Джен.
Греттир, хромая, присоединился к толпе участников турнира,
приглашенных к праздничному столу, и отыскал Гая Гисборна. Тот,
как водится, держался особняком и помалкивал.
-- Гай, -- тихонько окликнул его Греттир.
Гай обернулся, и его твердое лицо слегка смягчилось.
-- А, это вы, -- отозвался он. -- Ну что, досталось вам
сегодня?
Греттир кивнул.
-- При моей молодости и неопытности другого и быть не
могло, -- признался он. -- Я ожидал гораздо худшего.
-- Как вам понравился последний бой? -- с деланным
равнодушием осведомился Гай.
-- Здорово! -- честно признал Греттир.
Оба переглянулись и, не скрывая злорадства, обменялись
улыбками.
-- Как ваша нога? -- спросил Гай после паузы. -- Я
заметил, что вы прихрамываете.
-- Пустое, -- отмахнулся Датчанин. -- Пойдем лучше
посмотрим на этого Гури. Известная личность. Я о нем кое-что
слышал...
Гури Длинноволосый сидел рядом с шерифом и
разглагольствовал. Приятным человеком романскую знаменитость не
назовешь. Первое, что бросалось в глаза, -- длинные светлые
неопрятные волосы, падавшие на плечи и спину тонкими прядями.
За это он и получил свое прозвище Длинноволосый (вернее,
"Име-ющий-Волосы-Как-Поводья). Через все лицо Гури тянулся
уродливый рубец, так что рот его съехал на сторону. Голос у
него был высокий, визгливый. После каждой фразы Гури заливался
хохотом, запрокидывая голову и теребя прядь своих похожих на
конскую гриву волос.
Некоторое время Греттир смотрел на него, широко раскрыв
глаза от изумления. Ему не верилось, что столь вульгарная
личность могла служить образцом для подражания славным рыцарям.
Этот человек словно насмехался над детской мечтой Греттира.
Наконец Гури, заполонивший собой все пространство
пиршественной залы, стал настолько отвратителен, что Греттир
тихонько вышел вон.
-- И вот я сижу здесь и пью в полнейшем одиночестве, --
бормотал молодой человек, -- но, клянусь девственностью святой
Касильды, это намного лучше, чем пить в обществе Гарсерана...
или Гури... имеющего волосы как поводья... Этот тип -- валлиец,
так он сказал. Говорят, валлийцы -- предки саксов. Или саксы
предки валлийцев? Франки завоевали Галлию. Карл Великий
провозгласил себя императором-. Датчане завоевали Англию. Но
тогда там уже были валлийцы.
Рассвет застал мертвецки пьяного Греттира спящим в кресле.
Голова Греттира была запрокинута, рот раскрыт, дыхание с трудом
вырывалось из его груди. Ему снились кошмары.
Ненастным ноттингамским утром Греттир Датчанин проснулся
от лютой головной боли. Он сел в постели, морщась, и сжал
ладонями виски. "Если бы здесь был Хелот, я не напился бы вчера
как свинья", -- подумал он. Досада на исчезнувшего друга
вспыхнула и погасла. Он снова улегся, стараясь поменьше двигать
головой.
-- У, тронь, -- произнес ненавистный женский голос.
Греттир застонал:
-- Уйди ты, Христа ради...
Послышалось злобное шипение, затем возле постели
страждущего материализовался призрак Бьенпенсанты.
-- Санта, -- безнадежно взмолился Греттир, -- аминь,
рассыпься...
-- Ну ты наглец, -- протянула Санта, поудобнее устраиваясь
в кресле напротив постели.
-- Ведь петухи уже были.. тебе в замке надлежит обитать,
призрак!
-- Скотина, -- хладнокровно отозвалось привидение. -- Ты
же пьешь, животное! Ты каждый день пьешь. В твоем возрасте -- и
так надираться. Зачем ты, например, связываешься с этим
Гарсераном? Он гнусный тип, спаивает подростка...
-- Замолчи, нечистый!
Призрак встал, прошелся по комнате, шумя платьем так,
словно оно было настоящее. Вместо того чтобы, подобно всем
неприкаянным душам, желать вечного успокоения, прабабушка
Греттира явно не рвалась в могилу.
-- Правильно тебя прадедушка кокнул, -- сказал Греттир,
поглядывая на призрак с бессильной злобой.
Санта подошла к окну и оперлась на подоконник, подняв
острые плечи, с которых складками ниспадало ее старинное
одеяние. Отозвалась ехидно:
-- Тебе-то этот подвиг повторить не удастся...
-- Господи, за что?! -- возопил беспомощный страдалец.
-- Не ты первый задаешь этот вопрос, -- задумчиво
проговорила Санта, -- не ты последний. "За что?" Действительно
-- за что?! Но ты кричишь это, опухший от пьянства, лежа в
своей постели. А ведь могло быть и иначе. Подумай, сколько
людей пытались узнать: "за что?!" За что их пытали, ничего не
спрашивая, а потом казнили, ничего не доказав...
Греттир застонал в голос.
-- И только я одна не спросила твоего прадедушку, за что
он меня задушил. Потому что знала. И в этом мне повезло больше,
чем многим. -- Привидение подсело к Греттиру на кровать и
обиженно отвернулось. -- Мог бы быть со мной и откровеннее. Мы
все-таки не чужие...
-- Ах, как мне плохо, Санта... -- сдался Греттир.
Бьенпенсанта тотчас оживилась:
-- Дай слово, что бросишь пить.
-- Честное слово.
Прохладные ладошки призрака скользнули по лбу и вискам,
снимая боль.
-- Дружил бы с Гисборном, он такой положительный..
-- Гай вечно занят в казарме. И потом, Санта, ты же
знаешь, у меня есть настоящий друг. Хелот из Лангедока. Но он
уехал. И такая без него тоска, право... Поневоле потянешься к
первому встречному.
-- Твой Хелот -- подозрительный тип, бродяга, --
назидательно сказала Санта. -- С разбойниками водился... ужас.
Исцеленный от похмелья Греттир даже подпрыгнул в постели.
-- Водится с разбойниками! Это идея!
Он вскочил и забегал по комнате, собирая разбросанную
одежду. Санта, сидя на кровати, с удивлением следила за
воскресшим правнуком. Ее бледное личико выражало крайнее
неудовольствие.
-- Что ты задумал, убогий?
Греттир уже гремел оружием.
-- Поеду в лес, -- объяснил он. -- Может быть, там о нем
слышали.
-- Что-о? Да ты с ума сошел!
-- Возможно, Санта. Возможно. Впервые со времени
исчезновения Хелота юноша ощущал такой подъем. Он ласково взял
привидение за подбородок и поцеловал в бесплотный лоб.
-- Хелот -- мой друг, поняла?
Санта качнула гладко причесанной головкой.
Четким движением Греттир отправил в ножны свой недлинный
меч.
-- Если меня убьют, я составлю тебе компанию, --
легкомысленно сказал он. -- Буду завывать в камине, а ты
примешься рыдать в шкафу у шерифа сэра Ральфа. Надеюсь, он не
пересыпает свои тряпки нафталином.
Бьенпенсанта тяжело вздохнула:
-- Не так уж просто быть призраком, как тебе кажется,
Греттир.
Но правнук уже скрылся за дверью.
Санта поднялась и в развевающихся темно-синих одеждах
стремительно прошла из спальни в галерею, оттуда вниз, на
кухню, где прихватила светлое токайское, и снова вернулась в
спальню. Она разлеглась поудобнее на кровати и принялась
потягивать вино, думая о своем.
Ее беспокоили странные изменения Силы, которые она впервые
ощутила в ту ночь, когда Хелот клятвенно обещал Дианоре найти и
освободить возлюбленного девушки. Маленький мирок Санты
нарушился. В нем как будто распахнули настежь дверь и окно, и
потянуло сквозняком.
Внизу загремели дверные засовы. Послышались шаги. Слуга
сказал кому-то, тщетно пытаясь остановить вторжение: "Почивать
изволят". Шаги неуклонно приближались, и Санта поморщилась.
Посреди галереи шаги замерли. Видимо, визитер никак не ожидал,
что хозяин дома в такой ранний час может куда-то уйти. Он стоял
в недоумении, не вдруг сообразив, где же спальня. "Почивать
изволят", как же!
-- Сэр Греттир, где вы? -- позвал голос, и Бьенпенсанта,
узнав Гарсерана, скривилась.
-- Явился... -- проворчала она, вздохнула и устроилась
поудобнее на мягких шкурах. Заложив за голову руки, она
уставилась на паутину под потолком и деликатно, по-кошачьи,
пару раз зевнула.
Дверь спальни скрипнула. Вот ведь наглец.
-- Вы спите, сэр?
"Настырный тип, -- подумала Санта. -- Но показываться ему
ни в коем случае нельзя. Донесет, подонок, на Греттира, решит,
что мальчик привечает ведьму или водится с нечистой силой. И
никто, ха-ха, не поверит, что я привидение и проклятие его
рода. Связываться с ними, инквизиция, то-се..."
-- Сэр, я пришел пожелать вам доброго утра.
Красавец Гарсеран открыл дверь и встал на пороге.
-- Мегdе(убийца)! -- выругалась Санта и немедленно
дематериализовалась.
Робин из Локсли сидел на поваленной березе, поджав под
себя одну ноту, и мучительно ставил заплатку на свой зеленый
плащ. Заплатка вздувалась, напоминая пузырь на месте ожога.
Пальцы разбойника были исколоты иглой, веснушчатая физиономия
кривилась. Собственно говоря, можно было бы и не ставить
никаких заплаток, а заново кого-нибудь ограбить, но все так
просто только в рассуждениях дилетантов. Локсли продолжал
трудиться, скрипя зубами.
Было начало лета, но жара стояла немилосердная. Комары и
прочие летучие гады бурно праздновали начало брачного сезона,
летали тучами и сделались совершенно невыносимы. Чтобы
отпугнуть от себя кровососущих, Робин разложил маленький
костерок. Когда дым летел в его сторону, мошка временно
отступала, зато на глазах появлялись слезы. Стоило дымной
завесе отклониться, как насекомые тучами облепляли уши и шею. К
тому же жарило солнце.
-- Нет, это какой-то ад, -- пробормотал Робин, в очередной
раз втыкая иглу себе в палец. Он сунул палец в рот и оглянулся
по сторонам. Пиршество природы продолжалось. Ей не было
никакого дела до страданий отдельно взятого разбойника.
Робин горестно вздохнул, подбросил в костерок гнилушку,
которая тут же отчаянно задымила, и, кашляя, снова уткнулся в
работу.
За его спиной затрещал под чьими-то тяжелыми шагами
хворост. "Интересно, -- подумал Робин, -- кто там ломится --
лось или отец Тук?" Робин обернулся, и тут костерок внезапно
подпрыгнул и лизнул Робина за пятку. Разбойник отдернул ногу,
потерял равновесие и упал по другую сторону березового полена,
на котором сидел.
-- Все, -- сказал он, -- мое терпение лопнуло.
-- Привет, Робин! -- крикнул, появляясь на поляне, отец
Тук. Его круглая красная физиономия была покрыта капельками
пота. Робин поднялся на ноги, расправил свой плащ с уродливым
горбиком заплатки, встряхнул его, потом присел и пошарил в
траве. Отец Тук подошел поближе, с любопытством вытянув шею.
Сидя на корточках, Робин торжествующе улыбнулся.
-- Иголка потерялась, -- объявил он. -- Теперь моя совесть
чиста, ибо утрачено орудие труда.
-- И ты еще говоришь мне о совести, бездельник, --
укоризненно заметил Тук. -- Да пока ты тут занимаешься не своим
делом, в харчевню Тилли и Милли нагрянули многочисленные враги.
-- Пойдем лучше выпьем, -- предложил Робин. -- Тебе
необходимо восполнить запасы утраченной влаги, Тук.
-- Я не шучу, -- ответил бывший монах. -- Ко мне прибежала
Милли вся в слезах...
-- Эк удивил, Милли вечно вся в слезах, -- сказал Робин и
нехотя встал. -- Ладно, поглядим, что там у них случилось.
Оба затоптали костер и двинулись в чащу леса. Милли,
сидевшая на пеньке в самом начале тропинки, поспешно встала.
-- Как хорошо, что ты пришел, Робин, -- зачастила она. --
Представляешь, он явился к нам в харчевню,.. Ох, сама не знаю,
как и удалось выскользнуть, Робин, ведь он такой глазастый, и
все высматривает, высматривает, и все вынюхивает, вынюхивает...
-- Успокойся, -- сказал ей Робин, видя, что Мели-санда
даже приседает от волнения. -- Все будет хорошо. Кто к вам
