страх, что он может вернуться в действительность окончательно, а потом уже и
не понимал, где он находится на самом деле.
Он проснулся совсем внезапно, от чего-то страшного в своем сновидении
(вспомнить, от чего именно, он, вырванный из состояния сна, уже не мог), и
увидел прямо над собой чье-то лицо -- черты невыразительные, волосы спутаны,
на висках пряди торчат в стороны: Харди!
Почти не было времени отдать себе отчет в том, что он по-прежнему в
постели, что Харди с цилиндрическим предметом в руке стоит на коленях у его
подушки. Он услышал, как Харди шепчет: "Как хорошо, что ты говоришь во сне!
Спи еще!" Он почувствовал на своем лице холодную жидкость с резким запахом,
оседающий аэрозоль, и почти мгновенно снова погрузился в сон или в
бессознательное состояние.
Проснувшись, Бен не мог сообразить, сколько времени назад произошло
событие, которое до сих пор стояло у него перед глазами. И тут же вспомнился
эпизод сновидения, на который его "я" реагировало особенно сильно. От этого
эпизода, которого он ждал с самого начала сна, перекидывался мостик к
настоящему. Эпизод этот содержал в себе воспоминание о записях... Что такое
сказал Харди: он, Бен, говорил во сне? Он подскочил как ошпаренный. Если он
говорил во сне о записях и о месте, где они спрятаны, которое он теперь
знает, значит, о них известно и Харди...
Теперь он уже окончательно проснулся и сосредоточенно думал. Потом
обратил внимание на то, что лежит в одежде и надеть ему нужно только куртку.
Не поднимаясь с постели, быстро причесался, потом посмотрел вокруг. Часы на
стене показывают девять часов десять минут... еще не заметили, что он не
встал; пока он в кровати, от взглядов снизу он скрыт. Конечно, как только он
встанет, его заметят, но сейчас ему это все равно. И быть может, даже есть
способ как-то остаться неузнанным. Одним прыжком он очутился на полу, прижал
к лицу бумажный платок и стремглав выбежал из спальни. Прыжок, которым он
преодолел барьер на выходе из зала, на стадионе принес бы ему все мыслимые
почести. Но сейчас он на это даже не обратил внимания.
Свои надежды Бен возлагал на то, что положение расследователя позволяет
ему в случае острой необходимости заказать себе одноместный магнитокар. Он
кинулся к ближайшему видеофону, сунул в щель личный номер и сделал заказ.
Через две минуты автоматически управляемый магнитокар стоял уже у тротуара.
Бен вскочил в него, набрал адрес и поднялся в воздух -- выше всех других
средств передвижения, в том числе и магнитопоездов общественного транспорта.
Он испугался, услыхав вой сирены, но тут же сообразил, что это звуковыми и
световыми сигналами расчищает себе путь машина, внутри которой он сидит.
У Харди, конечно, несколько часов форы, но на общественном транспорте
добираться долго. Только на это Бен и рассчитывал.
Когда он оказался наконец за чертой города, там, где для всеобщего
обозрения сохранялся как достопримечательность кусок старого мира, Бен
направил магнитокар к одной из обзорных башен. Оттуда, с высоты,
исторические места были видны как на ладони.
Он нажал на кнопку, направляющую машину в парк, выпрыгнул из нее и
смешался с толпами экскурсантов. Для них это был праздничный день, и не
только потому, что они хоть на время вырвались из однообразного круговорота
физических упражнений, учебных занятий и психотренинга, но и потому, что к
дрожи ужаса, который здесь испытываешь, примешивалось одновременно и чувство
радости. Здесь можно видеть не только стены погибшего города такими, какими
они стали в конце последнего десятилетия взрывов, но и тела несчастных,
которые тогда погибли, -- они выглядели как живые, будто все случилось
только вчера, потому что для сохранности их облили полиэфирной смолой. И
хотя было видно, какие у них страшные раны, бросалось в глаза также, что
люди эти худы как скелеты, что они отчаянно голодали, что тела их разъедали
болезни -- это был смертный час общества, обреченного на гибель. У граждан
Свободного Общества такое просто не укладывалось в голове, и когда они об
этом слышали на занятиях, многие были не в состоянии даже допустить, что это
правда. Но тут они воочию видели, что все это было. И, толкаясь, пробирались
на башни обзора, на галереи, в проходы, пересекавшие территорию и отделенные
от руин только стенами из свинцового стекла; толпились перед установленными
через каждые пять метров подзорными трубами, позволявшими рассмотреть
недоступные невооруженному глазу подробности.
Все это Бену было сейчас безразлично. Он спустился на лифте на первый
этаж, в фойе, где громкоговорители передавали записанные на пленку
объяснения. Напротив входа в лифт начинался коридор, по которому можно было
попасть непосредственно в старую часть города. Бен поспешил туда, но ему
мешала толпа идущих впереди экскурсантов, и в то время, как он сквозь нее
пробирался, ему послышался негромкий звон. Лихорадочно растолкав людей, он
обнаружил, что одно из окон коридора разбито... Водоразборный кран на месте,
отвинченная головка лежит на земле -- он опоздал, но уйти далеко Харди не
мог, и хотя кажется, что уже ничего нельзя поделать, он не признает себя
побежденным, он должен во что бы то ни стало Харди найти.
Бен поспешил дальше по проходу, который нигде не разветвлялся, по
лестнице взбежал на следующий этаж: оттуда можно было видеть всех, кто
находился в зале. И это было почти как чудо: в толпе, втекавшей в правую
галерею обзора, он увидел Харди. Тот сам себя выдал: все продвигались вперед
спокойно, а он, лихорадочно спеша, расталкивал людей у стен, где толпа была
не такой плотной, и сверху казался быстро движущейся точкой в ритмичном
волнообразном движении толпы.
Боясь потерять Харди из виду, Бен бросился за ним следом; хотя он
старался, насколько это было возможно, не слишком толкать людей, вслед ему
катилась волна растерянности. Харди заметил его только тогда, когда Бен был
уже совсем рядом, и ввинтился в самую гущу толпы отчаяннее прежнего.
Продвигался он, однако, медленно, и Бен начал его догонять. Очень скоро он
был уже на расстоянии вытянутой руки от преследуемого. Он вцепился в
комбинезон Харди и уже не отпускал. В давке плотно к нему прижался, ощупал
его карманы, что было нелегко, так как Харди, в той мере, в какой позволяла
обстановка, защищался. Сжатые со всех сторон, лишенные возможности свободно
двигаться, они вели безмолвную и упорную борьбу, перевеса в которой Бену
сперва не удавалось добиться. В конце концов, однако, он обратил внимание на
то, что Харди все время держит одну руку у себя на груди, и понял: тот
спрятал бумаги в кармане куртки. Не церемонясь, Бен рванул куртку за край, и
все кнопки отстегнулись. Харди отбивался так, будто защищал свою жизнь, но
очень скоро выяснилось, что Бен сильнее, и наконец, торжествующий, он сжимал
бумаги в руке, смятые, во многих местах надорванные, однако сохранившиеся
целиком. Он тут же ринулся прочь от Харди, и толпа их разделила, вытолкнула
через проходы со счетными устройствами; расстояние между ними непрерывно
увеличивалось, и наконец Бен потерял Харди из виду.
Когда между ними шла отчаянная борьба, вокруг были сотни людей, но
никто не обратил внимания на происходящее. Бен держался гущи толпы, и его,
как и других, толпа несла по коридорам и лестницам, а потом, заметив
лестницу направо, он вырвался из толпы и кинулся вверх. Побежал к ближайшему
выходу, выскочил наружу и быстро, но по-прежнему стараясь не привлекать к
себе внимания, зашагал к ближайшей остановке подвесной дороги.
Долго стоять в очереди ему не пришлось: комфортабельное путешествие с
видом на город с высоты птичьего полета было роскошью и стоило дорого.
Экономить пункты, однако, Бену больше было не нужно, и для него уединение
отдельной кабины свою стоимость вполне оправдывало. Едва исчезнув из поля
зрения людей, дожидавшихся следующих кабин, он вынул бумаги из кармана,
разгладил их и попытался разобраться в написанном. Это оказалось совсем не
просто: на бумаге были в основном буквенные и цифровые обозначения
характеристик и параметров, и только кое-где попадались написанные от руки
слова, указывавшие на скрытый за условными обозначениями смысл. Затем,
однако, увидев хорошо известные ему последовательности кодов, он смог почти
без труда все расшифровать. Так вот оно, тайное сокровище группы
заговорщиков! На первый взгляд, какая-то чепуха, перечень трюков и фокусов
вперемешку с инструкциями по нанесению материального ущерба. И объект всего
этого -- государственная компьютерная система. Здесь указывалось, как
подключаться к чужим программам и заблокированным областям машинной памяти,
как обходить учет машинного времени, замыкать, чтобы стало невозможным их
использование, хранящиеся в запоминающих устройствах программы, узнавать
коды к засекреченным данным, изготовлять и подделывать магнитные карточки,
которые обеспечат доступ в закрытые зоны, вводить, в заблуждение контрольные
устройства, целиком или частично выводить из строя приборы... Все это
выглядело немного нелепо, подходило скорее неопытным юнцам, но уж никак не
серьезным революционерам. При более внимательном рассмотрении, однако, все
начинало выглядеть по-другому. От компьютерной системы, от бесчисленных
вычислительных устройств в центре и на периферии, от программ, картотек и
датотек зависело функционирование всего государства. Система обладала
многократным дублированием, она казалась совершенно неуязвимой. Однако Бен и
сам, в ней работая, обнаруживал то одно, то другое слабое место; будь у него
раньте такое намерение, он бы уже мог без труда использовать компьютерную
систему для нанесения ущерба. Разумеется, он этого не делал. Однако в руках
людей, которые, невзирая на последствия, захотели бы применить такие знания,
информация эта могла стать опасным оружием. Нарушение различных контрольных
функций создало бы невообразимый хаос, а отказ программ выравнивания и
ремонта мог бы воспрепятствовать восстановлению нормального состояния до
выяснения причин аварии. Без системы этой, роковым образом связавшей людей и
автоматы, было абсолютно невозможно обеспечить порядок, снабжение, работу
средств информации, связи, транспорта и многого другого, и авария, если бы
ее не удалось Ликвидировать сразу, поставила бы под угрозу миллионы
человеческих жизней. Чем дольше Бен изучал написанное на листках, тем
задумчивей он становился. Он не собирался вступать в единоборство с
государством, однако в будущем эти записи могли помочь ему разрешить его
собственные проблемы и надежнее защитить самого себя.
О применении цифровых вычислительных
машин
Устройство компьютера делает его инструментом, пригодным для порождения
порядка и уничтожения информации. С автоматизируемыми и компьютеризируемыми
процессами связаны в первую очередь следующие функции:
управление
планирование
программирование
организация
классификация
регистрация
руководство
вычисление
формализация
подсчет
Когда главной целью государства является достижение наибольшего
порядка, компьютер -- наилучшее средство для претворения этой цели в жизнь.
В архаическую эпоху особые возможности, которые в этом смысле содержит
в себе компьютер, не понимались и не использовались. В некоторых случаях
вычислительные машины применялись даже таким образом, что вместо
консолидации наблюдалось усиление факторов, вызывающих неопределенность. К
числу этих последних принадлежат прежде всего интерактивные методы -- те,
посредством которых человеческий мозг взаимодействует с логическими
