Бен уже до этого, взвесив все, решил довериться Рексу: слишком серьезна
была проблема, которая перед ним стояла. К тому же никакие увертки с Рексом
все равно бы не прошли.
-- Я скажу, но обещай сохранить это в тайне: у меня чувство, будто в
моей жизни есть период, который я начисто забыл. Я бы хотел узнать, что в те
годы со мной было.
-- А почему бы тебе не обратиться к психиатру? Почему не попросить
реактивации содержимого памяти?
-- Я просил, но просьбу отклонили, -- сказал Бен.
-- Может быть, это психоблок? О такой возможности ты не думал? Может,
тебе пришлось быть свидетелем какого-нибудь преступления и тебя избавили от
мучительных воспоминаний? Иногда так делают.
-- Знаю, я тоже подумал, что могло быть что-то подобное. Но если меня
хотят от чего-то уберечь, психоблок не поможет. В последнее время я без
конца просыпаюсь по ночам, сердце колотится, такое чувство, будто что-то
случилось и я вот-вот пойму что именно, но в последний момент это от меня
ускользает. Оставаться в неведении я больше не могу. Я хочу узнать, что там
скрывается, -- страшнее моего кошмара оно все равно не будет!
Реке подумал немного, потом сказал:
-- Возможно, ты прав. Легче всего от таких вещей избавиться, если их
осознаешь. И все-таки не понимаю, почему ничего не может сделать психиатр...
-- Ты мне поможешь?
Рекс огляделся.
-- Ладно, если обещаешь ни при каких обстоятельствах не упоминать моего
имени! Слушай внимательно: приняв разом несколько таблеток, усиливающих
память, ты того, что хочешь, все равно не добьешься. Тебе нужен специалист,
такой, который согласится иметь с тобой дело...
-- ...и ты мог бы такого мне рекомендовать?
-- Слушай меня: в любую пятницу вечером отправляйся в туалетную комнату
при велосипедном стадионе в блоке Е. Запрешься в крайней левой кабине и
сунешь под левую боковую стенку свою транспортную карточку F. Если тебе
повезет, стенка сдвинется в сторону и ты сможешь сказать, что тебе нужно.
Стоить будет, естественно, не дешево.
-- Но ведь я могу оказаться в полной зависимости от любого мошенника...
Почему именно транспортную карточку?
-- Ты сможешь получить ее назад. Но если ты сам не доверяешь, как
можешь ты ожидать доверия от других? Поступай как знаешь -- я все сказал. Но
не забудь, что ты обещал: я не хочу иметь ко всей этой истории никакого
отношения, я ничего о ней не знаю!
Он коротко кивнул Бену и исчез. Тем же вечером Бен отправился в блок Е.
Трибуны стадиона были переполнены, азартные крики толпы отдавались даже
внутри бетонного здания -- в котельных и холодильниках, на электро- и
радиостанции, в кухнях и столовых, в складах спортивного инвентаря, в
душевых и в туалетных комнатах...
Бен хорошо знал стадион, но в здании был впервые. Лабиринт, серое в
сером, бетонные стены, обитые листовым железом ступеньки, бесконечные,
тускло освещенные зеленым светом люминесцентных ламп переходы, закругленные
по форме здания стены и искажаемая ими, затрудняющая ориентировку
перспектива...
Людей навстречу попадалось очень мало. Они казались такими же серыми,
как стены, боящимися света, бестелесными... И тем сильнее было изумление
Бена, когда он открыл дверь в туалетную комнату: в ней оказалось человек
десять, и когда Бен попробовал войти в крайнюю левую кабинку, он увидел, что
она занята, но перед ней стоит еще один человек, а за ним другой; да, это
была очередь -- не такая идеально прямая, как перед дверью столовой или
окошком выдачи, но все равно устойчивая. Люди стояли не вплотную, свободно,
один немного правее, _другой левее, и однако каждый знал, за кем он стоит; и
еще Бен, когда попытался стать между ними, сразу заметил появившуюся
напряженность, гримасы недовольства, перемигиванье... Ему пришлось стать в
хвост очереди у входной двери, и, пытаясь спрятаться за отсутствующим
выражением лица, он тоже стал ждать...
Он украдкой оглядел стоящих впереди... да, ему неуютно в их обществе.
Ничего необычного в облике ожидающих не было и в их поведении тоже, и,
однако, чувствовалось, что они пытаются что-то скрыть, что они напряжены и с
трудом себя сдерживают: один нервно притоптывает ногой, другой крутит
пуговицу на комбинезоне, у третьего дергается веко, еще один покусывает
нижнюю губу...
В туалетную комнату вошел человек, растерянно огляделся... Ожидающие
изобразили на лицах безразличие, однако все краешком глаза наблюдали за
вошедшим, и Бен, невольно последовав их примеру, вдруг понял, что он, хотя
не обменялся с людьми в очереди ни единым словом, стал одним из них. И если
что-нибудь случится, например ворвутся полицейские и всех арестуют, ему
придется проводить с этими людьми день за днем, неделю за неделей, и он не
сможет доказать, что он здесь впервые и ничего противозаконного не совершил.
Вошедший привел тем временем в порядок свою одежду и ушел. И наконец
открылась дверь левой кабинки, оттуда вышел человек и тут же вошел
следующий...
Бен уже стоял почти час, когда наконец дверь перед ним открылась, и он,
испытывая крайнюю неловкость, шагнул в крохотную кабинку. Он тщательно запер
за собой дверь, помедлил мгновение, а потом, как научил Реке, сунул свою
транспортную карточку в щель, которая действительно оказалась прямо над
самым полом с левой стороны. И тогда стенка сдвинулась вбок, худая рука
схватила замершего в оцепенении Бена и протащила через образовавшийся
проход.
Он оказался в узкой и почти пустой каморке со скошенным потолком, явно
где-то под трибунами стадиона. Из пяти расположенных в ряд одна возле другой
радиевых ламп исходил призрачный свет, благодаря которому фигура,
представшая взгляду Бена, показалась ему жуткой.
-- Что нужно? -- спросил тихо незнакомец. Бен молчал, не зная, что
сказать. -- Ты здесь впервые? Кто тебя послал?
Человек настороженно смотрел на Бена и, что было особенно неприятно,
надвинулся на него вплотную. Это был худой, с изможденным лицом старик,
одежда висела на нем как на скелете. Глубоко запавшие глаза были полны
недоверия.
-- Так говори же, что тебе нужно? Хочешь увидеть яркие картинки, или
забыться? Побывать в другом мире? Стать на час дьяволом или богом? -- Он
порылся в груде беспорядочно наваленных коробок, достал ампулу, поднял
шприц. -- Не знаешь, что выбрать? Хочешь, посоветую? Возьми вот это: два
часа грез. Не разочаруешься...
-- Кто ты? -- спросил Бен. Он понял теперь, что тот его боится, хочет
избавиться от него как можно скорее. -- Ты настоящий психолог? Или просто
химик, который намешивает в растворы всякую дрянь? Рука старика дрогнула.
-- Ты хочешь разоблачить меня? Ты из полицейского управления?
-- Отвечай! -- жестко приказал Бен.
-- Тише, ради мира и спокойствия. -- Теперь старик вел себя
заискивающе. -- Я психолог, получил специальное образование. Мне только
снизили категорию -- не по моей вине...
-- Можешь ты разблокировать память? Средство для реактивации у тебя
есть? Говори сразу: да или нет?
Старик попятился:
-- Уходи! От таких дел я держусь подальше. Два-три лекарства, две-три
взбадривающие таблетки -- от этого вреда никакого. Некоторые в этом
нуждаются. Это я даю. Но и только: политика меня не интересует, я не работаю
против правительства, не работаю против государства!
Бен шагнул вперед. Сейчас власть олицетворял здесь он, и тот будет ему
повиноваться, как научились повиноваться они все -- склоняться перед волей
вышестоящего.
-- Не теряй времени! Начинай!
-- У меня нет того, что для этого нужно! Как я могу...
-- У тебя есть все, я уверен! -- сказал Бен, и теперь в его голосе
звучало раздражение.
Он подошел к столу, взял несколько коробочек, вынул несколько ампул,
выпустил их из рук...
-- Осторожно! -- крикнул старик.
-- Ну!..
Поведение старика резко изменилось. -- Но это очень дорого! От твоей
транспортной карточки останется совсем немного!
Бену было все равно. У него остается еще достаточно пунктов от премии,
он может приобрести себе новую транспортную карточку. А вообще-то ловко
придумано -- получать плату по этим карточкам: ведь их можно где угодно
менять на пункты, и без всякой регистрации!
Старик достал из какой-то коробочки ампулу, ввел в нее шприц, стал
вбирать прозрачную жидкость... Вливая ему в вену, сказал:
-- Действовать начнет примерно через двадцать минут. Исчезни отсюда и
окажись как можно дальше. Прячься где хочешь и не воображай, что сможешь
меня предать. Я здесь в последний раз. Выйдешь после меня, через минуту
после того, как я уйду.
-- Дай мне еще две такие ампулы, -- приказал, протягивая руку, Бен.
Старик метнул на него злобный взгляд, потом, порывшись в груде коробок,
достал две ампулы и протянул Бену. Остальное он сгреб в кучу и ссыпал в
пластиковый мешок, такой, в каких перевозят отбросы. Потом, взвалив мешок на
плечо, сдвинул стенку в сторону и исчез. Когда вскоре после него Бен вышел
из кабинки, он увидел в туалетной комнате человек десять; на их лицах была
написана растерянность. Не глядя ни на кого, он поспешил выйти наружу.
Никакого страха перед предстоящим воздействием на свою память Бен не
испытывал. Метод давным-давно прошел клиническую проверку и достаточно часто
использовался в самых обычных случаях, когда нужно было вернуть забытые
знания. Часто это избавляло от необходимости проходить долгий и трудоемкий
повторный курс. Нередко активация предпринималась также по психиатрическим
показаниям, а кроме того (что было известно далеко не всем, но хорошо знал
Бен), применялась в судопроизводстве, например для уточнения свидетельских
показаний о давно прошедших событиях. Бен не слышал, чтобы применение этих
лекарств приводило к неприятным последствиям -- болям, тошноте или
чему-нибудь в этом роде. С другой стороны, он не знал, какое именно
лекарство получил от подпольного психохимика, и подумал, что на время, пока
будет длиться сомнамбулическое состояние, ему, чтобы не привлекать к себе
внимания, следует спрятаться в каком-нибудь укромном уголке. Но потом он
решил вернуться в свой блок: он как раз успевал к отбою. Уже дома, залезая в
свою спальную кабину, Бен заметил, что поле зрения у него сужается, поэтому
он повалился на постель прямо в одежде, и в тот же миг реальность расплылась
в тумане неясных образов и фигур.
I
Схватка была в самом разгаре. Полиции удалось очистить от демонстрантов
часть площади непосредственно перед входом в вокзал, однако толпа не
отступала.
Как всегда, по-настоящему в схватке участвовали немногие. Некоторые из
этих людей, чтобы защитить голову от опасных ударов дубинками, были в
шлемах. Остальным пришлось хуже. Ослабевших от ран и мучимых болью, их
уводили одного за другим в тот угол в здании вокзала, в котором и начались
беспорядки.
Бен стоял в толпе, но не впереди, а там, где еще можно было дышать и
двигаться. У него кровоточила губа, и он то и дело прикладывал к ней носовой
платок. Один рукав у его куртки был наполовину оторван. Началось все
несколько минут назад: отряд полицейских попытался пройти сквозь толпу, и
Бен вместе с некоторыми другими попытался им помешать, но попытка была с
негодными средствами: им пришлось иметь дело с дубинками и электробичами.
Было пасмурное утро, солнце почти не пробивалось сквозь облака.
Несколько уличных фонарей было разбито камнями, поэтому ток отключили. И
поэтому же было парализовано движение транспорта.
Ревели, передавая приказы, мегафоны, раздавались крики толпы, затем они
