Герберт Франке.
Игрек минус
(пер. Р. Рыбкина)
1
Этот день ничем не отличался от тысячи других.
В шесть утра -- подъем. Как всегда, толкотня в умывальной. Очереди за
посудой для завтрака, за синтетическим молоком, за хлебом с джемом.
Потом физические упражнения, психотренинг, занятия. Личный час, с
одиннадцати до двенадцати, ушел у Бена Эрмана на то, чтобы возобновить
разрешение на пользование библиотекой микрофильмов и на то, чтобы заказать
себе новый комбинезон.
С двенадцати до четырнадцати часов -- очередь за обедом и обед. Бену и
на этот раз достался не мягкий кусок, а краюшка хлеба из водорослей, такая
жесткая, что он даже не пытался от нее откусить. Вместе с картонными
тарелками и пластмассовыми ножом, ложкой и вилкой он бросил ее в
мусороглотатель.
Поездка по подвесной дороге -- пауза в распорядке дня, отделяющая труд
для себя от труда для общества. В этот короткий промежуток времени никаких
заданий, обязательств выполнять не требуется. Он сидел в одноместной кабине
и смотрел сверху на улицы с их движущимися тротуарами и магнитопоездами,
колышущимися людскими толпами... Отсюда улицы казались каналами, в которых
лениво плещется какая-то жидкость. Дышать в кабине было легко, надевать
дыхательный фильтр не понадобилось. Возможно, у Бена именно поэтому в кабине
подвесной дороги всегда было чувство, будто он ничем не обременен, -- словно
сам он не часть этого не знающего покоя города.
Четырнадцать часов -- начало четырехчасового рабочего дня.
Бен Эрман работал в главном вычислительном центре расследователем --
должность, на которую назначались только граждане категории R.
Пока еще ничто не указывало на то, что день этот окажется для него
необычным. Бен сел во вращающееся кресло, поворотом рубильника вправо
включил компьютер и набрал на клавиатуре свой номер: 33-78568700-16R.
Зажглась красная лампочка. Бен подождал, через несколько секунд на дисплее
появились знаки: связь с рабочим блоком была установлена, система
взаимодействия готова к работе. Одновременно в правом верхнем углу
замелькали, быстро сменяя одна другую, цифры электронных контрольных часов,
следивших за длительностью и стоимостью вычислений. Бен затребовал
результаты, полученные им накануне, и занялся сведениями, которые еще не
рассматривал: данными медицинских обследований и психологического
тестирования, списком лекарств (во всяком случае, тех, что были выданы
объекту проверки официально), числом контактов за пределами блока,
использованием свободного времени и т. д.
Пока о проверяемом нельзя было сказать ничего плохого. Данные были не
хуже и не лучше, чем у тысячи других лиц, которых Бен проверял до этого.
Что-то хуже, что-то лучше...
Конечно, для проверяемого эти различия имеют значение, и немалое, но
для статистики они несущественны.
Затем, однако, индекс общей оценки резко снизился. Уже ответы на
вопросы анкет регулярных психологических проверок дали заметный спад.
Высказывания проверяемого в обязательный час самокритики, когда
Бен оценил их по социальному ключу, получили тоже фантастически низкую
оценку. И наконец, ошеломляющее впечатление произвел перечень телевизионных
программ и фильмов: здесь обнаружилось явное предпочтение вводимым в
программы ради целей тестирования отрицательным персонажам совершенно
определенного рода, а именно деструктивным элементам. Прежде чем перейти к
оценкам по следующей группе черт, Бен переключил машину на графический
вывод. Он увидел, что красная точка все еще высоко над чертой, разделяющей
категории Y и Z. Но невозможно было не заметить, что к черте она все более и
более приближается.
Тут на плечо Бена легла чья-то рука.
-- Привет, Бен!
Это оказался Ульф Пэман, сосед Бена из рабочего отсека слева от него.
Ульфу достаточно было одного взгляда на экран...
-- Черт возьми! Это же интересный случай! Почему ты нас не позвал?
И Ульф выскочил из отсека Бена для того, чтобы позвать других
сотрудников отдела.
Бен был раздосадован, он бы предпочел поработать над этим случаем
некоторое время в одиночку и убедиться окончательно... Ведь пока еще
неизвестно, будет ли и дальше кривая оценки спускаться вниз. Оценки по
другим аспектам личности могут все изменить, тревога может оказаться ложной.
К тому же Бену вообще не нравилось, как поступают со случаями категории
"игрек минус". Да, конечно, это выродки, скрытые отщепенцы, и их
действительно следует устранить из общества. И однако: можно ли здесь
говорить об умысле или вине? Не судьба ли это скорее, которая -- неважно
почему -- может постигнуть любого, слитком трагичная для того, чтобы
последнего приговора ждать, как ждут решения спортивного судьи, и этому
решению радоваться?
Но было уже поздно: из всех рабочих отсеков к нему спешили
расследователи, статистики, аналитики; они обступили его плотной стеной.
Чтобы сосредоточиться и работать дальше, пришлось собрать все силы:
ведь как-никак от того, насколько внимателен он будет, зависит сейчас судьба
человека; ошибка, даже если бы позднее компьютер ее исправил, была бы
досадна и непростительна. Как и многим его сослуживцам (а часть их работала
в отделе дольше, чем он), ни одного случая "игрек минус" ему еще не
встречалось. И как бы все развеселились, если бы он начал вычислять
неправильно, потерял уверенность в себе, показал, что с работой не может
справиться...
Хоть Бену и удалось сосредоточиться, вычислял он теперь медленнее.
Несмотря на голоса у себя за спиной, на шепот, на советы тех, кто хотел
показать, что разбирается лучше, чем он, Бен сохранял спокойствие и стал еще
раз просматривать одну за другой группы сведений: результаты программного
обучения, список личных контактов, проведение досуга, изменения в его
использовании во время отпуска...
Случаем этим, само собой разумеется, займутся психологи и врачи,
исследователи поведения и социологи, организаторы и контролеры. Они
попытаются установить, в какой сфере возник изъян -- в генетическом ли
аппарате, в психологических программах обучения, в организации поведения, в
разрешенной для всеобщего пользования информации или в нежелательных внешних
влияниях во время досуга. И все это только для того, чтобы объяснить
происшедшее, а вовсе не для пересмотра решения, которое уже давно принято.
Цель заключается лишь в том, чтобы предотвратить возможность подобных
случаев в будущем, усовершенствовать меры по контролю и наблюдению. К этому
он, Бен, не будет иметь никакого отношения. Он расследователь, а не
организатор. Вообще-то случай такого рода не должен был бы его трогать; для
него это лишь цифры и символы на дисплее, рационально использованное для
нужд общества рабочее время, быть может, плюс, внесенный в его послужной
список, даже премия, а может -- даже... перевод в более высокую категорию.
Бен дошел до последних групп данных. Разговоры за спиной затихли,
напряжение росло. И когда красная точка исчезла окончательно под
горизонтальной разделительной линией, все в комнате глубоко вздохнули, а
потом оживились, зааплодировали, стали друг друга хлопать по плечу. Только
Бен будто окаменел в своем кресле, и хотя все пожимали ему руку и
поздравляли его, словно стена отделяла его от них, и ему пришлось собрать
все силы, чтобы подняться; что же, собственно, произошло, спрашивал он себя,
каков его личный вклад в происшедшее и с чем именно его поздравляют? А
взгляд его был прикован к дисплею, на котором в столбик, строчка за
строчкой, располагались итоговые данные по каждой из групп сведений, и в
самом низу, как в некотором смысле итог жизни, стоял неопровержимый
результат: Y--.
Тезисы по философии истории
Как показывает статистический анализ, в историческое развитие часто
вмешиваются случайные флуктуации, направляющие ход событий на пути, где
контролировать его становится невозможным. Именно поэтому до "часа нуль"
нередко возникали непредвиденные ситуации, ставившие перед ответственными
лицами не поддающиеся решению задачи. Попытки решить эти задачи
ограничивались, как правило, пассивным реагированием, действиями, дававшими
лишь кратковременные результаты. Эффективность вышеназванных действий очень
скоро уменьшали другие случайные явления; плохо продуманные стремления
улучшить общество терпели поражение в столкновениях с возрастающей
хаотизацией. Человек был лишь орудием истории, но не ее творцом. Состояние
ярко выраженного хаоса в обществе привело к существенному ограничению
человеческой свободы.
Описанная ситуация типична для архаического общества, предшествовавшего
"часу нуль". В нашем государстве единообразия и порядка факторы,
увеличивающие энтропию, должны быть из истории устранены.
Отсюда вытекает необходимость точного планирования хода истории,
которое стало возможным благодаря высокому развитию методов моделирования на
электронных вычислительных машинах. Мы различаем две программы, КИСТ и ДИСТ
(для кратковременного и долговременного планирования). В кратковременном
планировании детально разрабатываются не только желаемые изменения
(социальные сдвиги, оснащение системы образования техническими средствами,
медицинское обслуживание, психологическая тренировка и т. п.), но и
необходимые для достижения поставленных целей меры. Указанные меры
формулируются на общепринятом языке СИМПЛОН. Информация о них
распространяется посредством системы связи СЕЛЕКТОР по программе
ВАРИАТОР--ФАКТ и сообщается гражданам полномочных классов А и В.
Долговременное планирование ограничивается пока разработкой целей и
установлением меры их соответствия наличным ресурсам. Конкретных указаний к
претворению долгосрочных планов в жизнь пока не дается, однако предусмотрено
постепенное распространение кратковременного программирования на область
долговременного.
Осознание ошибок в развитии общества неизбежно влечет за собой также
принятие мер к их исправлению, Философским основанием для этого является
информационно-позитивистское определение реальности: действительность есть
сумма всех коррелируемых данных. Поэтому в Институте исторического
планирования создается отдел исправления истории. Его задача -- изложить
факты истории по-новому, таким образом, чтобы события современной истории
могли быть поняты как логически вытекающее из этих фактов следствие. Этим
путем удастся очистить наше мировосприятие от темных пятен, еще и поныне
напоминающих о мрачном прошлом и обременяющих собой психику граждан. У
совершенного государства история тоже должна быть совершенной.
2
Рабочий день Бена приближался к концу. Два часа сорок восемь минут и
три секунды машинного времени потребовались ему на то, чтобы доказать:
одному из них в этом обществе делать нечего. Перерыв был короткий: каждого
дожидалось рабочее задание, которое нужно выполнить. Во время перерыва все
как один заказали себе фармадраже, а Ульф достал из шкафа, где хранились
кассеты с магнитофонными пленками, бутылку тонизирующего шампанского; когда
они уходили из отсека Ульфа, настроение у всех было приподнятое. У Бена
напиток тоже вызвал прилив энергии, только невозможно было найти для нее
выход. Чтобы хоть частично наверстать упущенное время, оставалось только
пятнадцать минут, и Бен занялся следующим случаем. Установив связь с
