почувствовал гордость с примесью горечи. Папа был и остался
самым умным: они выследили его, но в конце концов папа посмеялся
над ними.
И все же, что ему сейчас делать?
Тетушка Сингхем предупредила его, что надо скрываться. Подди
откровенно, как всегда, добавил, что надо выбираться из города.
Хороший совет - и если бы он мог последовать ему, то еще до
рассвета исчез бы из города. Папа учил его, что не стоит сидеть
и ждать ищеек, а лучше самому ввязываться в драку, но Торби
больше ничего не может сделать для папы, потому что он
мертв - т а к ч т о д е ж и с ь!
"К о г д а я б у д у м е р т в, т ы н а й д е ш ь
ч е л о в е к а и п е р е д а ш ь е м у п о с л а н и е.
М о г у л и п о л о ж и т ь с я н а т е б я? Т ы н е
р а с т е р я е ш ь с я, н е з а б у д е ш ь е г о?"
Да, папа, ты можешь положиться на меня! Я не забуду - я все
сделаю! Торби приободрился в первый раз с того времени, как
пришел в разрушенный дом; космический корабль "Сису" стоит в
порту, его шкипер в списке, что ему дал папа. "П е р в о м у
ж е, к о г о т ы у в и д и ш ь" - вот что ему сказал папа. Я
ничего не перепутаю, папа; я все помню. Я все сделаю, папа, я
все сделаю! Со страстной надеждой Торби решил, что это послание
было последним, самым важным известием, которое папа должен был
передать - ведь они сказали, что он был шпионом. Отлично, он
поможет папе завершить дело. Я сделаю это, папа!
Торби не испытывал никаких угрызений совести относительно того
"преступления", которое он должен был совершить; насильственно
превращенный в раба, он не чувствовал ни малейшей преданности
Саргону, и Баслим никогда не старался внушить ее ему. Самое
сильное чувство, которое он исрыцтывал по отношению к Саргону,
был суеверный страх, но даже и он исчез перед яростным желанием
мести. Он не боялся ни полиции, ни самого Саргона; просто он
хотел как можно доольше держаться подальше от них, чтобы
исполнить повеление баслима. А потом... ну что ж, если они
схватят его, он успеет сделать свое дело прежде, чем его
укоротят.
Если только "Сису" еще в порту...
О, она должна быть там! Но первым делом необходимо было
убедиться, что судно еще не стартовало... нет, первым делом надо
было до наступления дня скрыться из виду. И если он хочет что-то
сделать для папы, то должен вбить в свою тупую башку, что сейчас
в миллион раз важнее не попасть в лапы ищеек.
Исчезнуть из виду, выяснить, стоит ли еще на грунте "Сису",
передать послание ее шкиперу... и все это в то время, когда
каждый патрульный в районе охотится именно за ним.
Может быть, ему лучше проложить путь задами космопорта, где его
никто не знает, проникнуть внутрь и, проделав долгий путь,
достичь "Сису". Нет, это глупо, его едва не поймали именно
потому, что он не знал тут никаких лазеек. Здесь же он знает
каждый дом и почти каждого.
Но ему нужна помощь. Он не может выйти на улицу, остановить
космонавта и обратиться к нему с вопросом. Кто у него есть из
близких друзей, который может помочь... даже рискуя нарваться на
полицию? Зигги? Не будь идиотом: Зигги тут же сдаст его, чтобы
получить вознаграждение, за два минима Зигги продаст родную мать
- Зигги считает, что каждый, кто не может первым выйти на
финишную ленточку, сущий сопляк и получает по заслугам.
Кто еще? Торби пришел к печальному выводу, что большинство его
друзей-сверстников так же ограничены в своих возможностях. Кроме
того, он не знал, как найти их ночью, не мог же он целыми днями
слоняться по улицам и ждать, когда покажется кто-нибудь из них.
что же касается некоторых, что жили с семьями и адре6са которых
он знал, он не мог найти среди них ни одного, кому бы мог
довериться и кто мог бы убедить родителей помочь ему спастись от
полиции. Большинство честных граждан, которых Торби знал, были
заняты только своими собственными делами и предпочитали
поддерживать с полицией хорошие отношения.
Это должен быть один из друзей папы.
Он быстро перебрал их в уме. В большинстве случаев он не
догадывался о степени дружеских отношений - кровное братство или
простое знакомство. Единственная, до кого он мог добраться и
кто, возможно, мог помочь ему, была Матушка Шаум. Как-то она
спрятала Баслима и его, когда рвотные газы выгнали их из
убежища, и у нее всегда было доброе слово и холодное питье для
Торби.
Рассвет приближался, и он двинулся в путь.
Матушка Шаум содержала пивную и небольшую гостиничку по другую
сторону Веселой Улицы, недалеко от ворот для команд космопорта.
Через полчаса, оставив позади много крыш, дважды спускаясь и
снова влезая, один раз нырнув через освещенную улицу, Торби
наконец оказался на крыше ее обиталища. Он не торопился
рвануться к дверям - если будет слишком много свидетелей, ей
придется звать полицию. Он нацелился на черный ход и скорчился
между мусорными баками, но решил, что на кухне слишком много
голосов.
Когда он добрался до ее крыши, рассвет почти настиг его; он
привычно спустился с крыши, но обнаружил, что замок и задняя
дверь слишком крепки, чтобы пддаться его голым рукам. Он еще раз
обошел зады дома, пытаясь как-то попасть внутрь; было уже почти
светло, и ему нужно было как можно скорее оказаться в укрытии.
Осматриваясь, он обнаружил вентиляционные отверстия, по одной с
каждой стороны невысокой мансарды. Торби прикинул, что отверсти
были как раз по ширине его плеч, он еле мог ввинтиться внутрь -
но они вели в дом...
Отверстия были прикрыты решетками, но через несколько минут,
ободрав руки, он отодрал одну и попытался, извиваясь, как змея,
ногами вперед влезть внутрь. Он залез по бедра, но его
лохмотьязацепились за обломки решетки, и он застрял в отверстии
как пробка: нижня часть тела уже находилась в доме, а голова,
грудь и руки торчали наружу, словно он изображал химеру на
водосточной трубе. Он не мог шевельнуться, а небо все светлело.
Напрягшись от головы до пяток и приложив отчаянные усилия, он
рванулся и провалился внутрь, едва не расшибив голову. Полежав и
приведя дыхание в порядо, Торби поднялся и поставил решетку на
место. Она уже не остановила бы преступника, но должна была
ввести в заблуждение того, кто смотрел снизу на высоту
четвертого этажа.
Чердак оказался заперт. Но запоры были не столь надежны.
Оглядевшись, он нашел тяжелый железный штырь, забытый
ремонтниками, и попытался с его помощью вскрыть деревянную
крышку люка. Наконец он проделал в ней дыру и, передохнув,
приник к отверстию.
Внизу была кровать. Он видел, что на ней кто-то лежит.
Торби решил, что лучшего ждать ему не приходится; в поисках
Матушки Шаум ему придется иметь дело только с одним человеком, и
много шума тут не будет. Оторвавшись от дырки, он запустил в нее
пальцы, нащупал засов и, уцепившись за него ногтями, наконец
отодвинул. Крышка люка бесшумно поднялась.
Фигура на кровати не шевелилась.
Он повис в проеме, держась на кончиках пальцев, оценил
оставшееся расстояние и спрыгнул, стараясь не производить шума.
Человек сел в кровати, держа наведенный на него пистолет.
- Давно я дожидаюсь тебя, - услышал он. - я уже давно слушаю,
как ты там возишься.
- Матушка Шаум! Не стреляйте!
Наклонившись, она присмотрелась к нему. - Ребенок Баслима! - Она
покачала головой. - Ну, парень, ты и попал в заваруху... жарче,
чем загоревшийся матрац. Чего ради ты сюда забрался?
- Я не знаю, куда мне деться.
Она нахмурилась.
- Наверное, это комплимент... хотя я предпочла бы чуму в
кастрюле, имей я право выбора. - В ночной рубашке она выбралась
из постели, шлепая по полу большими босыми ногами, подошла к
окну и присмотрелась к улице внизу. - Ищейки там, ищейки тут,
ищейки проверяют каждую дыру на улице по три раза за ночь и
разогнали всех моих клиентов... парень, ты надела шума больше,
чем я видела с времен восстания на фабрике. Почему бы тебе не
повеситься?
- Не можете ли вы курыть меня, Матушка?
- Кто сказал, что не могу? Я никого еще не выталкивала за дверь.
Но не могу сказать, что мне это наравится. - Она сердито
посмотрела на него. - Когда ты ел в последний раз?
- Не помню.
- я тебе приготовлю чего-нибудь. Не думаю, чтобы ты мог
уплатить, - она проницательно посмотрела на него.
- Я не голоден, Матушка Шаум. Скажите, "Сису" еще в порту?
- Чего? Не знаю. Впрочем, она еще на месте - пара ребят с
"Сису" были у меня вечером. А в чем дело?
- Я должен передать письмо ее шкиперу. Мне надо увидеть его. я
просто о б я з а н!
Она издала стон, изображая предельное возмущение.
- Сначала он будит приличнуютрудящуюся женщину, забывшуюся в
первом утреннем сне, валится ей на голову, угрожая ее жизни и
тем, что у нее отберут лицензию. Он грязен, ободран, исцарапан
и, конечно, будет пользоваться моим чистым полотенцем и
туалетным мылом, поскольку иного выхода нет. Он голоден, но не
может заплатить за угощение... а теперь еще я вынуждена
выслушивать от него оскорбительные указания, что я обязана
бегать по его поручениям!
- Я не голоден... и не важно, мылся я или нет. Я д о л ж е н
увидеть Капитана Краусу.
- Прекрати приказывать мне в моей же собственной спальне. Ты
слишком много себе позволяешь и тебя мало били, если я правильно
понимаю того старого бездельника, с которым ты жил. Тебе
придется подождать,пока днем не заглянет кто-нибудь из ребят с
"Сису" и я не смогу передать с ним записку Капитану7 - Она
повернулась к дверям.
- Вода в кувшине, полотенце на вешалке. Приведи себя в
порядок. - Она вышла.
Туалет взбодрил его и, обнаружив примочку на ее туалетном
столике, Тоби смазал свои царапины. Вернувшись, Матушка Шаум
шлепнула перед нима два ломтя хлеба с хорошим куском мяса между
ними и, добавив кружку молока, молча вышла. С тех пор, как папа
погиб, Торби казалось, что ему кусок в горло не полезет, но
встретив наконец Матушку Шаум, он почувтсовал, что тревоги
начинают оставлять его.
Она вернулась:
- Глотай последний кусок и прячься. Говорят, что они обыскивают
каждый дом.
- Да? Тогда я пойду.
- Заткнись и делай, что тебе говорят. Тебе надоспрятаться.
- Где?
- Вот здесь, - сказала она, тыкая пальцем.
- Здесь? - В углу под окном стоял встроенный шкафчик; главный
недостаток заключался в его размерах: по ширине он
соответствовал человеку, но длина его составляла едва одну треть
человеческого тела.
- Не думаю, что умещусь здесь.
- Именно это ищейкии подумают. Скорее. - Подняв крышку, она
вытащила какие-то вещи и, подтянув кверху заднюю стенку ящика,
открыла дыру в стене, примыкающей к соседней комнате. - Суй туда
ноги и не воображай, что ты единственный, кому приходилось здесь
скрываться.
Торби нырнул в ящик, сунул ноги в дыру и лег на спину;
опустившаяся крышка была всего в нескольких дюймах над его
головой. Набросил коврик, Матушка Шаум спросила его:
- Все в порядке?
- Да, конечно. Матушка Шаум! Он в самом деле мертв?
- В ее голосе появились почти мягкие нотки.
- Мертв, мальчик. Это очень грустно.
- Вы уверены?
- Занй я его так же, как и ты, я юы мучилась теми же вопросами.
Поэтому я прогулялась к пилонам посмотреть. Это он. Но могу
сказать тебе, мальчик, что на лице у него улыбка, он перехитрил
их... и так оно и есть. Им не нравится, когда человек уходит от
них, дождавшись допросов. - Она снова вздохнула. - Теперь, если
хочешь, можешь поплакать, но тихонько. Если услышишь
кого-нибудь, даже не дыши.
Крышка окончательно захлопнулась. Торби прикинул, сможет ли он
дышать, но решил, что здесь должны быть отверстия для воздуха;
дышать было трудно, но возможно. Он поерзал, устраиваясь под
тряпьем.. И поплакав, заснул.
Разбудили его голоса и шаги, которые раздались как раз
вовремя,потому что он собирался принять сидячее положение.
Крышка нед его лицом приподнялась и снова захлопнулась, оглушив
его, мужской голос крикнул:
- Сержант, в этой комнате никого нет!
- Посмотрим, - Торби узнал голос Подди. - Ты забыл о чердаке.
Тащи лестницу.
- Там ничего нет, - сказала Матушка Шаум, - кроме пустоты,
сержант.
