таонкрахтовых слуг. Одного Мэсэн сразу же огрел своей кошмарной дубиной,
другой, голову которого украшал не то шлем, не то причудливой формы ночной
горшок, как-то умудрился вырваться и даже пробежал несколько шагов. Мэсэн
настиг его одним прыжком и со всего размаха опустил на его головной убор
свое грозное оружие. Парень хлопнулся на землю, продолжая вопить и ругаться
- тут ему явно не хватало интеллекта: до меня долетало исключительно слово
"жопа" в самых разных падежах. Из кустов, тем временем, выскочили еще
несколько разбойников. Я сразу заметил, что среди них была женщина -
высокая, очень худая, что-то без умолку верещащая. Она показалась мне самой
бесстрашной - или самой невменяемой - из них, поскольку сразу поперла на
Мэсэна, кидая в него дротики, пучок которых сжимала одной руке. Самое
удивительное, что она умудрилась промахнуться даже с расстояния двух шагов!
Дело кончилось тем, что Мэсэн огрел ее дубиной - мне показалось, что
вполсилы: она бухнулась на землю, но явно не слишком пострадала. Последним
из кустов вышел "свинозаяц". К моему безмерному ужасу, он вяло жевал
окровавленный продолговатый предмет, который оказался человеческой рукой.
Зверь огляделся по сторонам и направился к лежащим на земле людям. Он с
явным удовольствием прошелся по телу отчаянно визжащей женщины, она
задергалась и затихла - не то умерла, не то просто потеряла сознание.
Остальные разбойники окончательно запаниковали и бросились в бегство.
Кошмарный "свинозаяц" тем временем с наслаждением топтал еще одно лежащее на
земле тело. Парень с горшком на голове отчаянно пытался подняться на ноги.
Мэсэн неожиданно проникся к нему сочувствием: легко, как ребенка поднял его
за шиворот, одним проворным движением обшарил его карманы, ничего там не
нашел и укоризненно покачал головой, потом извлек из-за пояса своей жертвы
связку дротиков, небрежным, но удивительно ловким движением зашвырнул их в
телегу - дротики шмякнулись в нескольких сантиметрах от моей левой ступни.
Закончив обыск, Мэсэн поставил парня на ноги и легонько подтолкнул в спину.
- Беги, дурак, а то умрешь! - с заметным сочувствием сказал он.
Горемычный разбойник старательно выполнил его инструкцию: на
полусогнутых ногах припустил вслед за своими товарищами. Мэсэн одобрительно
кивнул и лениво позвал свое ручное чудовище.
- Все, Куптик, иди сюда. Успокойся, чужие ушли.
Зверь тут же послушно прекратил топтать кровавую массу, в которую
превратилось тело незадачливого разбойника, подошел к хозяину и подставил
ему свою ушастую голову, требуя заслуженной ласки.
- Ты мой умник, - Мэсэн почесал его за ухом. - Молодец, хорошо
поработал.
- Да уж, - растерянно подтвердил я.
- Ну как, тебе понравилось, Ронхул? - Мэсэн лукаво прищурил свои узкие
глаза.
- На их месте, я бы обходил тебя стороной, - признал я. - Или эти еще
не знали, кто ты такой?
- Да знали они, знали, - отмахнулся он, - просто эти дурачки тут же
забывают, что с ними случилось. Уверен, уже завтра они будут гадать: куда
подевались их приятели, а послезавтра даже не вспомнят, что у них были
какие-то приятели, которых больше нет...
- Что, правда забывают? - изумился я.
- А то! С другой стороны, если бы они все помнили, их жизнь была бы
совсем хреновой, - рассудительно заметил Мэсэн. Он подошел к затоптанной
женщине, деловито обшарил ее неподвижное тело, изъял еще одну связку
дротиков и большой нож неописуемо топорной работы. - В хозяйстве пригодится,
- сообщил он. И добавил, возвращаясь к только что прерванному разговору: -
Когда у тебя такая хреновая жизнь, лучше забывать как можно больше!
- Тебе их жаль? - неуверенно спросил я. - Тогда зачем ты так круто с
ними обошелся?
- Докучают, - коротко объяснил он. Немного подумал и решительно сказал:
- Нет, Ронхул, мне их не жаль. Еще чего не хватало! Просто я рад, что сам
таким не родился. Сколько живу на свете - столько радуюсь. Моя мать была из
касты Ханараxviii, а отец... кто его знает!
Мать говорила, что какой-то шархи из Клохда. Думаю, так оно и было. Повезло
дуре! Ну а мне-то как повезло...
Я не стал углубляться в дебри незнакомых терминов: если честно, мне
было глубоко плевать и на генеалогическое древо своего нового приятеля, и на
всякие там невразумительные "шархи", "клохды" и "ханары". Кровавая мазня на
темной траве не давала мне сосредоточиться на процессе познания. Впрочем,
Мэсэн мне по-прежнему вполне нравился, а расправа с несчастными разбойниками
внушала уверенность, что этот дядя вполне способен оградить меня от всех
неприятностей, которые ждут одинокого путника в незнакомых лесах. Больше мне
ничего и не требовалось - кроме загадочной Быстрой Тропы, которую он обещал
для меня поискать...
Мэсэн неторопливо запряг свое кровожадное чудовище в телегу. Я
внутренне содрогнулся оттого, что был вынужден находиться в непосредственной
близости от этого плотоядного бегемота с обманчиво нелепой внешностью
какого-нибудь мультяшного героя, но взял себя в руки - "не до истерик
сейчас, барышни!" - и сделал вид, что мне абсолютно по фигу, кто там тянет
эту телегу - лишь бы пешком не ходить. Мэсэн, к счастью, не заметил моей
внутренней борьбы, уселся рядом со мной, ободряюще похлопал кошмарное
создание местной природы по жирной заднице, и мы отправились дальше.
Приближался вечер: в лесу быстро сгущались сумерки. Почва становилась
все более вязкой, колеса телеги то и дело увязали, и "свинозайцу"
приходилось делать ощутимые усилия, чтобы тащить ее дальше. Я отметил, что
здесь нет ни мух, ни комаров, ни их эквивалентов, и это был приятный
сюрприз. Вскоре мы подъехали к высокой ограде, сплетенной из каких-то тонких
древесных стволов - впрочем, сие сооружение производило впечатление прочного
и вполне надежного.
- Приехали, - гордо сказал мой спутник, - это мой дом, Ронхул. Сейчас
повеселимся!
- Что, еще одна засада? - понимающе спросил я. - Опять разбойники?
- Да нет, какая там засада! Жрать будем. Не знаю, как ты, а я
проголодался.
Двор за забором оказался просторным и порядком запущенным: то тут, то
там росли пучки странной изжелта-бледной травы, повсюду валялись обрывки
веревки и старые тряпки, под высоким кривым деревом, усеянным огромными
белыми, отчаянно красивыми цветами, стояли латаные сапоги. Рядом с сапогами
топталось совершенно голое, невероятно уродливое существо, отдаленно
напоминающее человека. У него была темная кожа цвета хаки, гладкая и
блестящая, словно ее смазали маслом. Тело казалось невысоким, но очень
массивным, с широченной грудной клеткой, руки существа почти достигали
земли, а ноги были непропорционально короткими, толстыми и кривыми, совсем
как у полоумного таонкрахтова скотника. Лицо существа даже нельзя было
назвать топорной работой: топор - слишком ювелирный инструмент, чтобы с его
помощью создали ТАКОЕ! Скорее уж тут поработал эскаватор: выкопал две ямы
для глаз, еще одну для - рта, а излишки ссыпал в центре лица, благодаря чему
существо обзавелось большим, но совершенно плоским носом. Этот красавчик
издавал тихие звуки, похожие на удовлетворенное ворчание. Кажется, он был
нам рад.
- Кто это? - Тихо спросил я. Боюсь, мой голос сорвался на
непозволительно высокие ноты. Мэсэн насмешливо покачал головой,
- Кто, кто... Ну не жена же! Дерьмоед мой - разве не видно?
- А я еще никогда их не видел, - несчастным голосом сказал я.
- Ну и дела! - удивился Мэсэн.
- Я был у Таонкрахта всего два дня. А у Ургов - несколько часов...
- Да ну тебя! Зачем Ургам-то дерьмоеды? - Испуганно сказал он. - Не
гневи судьбу, Ронхул! Ну и язык у тебя...
- Язык как язык, - вздохнул я. - Слушай, а он - человек?
- Он - дерьмоед, - авторитетно объяснил Мэсэн. - А пока я его не
поймал, он был болотным бэу.
- Значит, не человек, - с непонятным мне самому облегчением заключил я.
- Ты уже налюбовался? - вежливо осведомился он. - Пошли жрать, Ронхул.
А то я один пойду, а ты осматривайся.
- Лучше я пойду с тобой, - вздохнул я. - Будем считать, что я уже
налюбовался...
В глубине двора стоял небольшой одноэтажный домик с жизнерадостной
остроконечной крышей и маленькими окошками. Его стены были увиты толстыми
черными стеблями каких-то вьющихся растений, которые я не мог отождествить
ни с лианой, ни с лозой: почти без листьев, но усеянные многочисленными
красными цветами. Домик произвел на меня хорошее впечатление: он был
обшарпанным, но уютным, как старая дача, хозяева которой предпочитают честно
отдыхать на природе, а не заниматься бесконечным ремонтом. Внутри царил
типичный холостяцкий беспорядок. Посреди большой комнаты стоял длинный узкий
стол на коротеньких ножках. Возле стола примостилось такое же низкое ложе,
покрытое рыжей шкурой какого-то огромного жесткошерстного зверя. Напротив
ложа, с другой стороны стола - широкая деревянная скамья, тоже укрытая
меховой подстилкой. В глубине комнаты стоял сундук, такой огромный, что в
нем вполне можно было поселиться: в свое время мне доводилось жить и в более
тесных помещениях! Повсюду валялся какой-то хлам, ценный и не очень, но меня
никогда не смущал беспорядок в чужих жилищах - так даже лучше: сразу
чувствуешь себя свободнее, чем в стерильных гостиных, больше похожих на
музеи мебели. Мэсэн огляделся по сторонам, прошелся по комнате, то и дело
пиная ногами свое добро - явно что-то искал. Наконец он извлек из-под скамьи
большую свечу, куда-то вышел и через мгновение вернулся - теперь свеча в его
руках горела ярким красноватым пламенем. Он торжественно водрузил ее в
центре стола.
- А это "правильный огонь", или как? - опасливо спросил я. - А то
Таонкрахт мне говорил, что есть такой огонь, который лишает памяти... Не
хотелось бы разделить печальную участь этих ваших забывчивых разбойников!
- Я что, похож на идиота? - возмутился Мэсэн. - Это обыкновенный огонь.
Я сам его разводил. Он приносит только свет и тепло - и ничего больше. Мой
огонь не даст тебе новых знаний, как огонь Ургов, но и дураком не станешь,
не бойся.
Я испытующе посмотрел на Мэсэна. Он действительно не был похож на
идиота. Честно говоря, он производил впечатление самого нормального человека
в этом мире, так что я расслабился.
- Садись. Или ложись, если хочешь поваляться. Не стесняйся! На кухню я
тебя все равно не пущу: не люблю, когда мне мешают хозяйничать, - добродушно
сказал Мэсэн.
Я с удовольствием принял его предложение и вытянулся на рыжей шкуре.
Ноги, утомленные долгой прогулкой, а потом еще и вынужденной неподвижностью
во время поездки в телеге, тут же принялись объяснять мне, что я плохо с
ними обращаюсь. Впрочем, через несколько минут их возмущение превратилось в
приятную тяжесть, я окончательно расслабился и чуть было не задремал.
Задремать мне не дал Мэсэн. Он вернулся - большой, шумный, довольный собой и
жизнью - водрузил на стол невероятных размеров блюдо с огромными кусками
жареного мяса. Аромат, исходивший от блюда, кружил голову и заставлял
желудок болезненно сжиматься от сладких предчувствий: то ли мой новый
приятель был обалденным поваром, то ли я так проголодался.
За едой мы молчали. Собственно говоря, у Мэсэна просто не было
возможности говорить: он ел с такой невероятной скоростью и столь глубокой
концентрацией, словно поглощение пищи было своего рода боевым искусством, в
котором он достиг невиданных высот. Я всю жизнь был не дурак пожрать,
особенно после долгой прогулки на свежем воздухе, но рядом с этим дядей мои
