другим человеком, особенно после того, как Руфо выкопал пол-литра коньяка
и мы раздавили его на троих, по булькам. Стар пополнила свое медицинское
снаряжение, потом я помог Руфо сложить багаж.
Может, у Руфо закружилась голова от коньяка, выпитого натощак. А
возможно, от потери крови. Могло это быть простым невезением в виде
незамеченного участка скользкой грязи. Он держал ящик в руках, собираясь,
закрыв его в последний раз, сложить его до размеров ранца, как вдруг
поскользнулся, резко выпрямился, и ящик полетел из его рук прямиком в
шоколадно-коричневое озерцо.
Он был далеко за пределами досягаемости. Я заорал:
- Руфо, скидывай пояс!
Я схватился за пряжку своего.
- Нет, нет! - заорал Руфо. - Назад! Спасайтесь! Один угол ящика было
еще видно. Я знал, что мог бы достать его, если б надел спасательную
веревку, даже если бы озеро оказалось бездонным. Так я и сказал, весьма
сердито.
- Нет, Оскар! - торопливо сказала Стар. - Он прав. Мы уходим. И
быстро.
Ну мы и пошли - я впереди, Стар по моим следам, Руфо - чуть не
наступая ей на пятки.
Мы прошли ярдов сто, когда вдруг сзади нас извергся вулкан грязи.
Шума немного, просто басовый гул и легкое землетрясение, потом пролился
очень грязный дождь. Стар перестала торопиться и спокойно сказала:
- Ну вот и все. Руфо сказал:
- Все напитки в нем оставались!
- Это-то меня не волнует, - откликнулась Стар. - Спиртного хватает
везде. Но там были мои новые платья, Оскар, и красивые. Я хотела, чтобы вы
их увидели; я их покупала с расчетом на ваш вкус.
Я не отозвался. Я думал об огнемете, и М-1, и паре ящиков
боеприпасов. И, само собой, о спиртном.
- Вы слышите меня, милорд? - повторила она. - Я хотела надеть их для
вас.
- Принцесса, - ответил я, - лучшая ваша одежда всегда с вами.
Я услышал счастливый смешок, который у нее появляется вместе с
ямочками.
- Уверена, вы часто говорили это и раньше. И без сомнения, с большим
успехом.
Мы выбрались из болота задолго до темноты и вскоре наткнулись на
дорогу из кирпича. Кровавые коршуны не составили для нас проблемы. Это
такие смертоносные существа, что если послать стрелу в направлении одного
из их пике, коршун сворачивает в сторону и хватает ее в полете, загоняя ее
самому себе прямо в глотку. Нам обычно удавалось получить стрелы назад.
Вскоре после того, как мы вышли на дорогу, мы оказались среди
вспаханных полей, а скоро и стая кровавых коршунов сильно поредела. Как
раз на закате солнца мы разглядели надворные строения и огни поместья,
где, как сказала Стар, нам предстояло провести ночь.
ГЛАВА VIII
МИЛОРДУ Дорал'т Джьак Дорали следовало бы быть техасцем. Я не хочу
сказать, что доральца можно спутать с техасцем, но в нем была та же широта
души типа: "Ты платил за обед, я плачу за кадиллаки [Марка дорогих
американских автомобилей]". Особняк его был размером с цирк "шапито" и
роскошным, как обед в день Благодарения, богатый, пышный, сплошь в
чудесной резьбе и выложенный драгоценными камнями. Однако вид у него был
неприлизанный, обжитой, и если не смотреть, куда ставишь ноги, то мигом
наступишь на детскую игрушку на широкой длинной лестнице и кончишь
сломанной ключицей. Везде под ногами путались дети и собаки, самые молодые
из которых еще не были воспитаны и приучены к житью в доме. Доральца это
не волновало. Ничто не волновало доральца, он наслаждался жизнью.
Мы шли сквозь его поля, миля за милей, богатые, как лучшая пахотная
земля Айовы. Зим здесь не бывало. Стар сказала мне, что на них получают 4
урожая в год. Время было уже позднее, и все, что мы видели время от
времени - это одинокого работника, не считая повозки, встреченной нами на
дороге. Мне показалось, что ее тянут две пары лошадей. Я ошибся - упряжка
состояла всего из одной пары, у них было по восемь ног. Вся Невианская
долина такая: обыденное смешано с дико необычным. Люди были людьми, собаки
собаками - а лошади не были похожи на лошадей. Как Алиса, борющаяся с
Фламинго: каждый раз, когда мне казалось, что я одержал победу, понимание
выскальзывало у меня из рук.
Человек, правивший этими конными сороконожками, уставился на нас во
все глаза, но не потому, что мы были одеты не по-ихнему; он был одет, как
я. Он уставился на Стар, как сделал бы всякий. Люди, работавшие в полях,
были по преимуществу одеты в некое подобие лавы-лавы. Этот костюм, простой
кусок ткани, обернутый вокруг тела и перевязанный у талии, служит на Невии
эквивалентом комбинезонов или джинсов как для женщин, так и для мужчин;
то, во что были одеты мы, приравнивалось к Серому Фланелевому Костюму или
стандартной повседневной одежде женщин. Праздничный или официальный костюм
- это совсем другое дело.
Вступив в пределы поместья, мы собрали за собой изрядный шлейф детей
и собак. Один пацан побежал вперед, и, когда мы подошли к широкой террасе
перед главным зданием, милорд Дорал собственной персоной вышел встречать
нас из громадных парадных дверей. Я не распознал в нем хозяина поместья;
он был одет в один из коротких саронгов, бос и с непокрытой головой.
Волосы у него были густые, с сединой, внушительная борода, и по виду он
смахивал на американского генерала Гранта.
Стар помахала рукой и закричала:
- Джок! Эй, Джоко! (По-настоящему-то его звали "Джьак", но мне
послышалось "Джок", Джоком он и остался.)
Дорал воззрился на нас, потом рванулся вперед, как танк:
- Эттибу! Хвала твоим прекрасным голубым глазам! Хвала твоему
маленькому упругому заду! Почему ты не дала мне знать? (Мне тут приходится
немного приглаживать, потому что невианские выражения не параллельны
нашим. Попытайтесь дословно перевести некоторые французские выражения и
поймете, что я хочу сказать. Доралец вовсе не был вульгарен; он вежливо,
галантно и церемонно поприветствовал старого и глубокоуважаемого друга.)
Он сжал Стар в объятиях, приподнял от земли, поцеловал в обе щеки и в
губы, укусил за ухо, потом поставил на землю, обхватив одной рукой
поясницу.
- Игры и празднества! Три месяца отдыха! Скачки и схватки каждый
день, оргии каждую ночь! Награды сильнейшим, красивейшим, острейшим на
язык...
Стар остановила его:
- Милорд Дорал...
- А? И приз всех призов за первого родившегося ребенка...
- Джоко, милый! Я люблю тебя от всего сердца, но завтра нам придется
уехать. Все, чего мы просим, - это пожевать какую-нибудь кость и
переночевать в углу.
- Чепуха! Вы не сможете так обойтись со мной!
- Ты прекрасно знаешь, что мне придется это сделать.
- К черту политику! Я умру у твоих ножек. Сладкий Пирожок. Сердце
старого бедного Джоко не выдержит. Я чувствую, как уже начинается приступ.
Он ощупал грудную клетку.
- Где-то здесь было... Она ткнула его в живот.
- Жулик старый. Ты помрешь, как жил, и вовсе не от разрыва сердца.
Милорд Дорал...
- Слушаю вас, миледи?
- Я привела к вам Героя. Он захлопал глазами.
- Уж не о Руфо ли вы говорите? Привет, Руфо, старый хорек! Свежие
анекдоты найдутся? Давай на кухню и выбери себе, какая побойчее.
- Благодарю вас, милорд Дорал.
Руфо "сделал ножкой", глубоко поклонившись, и оставил нас.
Стар твердо продолжала:
- Если Доральцу будет угодно.
- Я слушаю.
Стар отцепилась от его руки, выпрямилась во весь рост и начала
хвалебную песнь:
От смеющихся Вод Певчих
К нам пришел герой отважный.
Воина зовут Оскаром.
Благороден и красив он,
Мудр, силен, неустрашим он.
Игли на вопрос поймал он,
Парадоксами запутал,
Игли рот заткнул он Игли,
Самому себе скормил он
Злого духа без остатка!
Некогда Поющим Водам...
Так продолжалось без остановки, без всякой лжи и все же не совсем
правдиво - подкрашено, как сообщение чиновника по делам печати. Например,
Стар рассказала ему, что я убил 27 Рогатых Призраков, одного из них голыми
руками. Я лично столько не припомню, а что касается "голых рук", это
произошло случайно. Я только что проткнул одного из этих паразитов, как к
моим ногам свалился другой, которого пихнули сзади. У меня не было времени
вытащить саблю, поэтому я наступил ногой на один рог, а левой рукой что
было сил дернул за другой, и его голова развалилась, как куриная дужка.
Однако я сделал это от отчаяния, а не по собственному выбору.
Стар даже сымпровизировала длинный экскурс в сторону насчет героизма
моего отца и заявила, что мой дед возглавлял атаку на Сан-Хуане [Эпизод
гражданской войны в США], а затем принялась за прадедушек. Когда она
рассказывала ему, где я достал свой шрам, идущий от левого глаза до правой
челюсти, она точно потеряла всякое чувство меры.
Тут дело вот в чем: Стар порасспросила меня в нашу первую встречу и
подстрекала рассказывать ей еще во время нашего долгого вчерашнего похода.
Но я не болтал ей той чепухи, которой она пичкала теперь Доральца. Она,
должно быть, держала на мне целыми месяцами агентов "Сюрте", ФРГ и Арчи
Гудвина. Она даже назвала команду, против которой мы играли, когда я
сломал себе нос, а уж этого я ей точно не говорил.
Я торчал там, краснея, пока Доралец оглядывал меня сверху донизу,
временами присвистывая и уважительно пофыркивая. Стар кончила свою речь,
сказав просто:
- Вот как было.
Он протяжно вздохнул и сказал:
- Можно нам послушать еще разок ту часть насчет Игли? Стар
подчинилась, рассказав все другими словами и более подробно. Доралец
слушал, хмуря брови, и одобрительно кивал.
- Решение, достойное Героя, - сказал он. - Значит, он к тому же и
математик. Где он обучался?
- Природный гений, Джок.
- Следовало ожидать. - Он приблизился ко мне, посмотрел прямо в глаза
и положил руки мне на плечи. - Герой, поразивший Игли, может выбирать
любой дом. Но он почтит мой приют, приняв предложение крыши... и стола...
и постели?
Он говорил с величайшей серьезностью, не спуская с меня глаз; у меня
не было ни малейшей возможности обратиться за подсказкой к Стар. А
подсказка была мне нужна. Тот, кто самоуверенно заявляет, что хорошие
манеры везде одинаковы, а люди везде люди, никогда не вылезал из своей
деревни дальше, чем соседняя остановка свистка. Я не любитель усложнять,
но поболтался по свету достаточно, чтобы понять это. Он произнес речь,
напичканную протоколом, и ожидал официального ответа.
Я сделал все, что мог. Я положил руки ему на плечи и торжественно
ответил:
- Мне оказаны почести намного больше любых заслуг моих, сэр.
- Но вы согласны? - взволнованно спросил он.
- Я соглашаюсь от всего сердца. ("Сердце" звучало вполне подходяще. У
меня что-то не ладилось с языком.) Он, казалось, вздохнул с облегчением.
- Великолепно. - Он сжал меня в медвежьих объятиях, поцеловал в обе
щеки, и только серия быстрых уклонов спасла меня от поцелуя в губы.
Потом он выпрямился и заорал:
- Вина! Пива! Шнапса! Кто, черт его побери со всеми потрохами, должен
сегодня бегать? Я сдеру с кого-нибудь живьем кожу ржавым напильником!
Кресла - обслужить Героя! Да где же все?
Последняя реплика была безосновательной; пока Стар расписывала, какой
я отличный парень, на террасе собралось человек 18 или 50, которые
толкались и пихались, стараясь получше все разглядеть. Среди них наверняка
был и личный состав, дневаливший в тот день, ибо прежде чем хозяин
