- Не представляю, каким образом вы сможете использовать эту
информацию, - сказал Наварра. - Единственное такое судно обеспечивает в
полное превосходство в космосе и в воздухе, когда ему противостоят одни
флайеры. А наши флайеры даже не военные.
- Тем не менее, всегда полезно знать, что именно тебя ожидает.
Кстати, вы уверены, что вся их сила сосредоточена здесь?
- Да, абсолютно уверен. В этом районе находится большинство нашего
промышленного оборудования. Гарнизоны есть везде, на многих вахтах и
заводах, равно как и посты наблюдения. Но наши разведчики сообщили, что их
можно не принимать в расчет.
- Значит... на основании того, что алероны терпеть не могут толкучки,
можно приблизительно определить общую цифру - давайте подумает - я бы
сказал, что она составляет около пятидесяти тысяч. Безусловно, число
военных не превышает пятой части этого количества. БОльше для защиты им
просто не нужно. Квалифицированные рабочие те, которых мы без труда
назвали бы инженерами, менеджерами и т8д8 - способны сражаться, но не
обучены этому. Однако представители низшего класса алеронского общества,
составляющие его большинство, воинственные по своей природе, это
воспитывалось у них поколениями. Следовательно, причиной для беспокойства
нам следует считать всего десять тысяч алеронов. Сколько у вас боеприпасов
и боеспособных людей?
- Мы без труда могли бы набрать сотню тысяч - однако, их уничтожат в
тот самый момент, когда они выйдут из леса.
- Я знаю. От винтовки мало проку, если ей противостоят образцы
космического и воздушного оружия, - невесело ухмыльнулся Хейм.
Флайер коснулся бетонной полосы в означенном месте, и остановился.
Его экспорт остался в воздухе. Наварра поднялся.
- Пошли, - коротко сказал он и направился к двери.
Снаружи их ожидало двадцать алеронов класса воинов, стоящие в ряд по
обе стороны от выхода - поджарые, широкогрудые, волосы ниспадающие из-под
конических шлемов, заплетены в тугие косы, лица скорее не красивые, а
очень выразительные и совершенно бесстрастные. Длинные солнечные лучи,
казалось добела раскалили их чешуйчатые одежды. Они не вытащили из-за
поясов своих кривых сабель и не наставили ружей на делегатов. Они стояли,
как вкопанные, как неживые статуи. Их офицер, выступил вперед, опустил
хвост и поклонился, слегка коснувшись кончиками пальцев земли, что
являлось знаком уважения. Он был выше, чем остальные, и все-таки ниже
среднего роста человека.
- Добро пожаловать, - сказал Наварра нарочно медленно, чтобы офицер
понял его диалект. В сравнении со струившейся подобно флюиду, ласкавший
слух речью алерона, его голос напоминал жесткую и шероховатую наждачную
бумагу. - Мы готовы немедленно приступить к переговорам.
- Тем не мене, прежде вам все же следует осмотреть свои апартаменты.
Мы приготовили лучшее, что могли, неподалеку от резиденции высоких
властителей сада Ф Войны. - Офицер издал прямо-таки соловьиную трель,
отдавая какой-то приказ. Появилось несколько рабочих низшего класса. Они
не соответствовали традиционному образу алерона, сложившемуся в сознании
людей. Их одетые в черное тела были слишком массивны, черты их лиц
чересчур грубы, волосы слишком коротки, мех почти совсем не блестел, и в
них не было и частицы того врожденного неосознанного высокомерия, которое
отличало высшие слои их общества. Однако, в них не было и раболепия, и они
были вовсе не глупы. Миллион лет истории, единственной реальной переменой,
в которой было подобное ледниковому сползание к все более и более
унифицированному обществу, привели к тому, что сами ихнелы приспособились
к осуществлению этого предназначения.
Если офицеров можно было сравнить с пантерой, а его солдат - со
сторожевыми собаками, то эти были огромными горячими скакунами.
Играя отведенную роль помощника, Вадаж показал алеронам багаж
делегации. Когда тщательная проверка была закончена, офицер что-то
просвистел, воины окружили парламентеров и повели их через поле. Шли они
вовсе не маршевым шагом, однако, все их движения были синхронными, словно
у частей одного и того же организма. Лучи Авроры били в контактные линзы,
защищавшие глаза алеронов от ее яркого света, и превращали их в рубины.
По мере того, как они шли, Хейм не переставал исподтишка стрелять
глазами по сторонам. Других воинов почти нигде не было видно - во всяком
случае, их было не много. Должно быть, некоторые заняты делами, выполняя
те таинственные ритуалы, какими были для алеронов ниже пятого класса
власти, общение, разговоры, спортивные игры и молитва. Остальные,
вероятно, на дежурстве возле ракет или в воздушном патрулировании.
Кругом сновали рабочие и контролеры разгружая транспортики, перенося
металл из павильона плавильни и электрооборудование с завода в другое
место, где оно устанавливалось на какое-нибудь орбитальное оружие. Их
машины жужжали, лязгали, грохотали. Тем не менее, на взгляд, а вернее - на
слух человека, тишина стояла ужасная. Ни криков, ни разговоров, ни шуток
или ругательств: только время от времени - мелодичная команда, негромкое
звучание записанной на пленку оркестровой музыки и мягкий топот тысячи
ног.
Вадажа было не узнать, он оскалил зубы в какой-то непонятной усмешке
и пробормотал по-французски Наварре что-то насчет патологической
серьезности алеронов.
Хейм не мог поручиться наверняка, но ему показалось, что офицер
бросил на Вадажа недоумевающий взгляд.
- Помолчите! - ответил Наварра.
Однако, Вадаж, вероятно, прав, - подумал Хейм. - Юмор - это результат
определенного внутреннего искажения. А для того великого единства, каким
является душа алерона, это кажется невозможным, немыслимым в прямом смысле
этого слова.
Кроме... да, делегаты, посланные на Землю, особенно адмирал Синби,
проявляли некоторые признаки холодного остроумия. Но они принадлежали к
самому высшему классу власти. Это предполагало отличие от остальных особей
их вида, которые...
Хейм отвлекся от этих размышлений и вновь вернулся к функции
наблюдателя.
Наконец, они остановились возле сооружения в нескольких сотнях метров
от края поля. Внешне оно ничем не отличалось от других таких же зданий с
множеством изгибов, стоящих вокруг. Однако изнутри все явно было недавно
убрано, стены покрыты пластиком, а на полу виднелись следы в тех местах
где прежде находились клумбы для растений. Мебель, душевая, светильники
земного типа, позаимствованные из брошенных новоевропейцами домов были
расставлены с геометрической точностью, которая - как, безусловно, считали
алероны - импонировала людям.
- Сюда, вам будут приносить пищу и питье, - пропел офицер. - Если вам
захочется куда-нибудь пойти часовые стоящие у дверей вас проводят.
- Я не вижу коммуникатора, - сказал Наварра.
- Его здесь нет, дабы вы не вели секретных разговоров с обитателями
леса. Ваши охранники будут передавать ваши сообщения в пределах лагеря.
Теперь мы должны открыть ваши емкости для вещей и осмотреть вашу одежду.
Трудно было понять, выражал или нет этот голос оскорбление, но Хейму
показалось, что нет. Офицер просто констатировал факт.
- Очень хорошо, - сплюнул Наварра - Мы подчинимся против своей воли,
и это вам еще зачтется в числе прочего после того, как Земля одержит над
вами победу.
Алерон даже не потрудился ответить. Тем не менее обыск был до
странного небрежным.
Никакой контрабанды обнаружить не удалось, поскольку оной не было
вообще. Многие колонисты удивились, когда офицер сказал:
- Если вам будет угодно, мы сейчас же отправимся на поиски
Властителей Интеллекта.
Основываясь на опыте своих прежних встреч с Алеронами, Хейм не был
расположен к этому. Их высшие люди всегда проявляли большую гибкость, чем
их земные партнеры. Имея за своими плечами столь негибкую цивилизацию, они
могли себе это позволить.
- А... кто они такие? - спросил Наварра, проявляя признаки колебания
и не зная, на что решиться.
- Они - имбиак планетарной и космической защиты, имеющие в своем
подчинении главного инженера-оператора. Кроме того, им доверены хранилища
информации и советов, - ответил офицер. - Вас устраивает? И соответствует
или нет этому ваше собственное официальное положение?
- Я представляю здесь констебулярное правительство Новой Европы, -
сказал Наварра. - А эти люди - мои эксперты, - совершенно беспристрастно
произнес он. - Но любое соглашение между нашими двумя сторонами, если оно
будет достигнуто, должно быть ратифицировано нашими вышестоящими
представительствами.
И вновь на женственном лице, неуместном на этом звероподобном теле,
мелькнуло выражение, которое можно было принять за растерянность.
- Так вы идете? - прозвучал мелодичный вопрос.
- А почему бы и нет? - сказал Наварра. - Прошу вас, господа, возьмите
с собой свои бумаги. - Щелкнув каблуками, он направился к выходу.
Хейм и Вадаж подошли к двери одновременно. Менестрель поклонился.
- Только после вас, мой дорогой Альфонс, - сказал он. Хейм
поколебался, не желая вступать в игру. Но делать было не чего - этикет
необходимо соблюдать. Поэтому склонив голову в ответном поклоне, он
сказал:
- После вас, мой дорогой Гастон.
Их пререкания продолжались в течение нескольких секунд.
- Это какой-то ритуал? - спросил офицер.
- Один из наиболее древних. - Вадаж выскользнул выскользнул наружу
бок о бок с ним.
- Никогда прежде не замечал у вашей расы такой традиции, - произнес
офицер.
- Ну что ж, если позволите, я расскажу... - Вадаж пустился в
пространственные объяснения.
- Свое дело он делал как надо, - нехотя вынужден был признать Хейм.
Чтобы отделаться от мыслей о Вадаже, он стал смотреть прямо перед
собой на здание, к которому они приближались. В отличие от остальных, оно
поднималось вверх одной высокой кривой, на вершине которой виднелся
символ, похожий на древне китайскую идеограмму. Стены были бронзовые, но
не гладкие, а изображенные множествами микроскопических канавок, от чего
все здание словно бы шевелилось, изумительно переливаясь всеми цветами
радуги. Теперь Хейм понял, что музыка, которую они слышали на поле
космопорта, передавалась отсюда в диапазоне неизвестном людям.
Часовых не было видно. Своих подчиненных алероны могли не опасаться.
Стена расступилась, пропуская подошедших, и вновь сомкнулась за ними.
Декомпрессионной кабины здесь не было. должно быть, хозяевам было
удобнее самим приспосабливаться к тяжелой влажной атмосфере этой планеты -
возможно, они это делали с помощью допингов. Холл постепенно уходил вверх,
еле освещенный тусклым светом с параболоидального потолка. Пол устилал
ковер из живого пушистого и мягкого мха, стены были сплошь покрыты
фосфоресцирующими лианами и цветами, медленно качавшимися в такт музыке и
насквозь пропитавшими воздух своим ароматом. Люди собрались в одну плотную
группу, словно так им было спокойнее. Среди призрачного молчания и
призрачных теней они проследовали в зал заседаний, сопровождаемые своими
охранниками.
Зал в который они вошли, вздымался ввысь гигантскими сводами,
терявшимися в темноте, и среди этой темноты по-зимнему холодно и резко
сверкали искусственные звезды. Интерьер представлял собой зыбкий,
колышащийся лабиринт из шпалер, кустарников и цветов. Свет исходил лишь из
фонтана посередине, малиновые воды которого поднимались вверх на пять
метров из чаши, вырезанной в форме открытого рта, затем снова падали вниз
