бронированная, сверкающая фигурными ручками. Белые стены, синий пол,
огромное пустое пространство, заполненное воздухом. Черно-белая мебель
выглядела игрушечной под высоченными потолками.
- Маскируешься?
- Приходится.
- Давно ремонтировалась?
- Год назад.
- Финны?
- Немцы.
Не выказать удивления - очень просто. Представить, что попал в очередную
декорацию. Да, обыкновенную декорацию для детектива по Стивену Кингу.
- Тем, кто хорошо стреляет, видимо, щедро платят?
- Платят умеренно. Работы много!
Стеклянный столик. Фрукты в серебряной вазе. Французское шампанское. Слава
Богу, что не купил в ларьке дешевку.
- Я приму душ? Ты не возражаешь?
- Сразу?..
- Ты стал ужасно церемонным. Что случилось?
- Изменился. В худшую сторону.
- Проверим!
Три комнаты: небольшой кабинет, оснащенный радиотелефоном, факсом и
компьютером; кухня, похожая на выставку современной бытовой техники;
спальня. Гера открыл дверь, увидел просторную двухспальную кровать,
светящуюся белизной, а над ней - свой портрет, цветной плакат-календарь,
выпущенный когда-то издательским отделом Бюро кинопропаганды. Струилась вода
в ванной комнате; портрет, обрамленный и убранный под стекло, улыбался
победно и нагло. Фотография ему когда-то очень нравилась. Тогда откуда -
неожиданный холодок в спине? И отчего снова мутнеет хрусталик?
В тридцать три года жизнь еще кажется бесконечной, ошибки - смешны и легко
исправимы. В сорок пять уже понимаешь: времени осталось ничтожно мало, силы
на исходе, надо выбирать, и выбор - невозможен, если верить, что существует
совесть, что она - не выдумка проповедника...
Десять лет назад Гера пожертвовал так называемой "личной жизнью". Ради чего?
Ради маленьких раскрашенных кадриков, заполненных раскрашенными актерскими
лицами? Во имя людской благодарности - мимолетной, капризной, так быстро
обратившейся в забвение и неблагодарность? Да была ли она, жертва, если все
прошло стороной: семья, дети, дом? Оглядываясь назад, в обратной перспективе
свершившегося времени, Гера ничего не различал, кроме собственного
заблуждения. Заблуждением были пронизаны мысли, поступки, чувства, оно имело
имя, форму, плоть, его можно было вполне реально пощупать руками: кино...
Отброшенная в сторону именем этого игрушечного бога, Лена исчезла до поры до
времени, растворилась в прошлом - но осталась тень. Победить ее Гера так и
не смог. Он был - или казался самому себе - достаточно сильным, он сумел
отодвинуть эту тень далеко от себя и своих чувств. Но почти не было дня,
чтобы тень - случайно, полузаметно - не напомнила о себе. Лицом в толпе.
Знакомым силуэтом. Похожей улыбкой на телевизионном экране.
Без боли. Без сожаления. Но всякий раз именно сходство с Леной отмечала
притихшая память. Может быть, по этой причине какую-то нерастраченную
нежность излучали с экранов его фильмы, привлекая зрителя?..
Или он опять ошибался? И совсем другое искал зритель в кинозале - тоску о
счастье? Гера хотел быть счастливым - пусть и со стиснутыми зубами. Того же
хотела страна, изготовившаяся к прыжку. Потом зверь прыгнул, удар могучих
оттолкнувшихся лап разрушил прежнюю жизнь, потом было дерзкое приземление в
пустоту, которую попытались заполнить, кто как умел... Обнаружилось, что
тосковать о счастье - глупо, нужно просто быть счастливым, насколько
возможно... Нерастраченная нежность обесценилась.
Кинематограф вернулся на ярмарку, откуда и вышел. Снова стал балаганом,
призванным развлекать и смешить.
Фотография на стене, возникшая как бы случайно, - на самом деле столкнула
Геру с самим собой десятилетней давности, с прошлыми иллюзиями; судьба в
очередной раз подшутила над ним - или подала знак, слегка зашифрованный для
посторонних?
Натурализм. Популярный художественный прием
Лис ввалился в "логово", рухнул на пол прихожей - лицом вниз. Окровавленные
волосы прилипли к затылку, обнажили запекшуюся, покрытую грязью рану.
- Лисанька, миленький, что с тобой?! - в ужасе крикнула Вера. Наивность и
развращенность странным образом уживались в этой очень молодой женщине. Корж
подобрал ее на улице полгода назад. Вера появилась в Москве из маленького
белорусского приграничного городка, история последних двух лет ее жизни
могла бы послужить сюжетом для дамского романа. Вера неплохо пела в школе,
выступала на танцевальных вечерах, когда в городе появилась гастрольная
рок-группа из Москвы. Попала в тусовку, которая всегда возникает вокруг
больших концертов. Познакомилась с молодым человеком, он в гастрольной
группе занимался то ли переноской ящиков с аппаратурой, то ли ее
подключением к электрическим сетям. Молодой человек был ухватист, остроумен,
сорил деньгами, в первый же вечер пообещал Вере пристроить ее на "подпевки"
- и пристроил, к удивлению всего города. Неделю Вера топталась у дальних
микрофонов на сцене Дворца спорта, в нужное время и в нужном месте подпевая
солистам "йе-йе". Через неделю гастроли закончились, Вера уехала вместе с
ансамблем в Москву, месяца три была счастлива, потом надобность в
"подпевках" пропала. Молодой человек передал ее в другой ансамбль, классом
пониже, работавший на ресторанной площадке гостиницы "Можайская", - а сам
пропал навеки. В новом ансамбле ее пригрел художественный руководитель,
немолодой бас-гитарист, пообещавший сольное выступление в ближайшее время;
тем самым проблема жилья опять разрешилась, Вера переселилась к
бас-гитаристу и снова целый месяц была почти счастлива, предвкушая начало
московской карьеры. Тут вернулась с дачи жена бас-гитариста, скандальная
истеричная особа, Вера мгновенно потеряла и жилье и работу. Возвращаться
домой не хотелось - была уже "отравлена" Москвой, вечера в ресторане
кое-чему ее научили, кое с кем познакомили. Кончились деньги. Теплым
июньским вечером Вера вышла прогуляться к гостинице "Метрополь" вместе с
новой подружкой Зией и встретила Коржа. Тот, что называется, "заглатывал"
свободу, неделю назад оторвавшись от "зоны", где провел последнюю половину
сознательной жизни. Корж искал любви, Вера - опоры, они сошлись. Корж
оказался ласковым, щедрым, внимательным, впервые в жизни Вера почувствовала,
что такое надежное мужское плечо... История Зии была похожа на историю Веры,
с той лишь разницей, что Зия не пела, а танцевала, попала в ресторанный
шоу-бизнес из города Казани и начала приторговывать телом, чтобы
расплатиться за дорогой концертный костюм, сшитый в долг. Лис появился в
компании последним. Корж выписал его из Челябинска, где они в свое время на
пару "ишачили" в цехах тракторного завода, отбывая каждый свой срок. В
Москве жилось весело, и, если бы не печальное происшествие с Герой, Лис был
бы вполне доволен своей судьбой.
Зия побежала в ванную, смочила полотенце, вытерла ему лицо - обнажилась еще
одна ссадина, от удара головой о лобовое стекло. Зия вздрогнула, скомкала в
руках мокрое полотенце, испуганно спросила Коржа:
- Может, растереть его спиртиком?
- Разотри... Допрыгался? - Корж наклонился к Лису, заглянул в глаза.
- С-сука... Попал под монтировку...
- Ласковый, значит, был клиент! Что, и пушку отобрал?
- Не... помню...
- Внутрь примешь?
- Боюсь...
- Ладно, отлежишься! - выпрямился Корж. - А то прими. Дрожишь весь.
Лиса втащили в комнату, уложили на матрас, раздели. Зия торопливо поднесла
ему стакан, Лис глотнул, раз, другой... Трогательное зрелище, если не знать,
что вливали в Лиса спирт "Ройял".
- Потеплело? - рассмеялся Корж. - Девчонки тебе мигом баню устроят! Бабы,
помогите человеку отойти красиво!
Зия и Вера послушно легли по обе стороны от Лиса. Он потянулся губами к Зие.
- Молодец мужик! Будет жить! - одобрил Корж.
- Ты что?! Тебе нельзя! - отшатнулась Зия.
- Это... всегда можно... - прохрипел Лис.
Зия осторожно поцеловала его, Лис резко оттолкнул ее, захлебнулся тошнотой.
