Йомену, вас понял. Доброй охоты! Мо и Лазарус, можете идти,
- добавила Хейзел. - Удачи!
Я прошла вслед за Лазарусом - и сердце у меня екнуло. Дагмар помогала
моему отцу надеть халат. Он взглянул на нас, когда мы появились из-за
занавески, но больше не обращал внимания. Я слышала, как он говорит
Дагмар:
- Что-то я вас раньше не видел, сестра. Как вас зовут?
- Дагмар Доббс, доктор. Можете звать меня Даг. Я только что из
Лондона, привезла медикаменты и прочее.
- То-то я в первый раз за много недель вижу чистый халат. И маски -
просто шик! А вы говорите, как янки, Даг.
- Я и есть янки, доктор - как и вы.
- Признаю себя виновным. Айра Джонсон из Канзас-Сити.
- Да мы с вами земляки!
- Мне так и показалось, что ваш выговор отдает кукурузой. Когда
"хейны" сегодня уберутся восвояси, можем посплетничать о родных краях.
- От меня мало толку - я не была дома с тех пор, как надела чепец.
