воздух -- картина, которую Бену довелось видеть только один раз -- из окна
высокого дома. Как давно это было!
Наконец Освальдо заговорил. Как ни любопытно было Бену услышать, что
тот скажет, торопить Освальдо он все-таки не стал. Он знал, что все равно,
когда придет время, Освальдо заговорит.
-- Посмотри вниз! С этой высоты не видно и намека на то, что на Земле
кто-то живет. Удаляясь в такие места, как это, ты создаешь дистанцию между
собой и повседневностью. А когда нужно принять важные решения, дистанция
этому очень помогает.
Они поднимались в небо все выше, иногда разрезали светлые облака,
горизонтальные слои которых, располагаясь один над другим, кое-где,
казалось, были скреплены булавками. На востоке из колышущихся масс смога
рвалось вверх солнце. Огненный круг рос, становился ярче, будто множество
желтых стрел выпустили во Вселенную.
-- Отсюда смог выглядит совсем иначе, чем внизу,-- продолжал Освальдо.
-- Он последний пережиток ушедшей исторической эпохи, времени, когда человек
систематически уничтожал свою среду обитания. Уже тогда в развитии техники
были достигнуты большие успехи, и однако это было время анархии. Пути науки
и здравого смысла разошлись. Человек оказался не в состоянии прислушаться к
голосу здравого смысла -- подчинить себя порядку, без которого выживание
невозможно.
Бен молчал. Освальдо, помолчав несколько секунд, заговорил снова:
-- Смог постепенно опускается вниз. Скопившиеся в воздухе нефтяные
отходы, окислы металлов, копоть и грязь возвращаются назад на землю. Каждый
раз, когда удается выбрать время и сюда вылететь, я вижу, как велики наши
достижения: да, мы еще страдаем от последствий безумия, постигшего в свое
время человечество, но постепенно их ликвидируем. Я с нетерпением жду дня,
когда массы тумана разойдутся и наш город впервые искупается в ни с чем не
сравнимом свете солнца.
Он замолчал опять, и Бену показалось, будто Освальдо стесняется
овладевших им чувств. Тем временем Освальдо повернул какой-то тумблер.
-- Автоматическое управление, -- объяснил он, -- теперь мы можем
разговаривать спокойно. -- Его голос зазвучал тверже. -- Я убежден, что у
тебя множество вопросов.
Бен сделал над собой усилие, чтобы освободиться от состояния, в котором
он сейчас был, от чувства нереальности происходящего, отъединенности от
него, пытаясь стать на новую, далекую от банальных проблем повседневной
жизни точку зрения. Он с радостью забыл бы все, что связывало его с мрачным
миром под пеленой тумана внизу. Может, Освальдо хочет показать ему выход,
какую-то даже в голову не приходившую ему, невероятную, лучшую возможность?
Но здравый смысл взял в нем верх снова, и голос его звучал совсем спокойно,
когда он спросил Освальдо:
-- Зачем я здесь? Почему вы взяли меня с собой? Что это значит? Вы
знаете, что я имею в виду: категорию "игрек минус".
-- Да, тебя перевели в новую категорию. Чего ты, собственно, ожидаешь?
Как по-твоему, что происходит с людьми, переведенными в категорию "игрек
минус"?
-- Ну... в лучшем случае психологическая перестройка, формирование
новой личности. Но гораздо правдоподобнее нигиляция. Преждевременный конец.
Освальдо негромко рассмеялся.
-- Категория "игрек минус" всего лишь промежуточная. "С" -- вот твоя
новая категория. Теперь ты гражданин категории "С" с соответствующими ей
задачами и обязанностями.
-- Но почему?.. Ведь итоговые данные... оценка в пунктах... плохие,
намного ниже среднестатистических.
Освальдо рассмеялся опять.
-- Любая оценка относительна. Вот тебе пример: чем для рабочего на
конвейере являются активность, инициатива и творческое начало? В его виде
деятельности они только помеха. Оцените его пригодность к такой работе --
результаты будут отрицательными. Понятно тебе, что я хочу сказать?
-- Кажется, да... Вы хотите сказать, что, хотя принадлежность к
категории "игрек минус" отрицательна для определенных задач, те же качества
могут оказаться положительными, даже жизненно необходимыми, при решении
других задач.
-- Совершенно верно, -- сказал Освальдо. -- И теперь я подхожу к
объяснению того, что именно двигало тобой в последние дни: твоя собственная
судьба. Все очень просто. Среди огромного множества граждан нашего
государства очень трудно отыскать людей, которые благодаря неожиданным
генетическим изменениям, мутациям, приобрели качества, которых до этого у
них не было. Мы прекрасно сознаем, что никакие тесты не обеспечивают
достаточно надежно выявления этих качеств. То, что при обычных проверках
принимается за норму, здесь имеет обратный смысл. Умный человек знает, как
надо себя вести, чтобы продемонстрировать качества, "хорошие" в обычном
смысле этого слова. Разве сам ты не прибегал к такой хитрости, чтобы
избежать плохой оценки?
Бен кивнул, и Освальдо продолжал:
-- Нет лучшего способа доказать наличие у испытуемого активности,
инициативы и творческого начала, чем поставив его в положение, где он будет
вынужден использовать эти качества. Так что спектакль этот поставили мы, и я
должен просить у тебя прощения за трудные часы, которые тебе из-за этого
пришлось пережить. Но ты должен нас понять! И, признайся, наш способ
оказался действенным.
-- Гунда говорила другое. Если верить ей, приказ расследовать мой
собственный случай дала мне ее группа.
-- О Гунде ты можешь забыть, -- серьезно сказал Освальдо. -- Долгое
время работать с ней вместе было хорошо. И очень приятно. Ты, наверное, уже
понял, что предписанное низшим категориям строгое разделение мужчин и женщин
является только следствием нашей тактики. Да... так вот, Гунда меня
разочаровала. Одно время мне казалось, что она заслуживает перевода в более
высокую категорию. Однако ее моральные качества сделать этого не позволили.
Ты, конечно, заметил, какая она была превосходная актриса, как она
притворялась. То, что она тебе говорила, не соответствует истине. Она
выдумала все, с первого до последнего слова, только ради того, чтобы
заполучить записи.
-- Мне тоже казалось, что она грешит против истины, -- сказал Бен. --
Но какая-то крупица правды во всем этом, по-видимому, все же есть. К
примеру, как обстоит дело с моим прошлым? А подпольная организация, к
которой я, похоже, принадлежал? Что связывает меня с Барбарой, Харди и
Джонатаном?
Турботакси уже давно летело горизонтально, и теперь под ними
простиралось море. В свете солнца, поднявшегося выше, как зеркала сверкали
тысячи волн. Солнечные блики рисовали на поверхности воды треугольники,
полосы и трапеции. Прежде Бен не представлял себе, каково море на самом
деле.
Освальдо передвинул тумблер на пульте управления, горизонт повернулся
как поворотный круг, и они так же спокойно и равномерно, как раньше,
полетели по широкой дуге обратно.
-- Нет, ты и в самом деле думаешь, что за всей этой чушью и путаницей
скрывается хоть намек на правду? Да, мы в состоянии влиять на прошлое или,
вернее сказать, на представления о прошлом. Как раз это имело место в твоем
случае. Мы ввели в твою память ряд воображаемых событий -- нам пришлось это
сделать, потому что сама по себе твоя биография, ничем, вообще говоря, не
выделяющаяся, не дала бы тебе никакого повода действовать. Но ведь ты и сам
можешь спросить себя: есть ли, всплыло ли в твоих воспоминаниях, которые,
как тебе кажется, относятся к событиям прошлого, хоть что-то, что,
по-твоему, является событием реальным?
-- Нет, -- признался Бен. -- Реальным? Нет. Ничего.
Он снова вызвал в памяти картины, привидевшиеся ему во сне: нет, ничего
определенного, ничего такого, что он наверняка пережил в действительности. И
однако, даже если отбросить все действия и переживания, остается что-то еще,
что-то абсолютно реальное и сохраняющееся в нем, пусть даже ему не удается
выяснить, откуда это взялось... Он хотел объяснить это Освальдо, но тот уже
говорил снова:
-- Барбара, Харди и Джонатан психопаты, они обитают в мире воображения
и уже почти потеряли право на жизнь. И однако они тоже выполняют в нашем
обществе определенную функцию: время от времени с их помощью нам удается
обнаруживать таких, как ты. Мы используем их в качестве бутафории
симулируемого ими прошлого, которое потом они снимают с себя, как платье. Но
пусть тебя это больше не смущает, все уже позади.
-- А чем мне, как гражданину категории С, придется заниматься?
-- Гунда говорила тебе, что все мы бездельники и эксплуататоры. Да, ты
не ослышался: я говорю "мы", потому что сам принадлежу к категории А.
Категория F в моем случае просто маскировка. Но Гунда ошибалась. На самом
деле каждому из нас поручена какая-то определенная работа в низших классах,
у каждого есть псевдоним, который, однако, является чем-то гораздо большим,
чем просто средство маскировки, -ибо живем мы как этого требует категория, к
которой мы принадлежим официально.
-- А как же... то, в высоком доме?
-- Я знаю -- там, где ты побывал. Мы устроили это, чтобы ты понял: у
жизни есть и другие стороны. На этот вопрос ответить легко. И все же начать
я должен несколько издалека. Как тебе известно -- и тут ты можешь вполне
положиться на сведения из курса истории, -- человечеству раньше грозила
опасность не только извне, но и изнутри. Люди злоупотребляли свободой, вели
нездоровый образ жизни, пренебрегали требованиями медицины и психологии, и
отрицательные явления постепенно брали надо всем верх. Физическое и духовное
вырождение, подверженность болезням, рост агрессивности, падение нравов.
Строительство Свободного Общества потребовало от нас совершенно новых
организационных форм. Недопустимо положение, при котором люди могут без
разбора спариваться и неограниченно размножаться. Здоровые и во всех
отношениях безупречные гены теперь остались у немногих; их потомство и
должно заполнить пустоты, возникающие в связи с ограничением рождаемости.
Здесь мы прибегаем к методу клонирования: искусственно индуцируется деление
яйцеклетки, в результате чего появляются двадцать четыре потомка. Они
генетически тождественны, у всех одинаковые с родителями положительные
качества. И могу сообщить тебе, что на основании обследований ты тоже
признан годным для того, чтобы стать объектом клонирования.
Они уже опять летели над морем тумана, которое простиралось во всех
направлениях и которому, казалось, нет конца. Освальдо взял управление в
свои руки, и турботакси начало медленно снижаться.
-- Разумеется, предметом нашей особой заботы является подрастающее
поколение. Здесь тоже нам понадобился совершенно другой подход, нежели тот,
что имел место раньше, когда воспитание зависело от причуд и капризов
отдельной личности. Нет, теперь мы окружаем каждого всесторонней заботой, не
оставляем без внимания ни одну сторону его жизни до возраста двадцати двух
лет включительно. Мы усовершенствовали аудиовизуальные методы обучения и
строим работу на основе учебных программ, идеально приспособленных к каждому
учащемуся. Каждый получает специально на него рассчитанное, точно
соответствующее именно его дарованиям и склонностям образование. Разумеется,
мы тренируем также характер и поведение. В результате Общество получает
людей, находящихся в полной гармонии со средой. Работа, которую им затем
приходится выполнять, вполне соответствует их способностям и желаниям. И
они, не совершая над собой никакого насилия, ведут себя так, как этого
требует наша система. Угнетения больше нет -- ни физического, ни духовного,
