"Таймс". Я редко брался за газету: как правило, голова у меня была занята
решением всяких инженерных задач. Не хотелось отвлекаться на разную чушь,
обычную для газетных новостей, - она просто раздражала. А если попадалась
какая-нибудь интересная статья, тем более жалко было отрывать время от
занятий настоящим делом.
И все-таки я никогда не выбрасывал газету, не просмотрев прежде
заголовки и не заглянув в колонку демографической статистики. В ней меня
интересовали не рождения, смерти или свадьбы, а только "возвращения" людей
из холодного сна. У меня было предчувствие, что однажды я встречу
чье-нибудь знакомое имя. Я бы зашел к нему, поприветствовал,
поинтересовался, не нужна ли моя помощь.
Конечно, это было почти невероятно, но я продолжал читать колонку, и
делал это с удовольствием.
Наверно, подсознательно я считал всех остальных "сонников" своими
"родственниками". Так мы считаем приятелями всех, с кем служили в одной
роте, - приятелями в том смысле, что, встретившись, можно вместе
пропустить стаканчик.
В газетах я не нашел ничего достойного внимания, если не считать
извещения о пропавшем по пути на Марс космическом корабле; это сообщение
вряд ли можно было назвать "новостями" - скорее, печальным фактом их
отсутствия. Не обнаружил я и старых друзей среди проснувшихся недавно
"сонников". Я откинулся на подушку и подождал, пока потухнет свет.
Часа в три ночи меня словно подкинуло в постели - я сел, и свет начал
загораться. Я ошалело мигал, еще не придя в себя ото сна. Мне приснился
страшный сон, почти кошмар: будто, просматривая газеты, я пропустил имя
маленькой Рикки.
Я знал, что такого быть не могло, и все-таки с облегчением увидел
груду газет за неделю на столике у кровати. Я вполне мог скомкать их и
выбросить в мусоропровод, как делал частенько. Я перетащил их на кровать и
принялся перечитывать демографические колонки. На этот раз я читал все
подряд - "рождения", "смерти", "свадьбы", "разводы", "усыновления", и
"смена фамилии", "исходы" и "возвращения". Мне пришло в голову, что, когда
я просматривал только интересовавший меня раздел "возвращения", в поле
моего зрения могло случайно попасть имя Рикки, напечатанное в колонке
"свадьбы" или "рождение ребенка".
Я чуть было не пропустил то, что искал, что послужило причиной
мучительного сна. В "Таймс" за среду, второе мая 2001 года, печатались
списки выписавшихся во вторник: "Риверсайдский храм... Ф.В.Хайнике".
Ф.В.Хайнике!
Хайнике - Фамилия бабушки Рикки... Я знал это. Знал наверняка! Не
знаю почему, но знал. Она хранилась где-то в тайниках памяти и моментально
всплыла, стоило мне увидеть ее напечатанной. Может, я слышал ее когда-то
от Рикки или Майлза; возможно, даже встречал саму старушку в Сандиа. Как
бы то ни было, имя, увиденное в "Таймс", поставило все на свои места.
Но мне все-таки нужны были неопровержимые доказательства. Я должен
быть уверен, что "Ф.В.Хайнике" означает "Фредерика Хайнике".
Меня трясло от возбуждения. Позабыв о новых, так хорошо усвоенных
правилах, я пытался вместо того, чтобы соединить швы, застегнуть их на
несуществующую молнию. Тем не менее спустя несколько минут я уже был
внизу, в вестибюле, где находилась телефонная кабинка. В комнате у меня
телефона не было: моя очередь на установку еще не подошла. Потом мне опять
пришлось подняться в комнату - за кредитной телефонной карточкой: я,
похоже, здорово был выбит из колеи.
Руки у меня так дрожали, что я никак не мог всунуть карточку в
щель... Наконец мне это удалось, и я вызвал станцию.
- Назовите номер.
- М-м... Мне нужен Риверсайдский храм. Район Риверсайд.
- Ищем... соединяем... номер свободен. Вызываем абонента.
Наконец экран вспыхнул, с него на меня сердито уставился пожилой
мужчина.
- Должно быть, вас неправильно соединили. Здесь храм. Мы ночью
закрыты.
- Пожалуйста, не отключайтесь. Если это Риверсайдский храм, то именно
вы мне и нужны.
- Ну и что вам нужно? В такое-то время?
- У вас есть клиент, Ф.В.Хайнике - из "возвращающихся". Я хотел бы
узнать...
Он покачал головой:
- По телефону мы справок о наших клиентах не даем. А уж тем более
посреди ночи. Вам лучше позвонить утром, после десяти. А еще лучше
подъехать.
- Непременно, непременно. Но только одно - что означают инициалы
Ф.В.?
- Я же сказал вам...
- Пожалуйста, послушайте. Я спрашиваю не из праздного любопытства - я
сам "сонник"... храм "Сотелл", только недавно выписался. Так что мне все
известно о сохранении "тайны родственных связей" и так далее. Мы оба
прекрасно знаем, что храмы сообщают в редакции полные имена
"возвращающихся"... но газеты, чтобы сэкономить место, печатают только
инициалы. Верно?
Он немного поразмыслил.
- Вполне возможно.
- Так значит, не будет ничего предосудительного в том, если вы
скажете мне, что означают инициалы Ф.В.
На этот раз он медлил дольше.
- Пожалуй, что ничего. Если это все, что вы требуете. Но больше я вам
ничего не скажу. Ждите.
Он исчез с экрана. Мне показалось, что прошел целый час, пока он
появился опять с карточкой в руке.
- Здесь темновато, - пробурчал он, вглядываясь в написанное. -
Френсис, нет, Фредерика Вирджиния.
У меня заложило уши, и я едва не потерял сознание.
- Слава богу!
- Вам плохо?
- Нет, нет, спасибо вам. Сердечное спасибо. Да. Со мной все в
порядке.
- Гм... Тогда вам же лучше будет узнать еще кое-что. И не понадобится
приезжать сюда завтра. Она уже от нас выписалась.
9
Я мог бы сэкономить время и добраться до района Риверсайд на такси,
но у меня кончились наличные. Я жил в Западном Голливуде, а ближайший
банк, работавший круглосуточно, находился на Большой кольцевой дороге.
Поэтому сначала я добрался до центра и зашел в банк. Здесь я впервые смог
оценить достоинство единой системы чековых книжек. Один-единственный
кибернетический компьютер заменял собой центральный расчетный узел - он
совершал операции по выдаче наличных денег во всех банках города. Кодом
вклада служил изотопный индикатор на чековой книжке. Так я получил денежки
без задержки, как в своем банке, что напротив здания "Горничной
инкорпорейтед".
Затем я воспользовался экспресс-полосой Риверсайдской дороги. Когда я
добрался до храма, уже рассвело. Там не было никого, кроме дежурного, с
которым я говорил по видеофону, и его жены, ночной сестры. Боюсь, выглядел
я не лучшим образом: небритый, с запахом перегара и блуждающим взглядом. К
тому же я еще не придумал сколько-нибудь правдоподобной истории. Тем не
менее миссис Ларриган, ночная сестра, отнеслась ко мне с сочувствием и
заботой. Она вынула фотографию из дела и спросила:
- Это она, ваша кузина, мистер Дейвис?
Да, это была Рикки. Без сомнения, она! О нет, не та Рикки, которую я
знал, не маленькая девочка, но вполне зрелая молодая женщина лет двадцати
или чуть постарше со взрослой и очень красивой внешностью. И она улыбалась
мне с фотографии.
Но выражение глаз оставалось прежним, и все то же, не подвластное
времени, очарование маленькой волшебницы. Без сомнения, это было лицо
Рикки: округлившееся, повзрослевшее, удивительно красивое. Но вот оно
подернулось дымкой - слезы навернулись мне на глаза.
- Да, - выдавил я из себя. - Да, это Рикки.
- Не следовало бы тебе показывать фотографию, Ненси, - укоризненно
сказал мистер Ларриган.
- Фу, Хенк. Что за беда, если я и показала ему фото.
- Ты же знаешь правила. - Он повернулся ко мне: - Мистер, я же сказал
вам по телефону, что справок о клиентах мы не даем. Приходите сюда в
десять часов, когда откроется справочное.
- А то возвращайтесь к восьми, доктор Бернстайн уже будет здесь, -
добавила его жена.
- Помолчала бы ты, Ненси. Если хочет навести справки, пусть идет к
директору. Будто у Бернстайна других дел нет, как отвечать на вопросы. К
тому же она не клиентка Бернстайна.
- Хенк, не лезь в бутылку. Буквоед ты, как есть буквоед. Если он
торопится повидать ее, ему надо быть к десяти в Броули. - Она ободряюще
улыбнулась мне: - Приходите лучше к восьми. Мы с мужем действительно не
можем вам ничего такого сказать.
- А что насчет Броули? Она что, поехала в Броули?
Может, если б рядом не было мужа, она сказала бы больше. Она
замялась, перехватив его строгий взгляд.
- Зайдите к доктору Бернстайну. Если вы не завтракали, тут поблизости
есть воистину чудесное местечко.
Я зашел в это "воистину чудесное местечко", перекусил и купил в
автоматах тюбик крема "Брадобрей" и свежую рубашку. Зайдя в туалет, сменил
рубашку, выбросив старую, и с помощью крема удалил выросшую за ночь
щетину. Когда я вернулся в храм, то выглядел уже вполне прилично.
Похоже, Ларриган успел шепнуть обо мне доктору Бернстайну. Доктор был
молод - видно, проходил при храме ординаторскую практику. Со мной он
говорил довольно жестко.
- Мистер Дейвис, вы заявили, что сами были "сонником". Вы должны,
естественно, знать, что есть преступники, которые, пользуясь доверчивостью
и неприспособленностью только что "воскресших" к новым условиям,
обманывают и обирают их. Обычно "воскресшие" чувствуют себя неуютно и
одиноко в незнакомом им мире и порой немного напуганы. Большинство из них,
обладая значительным состоянием, становятся легкой добычей для мошенников.
- Но все, что я хочу узнать, - куда она уехала! Я ее двоюродный брат.
И я лег в холодный сон раньше ее и не знал, что она тоже собирается лечь!
- Вот и преступники, как правило, заявляют, что они родственники. -
Он пристально взглянул на меня: - Я не мог вас видеть прежде?
- Сильно сомневаюсь. Разве что сталкивались на улице. - Всем всегда
кажется, что они видели меня раньше. Лицо у меня принадлежит к одному из
"двенадцати стандартных типов"; в нем нет ничего примечательного. -
Доктор, почему бы вам не позвонить насчет меня доктору Альбрехту в
Сотелльский храм и все выяснить?
Он оставался непреклонным.
- Вам надо прийти еще раз и повидать директора. Может, он и позвонит
в Сотелльский храм... или в полицию - куда найдет нужным.
С тем я и ушел. Потом я, наверно, совершил ошибку. Вместо того чтобы
вернуться и, вполне возможно, получить у директора точные сведения
(заручившись помощью доктора Альбрехта), я схватил скоростное такси и
помчался прямо в Броули.
Там у меня ушло три дня, чтобы обнаружить след Рикки. Да,
действительно, и Рикки, и ее бабушка жили там - выяснил я это быстро. Но
бабушка умерла двадцать лет назад, а Рикки легла в холодный сон. В Броули
всего каких-то сто тысяч населения - не то что в семимиллионном Большом
Лос-Анджелесе, так что найти архивы двадцатилетней давности было не
сложно. Гораздо труднее оказалось обнаружить след недельной давности.
Мне удалось выяснить, что Рикки кто-то сопровождал, я же до сих пор
искал следы женщины, путешествовавшей в одиночку. Когда я узнал, что
сопровождал ее мужчина, то первой мыслью было: она попала в руки одного из
бандитов, о которых мне рассказывал доктор Бернстайн. Тут я с удвоенной
энергией продолжил поиски. Но взял ложный след, и тот привел меня в
Кейликсико; тогда я вернулся в Броули, начал все с начала и проследил их
путь до Юмы. В Юме я прекратил преследование, так как узнал, что Рикки
вышла замуж. А то, что я увидел в книге регистраций браков в мэрии,
настолько меня потрясло... что я все бросил и ринулся в порт. Там, перед
