грузовик. Нагруженный автомобиль выезжает с тюремного двора, и трупы
зарывают где-либо неподалеку за городом. К утру грузовик возвращается весь
залитый кровью. Его тщательно моют и чистят для того, чтобы с первыми лучами
солнца он, блестящий и чистый - как символ коммунистической чистоты, - мог
развозить по городским улицам тюки прокламаций, предназначенных для
советских подданных и вещающих о любви и взаимном уважении.
В главной тюрьме города Николаева в нижнем этаже устроен длинный,
постоянно ярко освещенный переход, в боковых стенах которого нет ни одной
двери, но проделаны небольшие отверстия, достаточные для того, чтобы вложить
в них дуло револьвера. В одном конце перехода имеются двери в тюремный двор.
В один прекрасный день одному из приговоренных, не знающему, что он
приговорен к смерти, говорят: "Ступай вниз во двор, погуляй полчаса".
Заключенный, которому до сих пор еще ни разу не было дозволено выйти из
камеры, радостно хватается за шапку и стремительно спускается в проход,
чтобы выйти на тюремный двор. Никто его не сопровождает.
"Слава Богу, наконец-то я один и без надзора", - думает бедняга, идя к
переходу. А в это время в одно из стенных отверстий внимательно следят за
каждым его шагом, и когда он достигает середины перехода, он падает,
сраженный в голову выстрелом из револьвера. Его товарищи по заключению не
знают, что с ним сталось, и даже при самых мрачных предположениях никто не
подозревает, что насильственная смерть постигла их сотоварища вблизи от них,
в ярко освещенном коридоре. Завтра наступит черед другого. Это большевики
называют гуманным и заботливым отношением к заключенным.
Причиной массового озверения была безнаказанность за преступления,
отсутствие юридической ответственности. Это и была та именно свобода, о
которой так громко кричали либералы, о которой прогрессивная общественность
так тосковала.
"Пусть вымрет 90% русского народа, лишь бы осталось 10% к моменту
всемирной революции" - эти слова Ленина являлись основной задачей Советской
власти.
"Правда" от 18 октября 1918 года писала: "Лозунг "Вся власть - Советам"
должен быть заменен другим: "Вся власть - чека". В той же газете от 17
декабря 1922 года Дзержинский пишет: "Чека была верным часовым революции. Ее
бдительное око было повсюду. Явилась необходимость изменить нашу
чрезвычайную организацию, и было создано ГПУ. Был сохранен тот же механизм,
но только усовершенствованный..."
Само собой разумеется, что переименованная в ГПУ чека сохранила все
прежние функции, весь личный состав своего управления и поменяла лишь
вывеску.
"Меч, которым вооружили чека, оказался в надежных руках, но буквы ГПУ
настолько же страшны для наших врагов, как и буквы ЧК", - сказал Зиновьев, и
это была правда, ибо ужасающий террор ни на минуту не прекращался.
В 1923-1924 годах иностранные газеты писали: "Пытки в тюрьмах - обычное
дело. Многие заключенные помещены в ужасных подвалах без окон и без
возможности проветривания помещений. Если тюрьмы переполнены настолько, что
в них не могут быть помещены новые заключенные, тогда старые заключенные
просто уничтожаются для того, чтобы освободить места для новых.
Больницы для умалишенных тоже переполнены. Психические больные без всякой
жалости предоставлены самим себе. Только время от времени туда заходит
прислуга для того, чтобы выбросить трупы умерших от голода или убитых
другими несчастными больными.
Недавно одна комиссия установила, что в течение года 22 518 политических
преследуемых были самовольно убиты без какого бы то ни было суда. Многие
тысячи лиц, числящихся "на подозрении", умерли в страшных лагерях для
интернируемых.
Несколько высоких советских лиц открыто заявили, что в России ежедневно,
вследствие бунтов и восстаний против Советской власти, уничтожается по
нескольку сот крестьян. Советская власть есть лишь шайка международных
преступников, а Россия в их руках - великая тюрьма.
Расстрелы заключенных в петербургских тюрьмах производятся на
артиллерийском полигоне. Всех обреченных на смерть мужчин и женщин, в какой
бы тюрьме они ни сидели, перед расстрелом переводят в бывшую женскую тюрьму
на Выборгской стороне. Там имеется особый этаж, так называемая "галерея
смертников". Время пребывания таковых в этой галерее различно: некоторых
сейчас же расстреливают, другие сидят месяцами и даже годами. Положение
обреченных ужасное: очень часто на теле ничего, кроме вшивой шинели, нет,
голод неописуем...
После всего сказанного было бы даже странным делать попытку исчислять
количество казненных. Совершенно очевидно, что такое количество нужно
исчислять десятками, сотнями тысяч, миллионами Если трупами казенных кормили
диких зверей в зоологических садах, если, несмотря на это, они валялись на
улицах и площадях в таком количестве, что потребовалось даже специальное
распоряжение об убийстве собак, которые, "попробовав человеческого мяса,
становились опасными", если, наконец, это мясо стало продаваться на рынках и
развилось людоедство, то можно себе нарисовать цифру жертв чудовищной
чрезвычайки.
Во всех больших и малых городах, в самых отдаленных уголках царила
напряженная и тяжелая атмосфера. Над всеми проявлениями жизни нависло
невидимое, но грозное и вездесущее ГПУ. Это учреждение разрослось, распухло
до невероятных размеров, и нити его связей пронизывают толщу населения по
всем направлениям. Буквально нельзя никогда знать, разговариваешь с
человеком или имеешь дело с агентом ГПУ. Этой колоссальной организации нужно
себя оправдать и обеспечить, а потому она начинает придумывать и разоблачать
разного рода заговоры и злоумышления. Шпионство делает невозможным никакое
восстание, потому что теперь никто не может доверять другому. Всякий новый
заключенный ГПУ приглашается сделаться шпионом.
По закону исторической справедливости самые ярые стражи революции в конце
концов были уничтожены своею же сменой, которую, в свою очередь, пожрала
очередная поросль, и т, д. Апофеозом всего этого явился тридцать седьмой
год, когда сметены были все те, кто особенно много потрудился в деле
становления новой системы и кто уже успел занять почти все ключевые посты в
этой системе.
Много можно говорить об этом времени, но многое, впрочем, уже и сказано.
Существенно во всем этом то, что система не только уничтожала и изолировала
так называемых врагов нового строя, но и в полной мере использовала их труд
на стройках народного хозяйства, в основном в отдаленных областях
государства. Происходило почти то же самое, что и в петровские времена -
огромные массы народа насильственно переселялись в Сибирь, на Дальний
Восток, в Среднюю Азию, на Север и осваивало эти обширные территории.
К 1930 году система действовала уже в полную силу, а к следующему году
образовалось Главное управление лагерей - ГУЛАГ. Трудно перечислить лагеря,
входившие в это управление, - Сибирский, Карагандинский, Дальневосточный,
Байкало-Амурский, Беломоро-Балтийский, Среднеазиатский, Соловецкий,
Архангельский, Ухтинский и т, д, и т, д. ГУЛАГ стремительно расширялся. К
середине тридцатых годов число заключенных составляло около полутора
миллионов человек, а к началу войны более двух миллионов.
Следует отметить, что в эти же годы, когда основная масса заключенных
рвала жилы в лагерях и колониях, существовали тюрьмы, где заключенные могли
спокойно ходить из камеры в камеру, свободно общаясь, читая книги, писали
письма без ограничений, играли в волейбол во дворе, а в самих этих дворах
росли фруктовые деревья и цвели на клумбах цветы. Здесь содержались так
называемые "незаконно репрессированные" - бывшие революционеры, уцелевшие к
этому времени, - меньшевики, эсеры, троцкисты.
В двадцатые же годы появились так называемые "тройки" - вначале открытые,
с известными фамилиями, а потом - анонимные. В камеры заключенным приносили
бумажку для росписи (ее сразу забирали) - это был приговор. Так решала
"тройка" ОГПУ, в 1934 году переименованная в Особое совещание НКВД (ОСО).
Фамилии "троечников" ОСО были неизвестны, но в областях и автономных
республиках членами "тройки" были секретарь обкома, начальник областного
управления НКВД и прокурор области. А в Москве правила "двойка" - министр
внутренних дел и генеральный прокурор. Как пишет А. И. Солженицын, "неудобно
же было Иосифа Виссарионовича звать третьим".
Сперва ОСО выдавало сроки до 10 лет, а потом дошло до расстрела.
Просуществовало ОСО вплоть до процесса над Берией в 1953 году.
АРЕСТ МИШАНИ КУЛЬТЯПОГО
Что же касается уголовщины, так сказать, в чистом виде, то по всем
учебникам и популярным книжкам гуляет незабвенный Мишка Культяпый, первый
рэкетир, гремевший в Москве в послереволюционные годы.
Родился он в рабочей семье, где было еще семеро детей. Отец умер от белой
горячки, мать не вылезала из психушки. Четырнадцатилетний Мишаня обучался
ремеслу чистильщика сапог - заставил отец, чтобы не было лишнего рта...
Платили скудно, Мишаня приторговывал газетками. Деньги отбирала мать.
Культяпый попробовал себя в ремесле карманника и несколько месяцев отсидел в
камере для малолетних преступников, где приобрел и усовершенствовал навыки и
знакомства. Откинувшись, вступил в шайку.
В 1919 году он снова садится в тюрьму ("академия" по фене). Под
руководством авторитетного уркагана он проходит курс жульнического
экстерна... На воле экстерн и пахан действуют вместе, грабят и убивают.
Воровская дружба не знает границ - Культяпый убивает свою возлюбленную -
жене пахана приглянулась ейная ксива (документы). А под арестом Культяпый
сознается во всем, кроме мокрых дел, которые валит на сообщников.
Низкорослый и хилый, с лицом пушистым - вместо усов и бороды, Культяпый
похож на олигофрена. Однако ошибается Ломброзо - у Мишани было немало ума и
смекалки. Мораль его - воровская. "Красть можно, - утверждал Мишка на суде,
- но лишь у богатых и тогда, когда в чем-то нуждаешься". На вопрос, что
будет делать по выходе из тюрьмы, бесхитростно заявил: "Если не расстреляют,
начну вновь заниматься карманными кражами".
РОМАНТИКА СМЕРТИ
Убийцы гордились "подвигами". Появились рекордсмены - Комаров-Петров (29
трупов), уже упоминавшийся Мишка Культяпый (78 убийств, по данным уголовного
розыска), братья Ткачи. Иногда место совершения преступления походило на
поле после побоища. Кровавые следы тянулись из Москвы в соседние губернии.
Бандиты давали своим шайкам романтические названия - "Черные вороны",
"Черные маски", "Девятка смерти", "Руки на стенку", "Деньги ваши, будут
наши"... Банда подростков, пойманная после убийства двоих детей, называлась
по невразумительным причинам "Клуб бомбистов царя ночи номер шесть".
В конце 1923 года банда, ворвавшаяся в одну из квартир на углу Каретного
ряда неподалеку от сада "Эрмитаж", во время ограбления развлекалась игрою на
рояле и пением. Налетчики лакомились конфетами, найденными в буфете,
галантно отпаивали водой хозяйку квартиры, когда ей сделалось дурно, а
удалившись, позвонили по телефону и пригрозили смертью, если пожалуется в
милицию. Другая шайка вломилась в кооператив на Большой Никитской. Громилы
приказали присутствующим лечь на пол, а когда одна барышня отказалась,
потому что пол был грязным, подстелили штуку мануфактуры и затем прикончили
всех выстрелами из обрезов и револьверов. В самой жестокости и нелепости
убийств словно бы просматривалось глумливое желание развлечься
издевательствами над жертвами. Мишка Культяпый связывал их бечевою и
