номер, который дал сосед. Экран осветился, но остался пустым.
-- Как хорошо, что мы снова встретились! Мне бы хотелось еще раз с
тобой увидеться... -- Хотя женщина, голос которой он слышал, не назвалась,
Бен сразу узнал Барбару. -- Алло, ты здесь? Ты меня слышишь? А что если мы
встретимся сегодня вечером? -- Она не стала дожидаться ответа. -- Так что
жду в девятнадцать тридцать на конечной станции подземки, "Западный сектор
города". Понял? В девятнадцать тридцать!
Экран погас, оставив Бена в полной растерянности. Но несмотря на все
сомнения, он с первого же мгновения знал, что приглашение примет. Невзирая
на все опасения, естественные, когда речь идет о встрече с девушкой,
любопытство взяло верх. Он получил подтверждение тому, что Барбара знает
что-то о его прошлом. Сегодня ему станет известно, что именно!
11
Когда он вышел из переполненного вагона подземки, оказалось, что
моросит дождь, и он поспешил надеть дыхательный фильтр. Подождал, пока
пройдет основной поток пассажиров, и оглядел опустевшую платформу. Через
минуту ему уже казалось, что придется ни с чем вернуться домой, но тут из
темноты вынырнула фигура. Это была Барбара. Она взяла его за руку и повела.
Они старались держаться в тени. Хотя в этом квартале противозаконные
поступки такого рода, возможно, не так уж редки, он ни за что на свете не
хотел бы, чтобы его увидели вместе с девушкой. Туман этому помогал, да и
дыхательные маски и дождевые накидки тоже скрывали всех, на ком они были, в
единообразной анонимности.
Барбара ввела его в какое-то здание. Они подождали несколько секунд,
пока не убедились, что в вестибюле больше никого нет, и тогда вошли в лифт.
Бен обратил внимание, что Барбара набирает странное сочетание цифр -- по
нескольку раз нажимает на одни и те же кнопки, будто над стандартными
двенадцатью этажами есть и другие, куда тоже можно подняться. Каково же было
его изумление, когда он обнаружил, что эта абсурдная мысль отвечает
действительности! На экране появлялись теперь, вспыхивая ненадолго, цифры,
обозначающие следующие этажи: 13, 14, 15... Может, помещения для машин,
ремонтные мастерские, зона ограниченного доступа? Цифры росли и росли, и
лифт остановился только на "76". По-видимому, они в одном из башнеподобных
зданий, которые в нескольких местах в городе уходят в неведомые высоты;
увидеть их верхние этажи невозможно, потому что эти этажи всегда теряются в
тумане.
Они с Барбарой вышли в коридор, и Бен не поверил своим глазам: они были
в холле со стенами из зеркал и мрамора, пол устилали толстые ковры, потолок
был покрыт мозаикой ламп из шлифованного стекла. Барбара потянула его за
собой:
-- Нам нельзя оставаться здесь слишком долго!
Они дошли до двери, и Барбара сунула в щель для личного номера кусочек
серебристой фольги. Прислушалась... потом быстро выдернула фольгу и нажала
кнопку.
-- Что ты делаешь?
-- Там сейчас никого нет. Одна моя подруга здесь убирает. Она и сказала
мне об этом. Пришлось заплатить ей десять пунктов.
-- Но где мы?
Они уже вошли в квартиру, там было еще великолепнее, чем в холле:
высокие потолки, огромные комнаты -- двадцать шагов от одной стены до
другой.
--А ты не догадался? Здесь живет гражданин категории В.
Они подошли к окну во всю стену -- вид был ошеломляющий. Они с Барбарой
были высоко над морем облаков, воздух вокруг был почти чистый. Над ними
свободно изгибалось черно-синее небо; несколько облаков над горизонтом на
западе, освещенные снизу розово-красным светом, казалось, разлетались в
стороны. Далеко внизу вокруг дома что-то колыхалось: это было серое море
смога.
-- Здесь жить можно, правда? -- сказала Барбара.
Она подошла к Бену вплотную, и он невольно подался назад.
-- Что случилось? Я сделала что-нибудь не так? Разве ты не рад, что мы
опять вместе?
-- Слушай, Барбара, я не знаю, меня ли ты на самом деле ждала. Похоже,
нас что-то связывает, но я не знаю, что именно. Мои воспоминания... я все
забыл.
-- Забыл? Кто бы этого не хотел -- забыть? Но пойдем, не будем терять
времени!
Она шагнула к стенному шкафу, открыла его; как по мановению волшебной
палочки, взгляду Бена предстала батарея бутылок всех цветов и размеров.
Барбара взяла два стакана и наполнила их. Один протянула Бену:
-- Пей! Не надо задумываться!
Она подняла стакан, коснулась им его стакана. Тончайшее стекло
зазвенело, и будто что-то шевельнулось в памяти Бена, не сон на этот раз, а
подлинное воспоминание о прошлом... но, едва появившись, тут же исчезло. Бен
стал пить жидкость, чуточку сладкую, чуточку терпкую и чуточку оглушающую --
должно быть, какие-то концентрированные вещества...
-- Нам не... Ведь нас могут...
Кончиками пальцев Барбара коснулась его губ:
-- Ни о чем не думай -- все в порядке!
Через дверь под аркой, открывшуюся в стене, Барбара вошла в смежную
комнату и исчезла за углом. Бен медленно пошел за нею следом и увидел, что
пол в комнате застлан толстым пушистым ковром -- настоящим газоном из
крученых ниток, в котором утопали ступни ног. Справа от Бена продолжалась
стена из цельного стекла, а перед ней стояла огромная постель, по меньшей
мере раз в шесть шире той, на которой он всегда спал.
Позади раздался шорох, он повернулся и увидел Барбару. Она успела за
это время переодеться. То, что было на ней теперь, спускалось от плеч до
пола и волочилось по ковру. Бен не сразу осознал, что одежда эта
полупрозрачная, -- он впервые видел тело женщины, и все его куклы не шли ни
в какое сравнение с тем, что он видел.
Чувство омерзения, отвращения, которое всегда вызывали у него, возникая
в его воображении, такого рода картины, сейчас, к его изумлению, не
появилось. Зато появилось и охватило его прямо-таки экстатическое
возбуждение, головокружительное раскачивание между ликующей радостью и
убийственным смущением, между желанием и страхом.
-- Иди же, иди! -- прошептала Барбара.
Она легла на кровать, потянулась, вытянулась.
-- Я хотел тебя спросить... мы должны...
Бен был не в состоянии говорить связно.
-- Тебе не нужно меня ни о чем спрашивать. Это в прошлом, и хорошо, что
в прошлом. Мы вместе, и больше я ничего не желаю.
Она притянула его к себе, и то, что произошло между ними, произошло так
естественно, что никаких подробностей он потом вспомнить не мог. Осталось
только чувство неописуемого блаженства, и чувство это перевесило стыд,
вызванный мыслью, что он предался ужасным извращениям, самым тошнотворным
отклонениям, какие только можно себе представить.
К себе Бен вернулся лишь только на следующее утро. Всю эту ночь он
провел вне дома и за это время нарушил не меньше десятка законов,
предписаний и неписаных правил. Они с Барбарой торопливо оделись. В самый
последний момент, когда уже наступил рассвет, они вышли, спустились на
лифте, и вместе с туманом и кисловатым запахом выхлопных газов на них
обрушилась повседневность. Они молча разошлись в разные стороны.
Бен понимал, что объяснить, где он был это время, ему будет нелегко;
нужно спокойно что-то придумать. Ибо он не может отрицать сам факт:
незаконное отсутствие в ночные часы. Это влечет за собой не только вычет
пунктов, но, как правило, и расследование. Его обрадовало, что, входя в свой
жилой блок, он никого не встретил. Он прошел в спортивный зал, оттуда -- в
небольшой подвал, где хранился спортивный инвентарь. Закрыл за собой дверь,
достал из кармана полиэтиленовый чехольчик с личным номером. Оторвал часть
прозрачного чехольчика, покрывавшую карточку с передней стороны (она была
той же величины и формы, что и сама карточка), и принялся тереть ею,
прижимая изо всех сил, о пластик пола. По пылинкам, которые начали
приставать к полиэтилену, Бен понял, что материал наэлектризовался. И тогда
он всунул полиэтиленовую пленку в щель двери. Он рассчитывал на то, что
чувствительные к заряду моновибраторы будут этим выведены из строя. И когда
он, вытащив из щели пленку, вставил вместо нее сам номер, то увидел, что
надежда его сбылась: дверь не открывается.
Теперь он стал ждать и, когда в спортивном зале послышались шаги,
застучал в дверь и закричал:
-- Я не могу выйти, замок сломался!
Его услышали, и вскоре дверь открылась. Бен сразу направился к
модератору, заявил, что просидел запертым в подвале всю ночь, и попросил,
чтобы от утренних занятий его освободили. Пришлось ждать прихода мастера из
отдела ремонта -- он должен был установить, что именно произошло, после чего
Бена отпустили и даже разрешили лечь в своей спальной кабине.
Как приятно было нежиться в своей постели, зная, что остальные сейчас в
классах и спортивных залах! Собственно говоря, его должна была мучить
совесть: ему бы никогда в голову не пришло, что он способен так легко
отбросить основные правила, определявшие до сих пор его жизнь. Но почему-то
он чувствовал себя превосходно, и не только из-за приятной усталости,
которую испытывал: он теперь ощущал в себе силы, о существовании которых до
этого не подозревал, и им владело неодолимое желание ставить перед собой
трудноразрешимые задачи.
Теперь для него было просто невозможно провести в бездеятельности всю
первую половину дня. Быстро приняв решение, он спустился на первый этаж
блока, в медицинскую комнату, и попросил снотворных таблеток. В коробку,
которую дали, ему удалось незаметно положить шприц для инъекций -- и через
пять минут он уже снова лежал в своей постели и ждал сновидений, которые
вызовет к жизни активация глубоко погребенного содержимого памяти.
II
Улицы были безлюдны, почти все время на них царила мертвая тишина.
Электрички не ходили, такси были запрещены. Зато взад-вперед разъезжали
набитые полицейскими патрульные джипы, и иногда можно было увидеть ползущий
танк. Бен перебегал из парадного в парадное. Когда нужно было обогнуть угол,
он останавливался и сперва удостоверялся в том, что впереди все спокойно.
Наконец он нырнул в проход между двумя домами. В заднем дворе, где он
оказался, находилась оснащенная устаревшей техникой типография; здесь они и
печатали свои листовки. На большее они не осмеливались.
От группы остались считанные люди, в том числе Джонатан, Харди, Эдвиге
и Франсуа. Остальные, выйдя из заключения, о подпольной борьбе не хотели
даже слышать.
Свою работу в центральном банке данных сохранил только Бен. Он тогда
чудом избежал ареста и так и не знал до сих пор, кто в тот раз вызвал его к
видеофону. Было ли это случайностью или же кто-то захотел его спасти? Когда
он увидел из окошка кабины видеофона приближающихся полицейских, он присел,
а потом незаметно выскользнул через дверь; в его нагрудном кармане были
спрятаны листки с перечнем способов саботажа -- неопровержимое
доказательство бунтовщических намерений группы. Поэтому всех остальных и
продержали под арестом так недолго. Но по этой же самой причине товарищи
смотрели теперь на Бена как на чужого. Так стало несмотря на то, что роль
его была важнее других: у него был больший, чем у них, доступ к информации о
происходящих событиях, а когда нужно было провести какую-нибудь
запланированную ими акцию, на клавиши пульта ложились его, а не их пальцы...
Однако Бен не был доволен своим положением. Ибо, хотя ему этого не говорили,
тень подозрения на нем лежала: некоторые считали, что именно он сообщил о
замыслах товарищей и месте встречи.
Сейчас они сидели в задней комнате, вход в которую был замаскирован под
