же займешься своей работой. Ладно, я согласен. Но должен же я иметь
возможность выбирать условия работы?
- Непременно, Джон.
- Дэн, ни один нормальный человек не поедет из Колорадо жить в
Калифорнию. Я служил там во время войны, так что я знаю. Возьми, к
примеру, хоть Дженни: она родом из Калифорнии - и втайне стыдится этого.
Ее туда калачом не заманишь. Здесь хоть можно различить времена года;
зимы, свежий горный воздух, чудесная...
- Разве я зарекалась никогда не возвращаться в Калифорнию? - прервала
его Дженни.
- Что такое, дорогая?
Дженни во время нашего разговора спокойно вязала; если уж она
заговорила, значит, ей есть что сказать. Она отложила спицы - добрый знак.
- Если мы переедем туда, милый, мы сможем вступить в "Клуб Дубовой
долины" - они там купаются круглый год. Я как раз подумала об этом на
прошлой неделе, когда увидела, что открытый бассейн в Боулдере покрыт
льдом.
Я оставался в прошлом до второго декабря 1970 года - дольше уже было
нельзя. Мне пришлось занять у Джона три тысячи долларов: цены за
стандартные детали были грабительскими. Я предложил ему под обеспечение
даже выписать закладную. Он дождался, пока я подпишу документ, взял его у
меня из рук и, порвав, выбросил в корзину.
- Расплатишься, когда разбогатеешь.
- Это будет через тридцать лет, Джон.
- Так долго?
Я задумался. Со времени нашей первой встречи - шесть месяцев назад -
Джон ни разу не предложил мне рассказать ему всю мою историю. Тогда он
честно сказал, что не верит в саму возможность путешествия во времени, но
тем не менее был готов поручиться за меня в своем клубе.
Я сказал ему, что, пожалуй, настало время рассказать все о себе.
- Разбудим Дженни? Она ведь тоже имеет право услышать обо всем.
- М-м... Нет. Пусть она подремлет до твоего отъезда. Дженни - очень
цельная натура, Дэн. Если человек ей по душе, то для нее не имеет
значения, кто он, откуда. Если ты не против, я ей перескажу все потом.
- Как знаешь.
Он внимательно слушал, время от времени наполнял стаканы; мой -
имбирным пивом. У меня были причины не притрагиваться к алкоголю. Я дошел
в своем рассказе до того момента, когда приземлился на горном склоне близ
Боулдера, и остановился.
- Ну вот и все. Хотя я запутался в одном вопросе. Я еще раз осмотрел
склон, где я приземлился, и не думаю, что я упал с высоты большей, чем два
этажа. Если при строительстве грунт углубили бы еще, я имею в виду -
углубят, я был бы заживо погребен. Возможно, и убил бы вас обоих или, что
хуже, взорвал бы все графство. Я не знаю, что происходит, когда две массы
одновременно встречаются в одном и том же месте пространства.
Джон продолжал невозмутимо курить.
- Ну, - спросил я, - что скажешь?
- Дэнни, ты мне много рассказывал о том, как будет выглядеть
Лос-Анджелес - я имею в виду Большой Лос-Анджелес. Когда мы встретимся, я
скажу тебе, насколько точен был твой рассказ.
- Он точен. Разве что какие-то мелочи забылись.
- М-да... ты рассказал все довольно связно. Но тем не менее я
все-таки считаю тебя самым приятным психом из всех, что встречал. Это не
мешает тебе быть хорошим инженером... и другом. Ты мне нравишься, парень.
К Рождеству я тебе куплю новую смирительную рубашку.
- Пусть будет по-твоему.
- А как же иначе? Не то сам стану сумасшедшим... и Дженни придется
мучиться со мной. - Он взглянул на часы: - Давай-ка ее разбудим. Если я
позволю тебе уехать, не попрощавшись с ней, она с меня скальп снимет.
- Только не это!
Они отвезли меня в Денверский международный аэропорт, и Дженни
поцеловала меня на прощание.
Одиннадцатичасовым рейсом я вылетел в Лос-Анджелес.
11
На следующий вечер, третьего декабря 1970 года, я взял такси и поехал
к дому Майлза. Я не знал, в каком часу точно оказался там прошлый раз, и
поэтому подъехал намного раньше. Отпустив такси за квартал до дома Майлза,
я пошел пешком. Уже темнело, но у тротуара стояла только его машина. Я
вернулся на сотню ярдов назад, выбрал место, откуда хорошо просматривался
кусок тротуара перед домом, и стал ждать.
Две сигареты спустя подъехала другая машина и остановилась. Фары
погасли. Я подождал еще несколько минут и поторопился к ней. Это была моя
собственная машина.
Ключей от нее у меня не было, да они и не потребовались бы. Поскольку
голова моя всегда была занята решением какой-нибудь инженерной проблемы, я
давно выработал привычку хранить запасной комплект ключей в багажнике. Вот
и теперь я достал их оттуда и залез в кабину. Машина стояла на полого
спускавшемся участке дороги; я снял ее с ручного тормоза и, не зажигая фар
и не включая зажигание, позволил ей катиться до угла и, только повернув,
запустил двигатель и подъехал к переулку позади дома Майлза, как раз
напротив дверей его гаража.
Гараж был закрыт. Я заглянул в грязное окно и различил что-то,
покрытое куском брезента. По знакомым очертаниям я сразу определил, что
это мой старый друг "ловкий Фрэнк".
Гаражные двери в Южной Калифорнии в 1970 году не были рассчитаны на
взлом с помощью монтировки. Так что через считанные секунды я уже проник в
гараж. Сперва я убедился, что записи и чертежи находятся там, где я и
предполагал, - в ящике для инструментов. Я перенес их оттуда в машину и
бросил прямо на пол. Затем принялся за "Фрэнка". Никто лучше меня не знал
его устройства, да к тому же, как говорится, ломать - не строить, так что
дело пошло споро. Но тем не менее провозиться мне пришлось около часа.
Я едва успел затолкать в багажник остатки "Фрэнка" - шасси от кресла
на колесах и панцирь "электрической черепахи", как услышал вой Пита. Ругая
себя за то, что так долго возился с "Фрэнком", я обошел гараж и поспешил
на задний двор. Представление началось.
Я дал себе слово, что уж на этот раз обязательно наслажусь зрелищем
великого боя Пита и разделю с ним торжество победы. Но я не мог ничего
увидеть. Хотя задняя дверь была открыта и свет струился через решетку,
которая закрывала проем, я не мог видеть, что происходит внутри. Я только
слышал топот, грохот падавшей мебели, леденивший кровь боевой клич Пита и
визг Белл. Тогда я подкрался к решетке, надеясь хоть одним глазком
взглянуть на кровавую бойню. Проклятая решетка была заперта на крючок! Это
было единственное, что я не учел в своем плане. Я лихорадочно стал шарить
в карманах, нашел перочинный нож, сломал ноготь, пока открывал его, потом
просунул лезвие в щель и откинул крючок. Едва я успел убрать нож, как Пит,
словно каскадер-мотоциклист, таранящий забор, вдарил изнутри по решетке.
Я перелетел через розовый куст. Сомневаюсь, что Майлз и Белл пытались
преследовать Пита, - я бы на их месте не рискнул. Сам же я притаился за
кустом, чтобы меня не заметили. Спустя некоторое время я поднялся на ноги,
постоял немного и двинулся вокруг дома, подальше от открытой двери, из
которой свет падал во двор. Теперь надо было подождать, пока Пит
успокоится; только тогда его можно будет взять на руки - я-то знаю кошачьи
повадки.
Каждый раз, когда он, крадучись, проходил мимо, то и дело издавая
боевой клич, я ласково подзывал его:
- Пит! Иди сюда, Пит. Успокойся, мой мальчик, все в порядке.
Он знал, что я здесь, но не обращал на меня внимания, лишь дважды
взглянул в мою сторону - и все. Кошки никогда не делают несколько дел
сразу; он был теперь очень занят, и у него не было времени любезничать со
мной. Но я был уверен, что он подойдет ко мне, как только поостынет.
Пока я ждал Пита сидя на корточках, из дома послышался шум воды - они
ушли в ванну смывать кровь, оставив меня в гостиной. Тут мне в голову
пришла жуткая мысль: а что произойдет, если проникнуть в дом и перерезать
горло своему бесчувственному телу? Но прогнал эту мысль прочь: не
настолько я любопытен, да и самоубийство может стать заключительным
экспериментом, даже если обстоятельства подкреплены математическими
расчетами.
Но я никогда не мог этого постичь.
Кроме того, я вообще не хотел входить в этот дом. Я мог столкнуться с
Майлзом - а покойник в моем положении был бы ни к чему.
Наконец Пит остановился передо мной, не дойдя фута три-четыре.
- Мррроуфр? - сказал он, подразумевая: "Давай-ка вернемся и очистим
от них помещение. Ты ударишь сверху, я - снизу".
- Нет, мой мальчик. Операция завершена.
- Ооо, ма-а-ло-оо!
- Пора домой, Пит. Ну, иди к Дэнни.
Он сел и принялся умываться. Закончив туалет, он взглянул на меня, и
я протянул руки. Он прыгнул ко мне.
- Мрряу? ("Где ты болтался, когда начался бой?")
Я отнес его в машину и опустил на сиденье водителя - единственное
свободное место. Он обнюхал железки, нагроможденные на его обычном месте,
и с упреком посмотрел на меня.
- Придется тебе сидеть у меня на коленях, - объяснил я ему. - Кончай
суетиться.
Я включил фары, и мы рванули вниз по улице. Потом я повернул направо,
и мы направились в сторону Большого Медвежьего озера, к лагерю
девочек-скаутов. Через десять минут я освободил от обломков "Фрэнка"
переднее сиденье, и Пит занял свое законное место - к нашему обоюдному
удовлетворению. Следующие несколько миль я продолжал очищать кабину от
ненужного теперь железа, выбрасывая его через окно на обочину.
Затем остановился, поднял с пола записи и чертежи и швырнул их в
канаву. Выше, уже в горах, я избавился от шасси кресла, сбросив его вниз,
в сухое русло реки, - оно весело загрохотало по камням.
Около трех часов утра я подъехал к придорожному мотелю, недалеко от
поворота к лагерю. Там я снял домик за бешеные деньги - Пит чуть не
испортил все дело, поминутно высовывая голову из окна машины и вставляя
замечания в наш разговор с хозяином.
- Когда приходит сюда утренняя почта из Лос-Анджелеса? - спросил я
хозяина.
- Вертолет прилетает в семь тридцать, и ни минутой позже.
- Прекрасно. Разбудите меня в семь, ладно?
- Мистер, если вы сможете проспать здесь до семи, я вам завидую. Но
ваш заказ запишу.
К восьми мы с Питом уже позавтракали, а я побрился и принял душ. Я
осмотрел Пита при дневном свете и пришел к заключению, что он вышел из боя
целым и невредимым, не считая одной-двух царапин. Мы выписались, и я
свернул на частную дорогу к лагерю. Передо мной туда же свернул военный
грузовичок с почтой - я решил, что это добрый знак и сегодня мне должно
повезти.
Никогда в жизни я не видел столько маленьких девочек сразу. Они
резвились, как котята, и были неотличимы друг от друга в зеленой скаутской
форме. Большинство из них застенчиво поглядывали издалека, а те, что были
поближе, во все глаза смотрели на Пита. Я подошел к домику с надписью
"Штаб", где меня встретила еще одна скаутка в форме, но уже далеко не
девочка.
Она ко мне отнеслась с естественной подозрительностью: незнакомый
мужчина, спрашивавший разрешение посетить маленьких девочек, которые
вот-вот превратятся в девушек, всегда подозрителен. Я объяснил ей, что я -
дядя одной из них, по имени Д.Б.Дейвис, и мне надо сообщить кое-что,
касающееся семьи моей племянницы. Она заявила, что посещать детей могут
только родители, все остальные допускаются в лагерь только в их
сопровождении и уж, во всяком случае, не с утра пораньше, а только с
четырех часов.
- Мне необязательно разговаривать с Фредерикой. Я должен лишь
передать ей кое-что. И срочно, очень срочно.
- В таком случае напишите записку, а я передам ей, как только
закончатся занятия по ритмике.
