свою подпись гербовую печать, я вздохнул с облегчением. Пусть-ка Белл
попробует теперь подделать такой документ!
Она с любопытством посмотрела на меня, но ничего не сказала. А я
провозгласил торжественно:
- То, что произошло, не воротишь, но с вашей помощью мы кое-что
исправили. Ребенок сможет получить образование.
Она отвергла плату и ушла в домик. Я повернулся к Рикки и сказал:
- Отдай это бабушке и скажи, чтобы она отнесла документ в отделение
Американского банка в Броули. Там сделают все остальное. - Я положил перед
ней сертификат.
Она даже не дотронулась до него.
- Это стоит много денег, да?
- Довольно много. Но будет стоить еще больше.
- Я не хочу.
- Но, Рикки, я хочу, чтобы это было у тебя.
- Не хочу я. Не возьму. - Глаза у нее наполнились слезами, и голос
задрожал. - Ты ведь уезжаешь навсегда... и... тебе больше нет до меня
дела. - Она всхлипнула. - Совсем как тогда, когда ты обручился с ней. А
мог бы спокойно взять Пита и жить с бабушкой и со мной. Не хочу я твоих
денег!
- Послушай меня, Рикки. Теперь уж слишком поздно, я не могу взять
документ обратно, даже если б и захотел. Он теперь твой.
- А мне все равно. Я к нему не притронусь. - Она протянула руку и
погладила Пита. - Пит бы не уехал и не оставил меня одну... да только ты
заберешь его с собой. И теперь у меня даже Пита не будет.
- Рикки! Рикки-тикки-тави! Ты хочешь увидеть Пита... и меня снова?
- Конечно, хочу. Но уже не увижу.
Я с трудом разобрал, что она прошептала.
- Почему не увидишь? Увидишь!
- Как это? Ты ведь сказал, что ложишься в "долгий сон"... на тридцать
лет, - сам сказал.
- Да, так и есть. Должен лечь. Слушай, Рикки, вот что можно сделать,
чтобы мы встретились. Будь умницей, поезжай к бабушке, ходи в школу, а
деньги пусть копятся. И к двадцати одному году у тебя будет достаточно
денег, чтобы самой лечь в "долгий сон", если, конечно, ты к тому времени
не передумаешь увидеться с нами. А когда проснешься, мы будем поджидать
тебя там - Пит и я. Торжественно обещаем.
Она немного успокоилась, но еще не улыбалась. После долгого раздумья
она наконец спросила:
- Вы и вправду там будете?
- Да. Но нам с тобой надо точно договориться. Если ты решила, сделай,
как я скажу: обратись в "Космополитен". Это страховая компания. И при
оформлении документов не забудь указать, чтобы тебя обязательно поместили
в Риверсайдский храм... и распорядись, чтобы тебя разбудили в первый день
мая 2001 года - ни позже и ни раньше. Именно в этот день я буду тебя
встречать. Если захочешь, чтобы я присутствовал при твоем пробуждении,
специально оговори это при оформлении, иначе дальше комнаты ожидания меня
не пустят, - знаю я тамошних въедливых служителей. - Я достал конверт с
запиской, заготовленной еще в Денвере. - Тебе необязательно запоминать,
что я сказал, - тут все написано. Сохрани его, а в день совершеннолетия
решишь, как тебе поступить. Но в любом случае мы с Питом будем тебя там
ждать. - И я положил конверт с наставлениями поверх сертификата.
Мне показалось, что я убедил ее, но она и теперь не дотронулась до
бумаг. Она лишь пристально взглянула на них, а потом тихо сказала:
- Дэнни...
- Да, Рикки?
Она опустила глаза и продолжала так тихо, что я с трудом разбирал
слова:
- Если все так и будет... ты женишься на мне?
Кровь бросилась мне в лицо. В глазах потемнело. Но ответил я твердо и
внятно.
- Да, Рикки. Этого-то я и хочу. Потому и ложусь в "долгий сон".
Я оставил ей еще один конверт - с надписью: "Вскрыть в случае смерти
Майлза Джентри". Я ничего не стал объяснять ей - просто попросил
сохранить. В нем содержались улики, изобличавшие Белл в брачных аферах и
других ее преступных деяниях; с их помощью любой адвокат без труда
выиграет процесс о завещании Майлза в пользу Рикки.
Потом я снял с пальца кольцо, полученное при окончании института, -
другого у меня не было - и отдал ей, сказав, что теперь мы обручены.
- Оно тебе великовато, но ты сохрани его. Когда проснешься, я подарю
тебе другое.
Она крепко зажала кольцо в кулачке.
- Не надо мне никакого другого.
- Ладно. А теперь попрощайся с Питом, Рикки. Пора ехать, у меня нет
ни минуты.
Она крепко обняла Пита и передала его мне, пристально глядя мне в
глаза. По ее лицу, оставляя на грязных щеках две дорожки, текли слезы.
- Прощай, Дэнни.
- Не "прощай", Рикки, а "до свидания". Мы будем ждать тебя.
В четверть десятого я вернулся к мотелю. Оказалось, что автобус в
аэропорт уходит из центра городка через двадцать минут. Я отыскал
единственного здешнего торговца подержанными автомобилями и сбыл ему свою
машину за полцены, получив тут же наличными. Вероятно, это была самая
скорая сделка в истории торговли. Оставшегося времени едва хватило, чтобы
тайком протащить Пита в автобус (летный персонал недолюбливает страдающих
воздушной болезнью котов), и в одиннадцать с минутами мы уже были в
кабинете мистера Пауэлла.
Мистер Пауэлл был очень недоволен, что я отказался вверить заботам
Всеобщей свои капиталы, и вознамерился прочитать мне мораль по поводу
потери документов.
- Не могу же я просить судью во второй раз заверить одни и те же
документы, а ведь еще и суток не прошло. Это выходит за всякие рамки.
Я помахал перед его лицом пачкой денег с весьма впечатляющими цифрами
на банкнотах:
- В ваши обязанности не входит мотать мне нервы, господин блюститель.
Хотите, чтоб я был вашим клиентом? Если нет, так и скажите, я ведь могу
пойти в "Центральную долину". Потому что лечь в "долгий сон" мне нужно
именно сегодня.
Он все еще кипел от злости, но, похоже, сдался. Потом он начал
ворчать о дополнительных шести месяцах холодного сна и ни за что не хотел
гарантировать точную дату пробуждения.
- В контрактах обычно указывается: "Плюс-минус один месяц на
усмотрение администрации с целью избежания риска при пробуждении".
- А в моем контракте не указывайте. В нем должна стоять точная дата:
"27 апреля 2001 года". И мне плевать, будет ли это написано в бланке
Всеобщей или "Центральной долины". Вы продаете, мистер Пауэлл, а я
покупаю. Не можете продать, что мне надо, так я пойду туда, где могут.
Он внес изменения в контракт, и мы заверили его своими подписями.
Ровно в двенадцать я предстал перед врачом для заключительного
осмотра. Он внимательно взглянул на меня:
- Ты пил?
- Трезв как стеклышко.
- Это еще выяснить надо. Увидим.
Обследовал он меня не менее тщательно, чем "вчера". Наконец он
отложил свой резиновый молоток и сказал:
- Удивительно. Ты же в гораздо лучшем состоянии, чем вчера. Просто
поразительно.
- Эх, знали бы вы хоть сотую долю всего, док...
Я взял Пита на руки и гладил его, пока ему делали успокоительный
укол. Потом лег сам, и меня принялись готовить к холодному сну. Я мог бы,
конечно, и подождать еще день-два, но, честно говоря, мне очень не
терпелось поскорей оказаться в 2001 году.
Около четырех я мирно уснул; на груди у меня покоилась голова Пита.
12
На этот раз я видел более приятные сны. Только однажды мне приснился
сон, навеявший чувство разочарования и безысходности. Будто я шел и шел,
дрожа от холода, бесконечными коридорами, заглядывая во все двери в
надежде, что уж следующая непременно окажется Дверью в Лето и за нею меня
ждет Рикки. Пит мешал мне, то и дело забегая вперед; у котов есть такая
вредная привычка - шмыгать под ногами туда-сюда, если, конечно, они
уверены в своей полной безнаказанности. Перед каждой дверью он проскакивал
у меня между ног, выглядывал наружу, убеждался, что там все та же зима, и
отпрыгивал назад, едва не сбивая меня с ног. Но нас с ним не оставляла
надежда, что уж следующая-то дверь обязательно будет Дверью в Лето.
На этот раз я проснулся легко: все мне было уже привычно. Доктор был
даже несколько раздосадован, что я не захотел поболтать с ним, а сразу
спросил завтрак и "Таймс". Вряд ли стоило объяснять ему, что мне не
впервой выходить из анабиоза: все равно он бы мне не поверил.
Меня ожидала недельной давности записка от Джона.
"Дорогой Дэн!
Ты оказался прав. И как тебе удалось все предугадать?
Выполняю твою просьбу и не встречаю тебя, но Дженни этим недовольна.
Я, как мог, объяснил ей, что первое время ты будешь очень занят; а пока
она посылает тебе сердечный привет и надеется, что мы вскоре увидимся. У
нас все в порядке, хотя я потихоньку начинаю сдавать. Дженни же еще больше
похорошела.
Hasta la vista, amigo.
P.S. Если приложенной к письму суммы недостаточно - позвони. Возьмем
еще там, где их делают. Я считаю, что фирма наша процветает.
Джон".
Сперва я собрался было позвонить Джону - поприветствовать его и
рассказать о блестящей мысли, пришедшей мне в голову во сне: сделать
штуковину, которая превратит купание в ванне из обычной гигиенической
процедуры в тонкое удовольствие. Но потом раздумал: сперва надо было
заняться другим. А пока я не забыл подробностей нового замысла, я кое-что
записал. Вскоре я заснул. Заснул и Пит, сунув голову мне под мышку. Надо
было отучить его от этого. Приятно, но не очень удобно.
Тридцатого апреля, в понедельник, я выписался и отправился в
Риверсайд, где снял комнату в гостинице. Как я и ожидал, по поводу Пита
возникли сложности: автоматический коридорный взяток не берет - тоже мне
усовершенствование; по счастью, человеческое естество помощника
управляющего оказалось более восприимчивым. Он внял моим доводам -
хрустящим и весомым. В ту ночь я спал плохо. Очень волновался перед
встречей с Рикки.
На следующий день в десять утра я уже представлялся директору
Риверсайдского храма.
- Доктор Рамси, меня зовут Дэниел Б.Дейвис. Есть у вас клиентка по
имени Фредерика Хайнике?
- Полагаю, у вас имеется удостоверение личности?
Я показал ему свои водительские права, выданные в 1970 году в
Денвере, и свидетельство о выписке из храма "Лесная лужайка". Он
внимательно прочитал бумаги и вернул их мне.
- Я знаю, что ее должны разбудить сегодня, - взволнованно сказал я. -
Распорядилась ли она разрешить мне присутствовать при этом? Я не имею в
виду сам процесс - только ту минуту, когда она возвратится к нормальной
жизни.
Он выпятил нижнюю губу и безразлично взглянул на меня:
- У нас нет указаний относительно того, чтобы вышеозначенную клиентку
разбудить сегодня.
- Нет? - переспросил я расстроенно.
- Нет. Она пожелала, чтобы ее разбудили не обязательно сегодня, но
именно в тот день, когда вы появитесь у нас. - Он оглядел меня и
улыбнулся: - У вас, должно быть, золотое сердце. На первый взгляд этого не
скажешь.
Я вздохнул с облегчением:
- Спасибо, доктор.
- Подождите в вестибюле или погуляйте. В вашем распоряжении часа два.
Я вышел в вестибюль, забрал Пита, и мы отправились на прогулку. Я
поместил его в новую дорожную сумку, но он ею был не очень-то доволен,
хотя я постарался подыскать в магазине точно такую же, как и прежняя, даже
прорезал в ней окно. Может, запах его не устраивал?
Мы прошли мимо "воистину чудесного местечка", но я не был голоден,
несмотря на облегченный завтрак, - Пит съел мою порцию яиц, отворотив
морду от дрожжевых полосок. В одиннадцать тридцать я вернулся в храм.
