Там же внизу, в удушливой жаре машинного отделения,
находился судовой механик, Грубич, смазывая что-то в
двигателе, без чего, по его разумению, "Тоскана" не сможет
спокойно давать свои восемь узлов по Средиземному морю. В
рулевой будке Курт Земмлер и Карл Вальденберг потягивали
холодное пиво и обменивались воспоминаниями о былых подвигах.
Жан-Батист Лангаротти очень хотел сейчас очутиться на
корабле. С левого борта он мог бы любоваться залитым солнцем
скалистым берегом своей родины, медленно проплывающим в
каких-то четырех милях. Но он был очень далеко, в Западной
Африке, где уже начался сезон дождей и, несмотря на
невыносимую жару, небо было затянуто тяжелыми свинцовыми
тучами.
Алан Бейкер появился в отеле Шеннона, в Дубровнике, как
раз в тот момент, когда наемник возвращался с пляжа, вечером
8 июня. Вид у него был замученный и несвежий.
Кот Шеннон, наоборот, и выглядел, и чувствовал себя куда
лучше. Он провел неделю на югославском курорте как любой
другой отдыхающий - загорая и проплывая по нескольку миль в
день. Слегка похудел, но загорел и окреп. Настроение у него
тоже улучшилось.
Устроившись в гостинице, он отослал телеграмму Земмлеру в
Бриндизи, запрашивая подтверждение прихода судна в порт и
получения письма из Гамбурга. Сегодня утром пришла ответная
телеграмма от Земмлера. "Тоскана" благополучно объявилась в
Бриндизи, письмо получено и принято к сведению, они отплывают
девятого утром, чтобы прибыть на место в ночь на десятое.
За рюмкой в баре на террасе отеля, где Шеннон снял Бейкеру
номер на сутки, он поделился с дельцом из Гамбурга своими
новостями. Бейкер кивал и улыбался.
- Прекрасно. Сорок восемь часов назад я получил телеграмму
из Белграда от Зилиака. Контейнеры прибыли в Плоче и
находятся на государственном складе, неподалеку от причала,
под охраной.
Они переночевали в Дубровнике, а на следующее утро взяли
такси и попросили отвезти их на сто километров к северу от
Дубровника в Плоче. Это была не машина, а костедробильный
агрегат. Казалось, что колеса у нее квадратные, а рессоры
отсутствуют вовсе. Но дорога вдоль побережья была живописной.
Нетронутая человеком природа, если не считать маленького
местечка Слано на полпути, где они остановились, чтобы выпить
по чашке кофе и размять онемевшие мышцы.
К обеду они устроились в гостинице и дожидались на крытой
террасе четырех часов, когда контора порта вновь начнет
работу после перерыва.
Порт был расположен на берегу глубокого голубого залива,
прикрытого со стороны моря длинным, выдающимся в море
полуостровом под названием Пелисач, который выходил в сторону
моря южнее Плоче и, свернув к северу, тянулся узкой полоской
земли вдоль берега. На севере небольшой просвет между
оконечностью полуострова и основной полосой берега был почти
полностью загорожен скалистым островом Хвар, оставался только
узкий проход со стороны моря в лагуну, на берегу которой
расположился Плоче. Эта лагуна, длиной в тридцать миль,
ограниченная землей на девять десятых своего периметра, была
просто раем для купанья, рыбной ловли и парусного спорта.
Когда они подошли к управлению порта, появившийся невесть
откуда маленький потрепанный "фольксваген" резко затормозил в
нескольких ярдах от них и громко загудел. Шеннон замер.
Первое ощущение - беда, то, чего он так опасался все время,
какая-нибудь оплошность с бумагами, неожиданное вмешательство
властей и неминуемые долгие допросы в местном полицейском
участке.
Человек, выбравшийся из маленькой машины, бодро помахал им
и улыбнулся. Он, конечно, мог оказаться полицейским, если не
учитывать, что в большинстве тоталитарных государств Востока
или Запада полицейским запрещено улыбаться по уставу. Шеннон
посмотрел на Бейкера и заметил, как тот облегченно опустил
плечи.
- Зилиак, - буркнул он, почти не раскрывая рта, и пошел
навстречу югославу, огромному и косолапому, словно косматый
медведь. Обеими лапами он приветственно обхватил Бейкера
Когда их представили друг другу, оказалось, что его зовут
Кемаль, и Шеннон подумал, что в нем должна быть немалая
толика турецкой крови. Это вполне устраивало Шеннона. Ему
нравились такие люди, обычно хорошие бойцы и товарищи, со
здоровым отвращением к бюрократии.
- Мой помощник, - представил Бейкер, и Зилиак начал трясти
ему руку, приговаривая что-то, по-видимому на сербско-
хорватском языке, как предположил Шеннон. Бейкер и Зилиак
объяснялись по-немецки. Многие в Югославии говорят на этом
языке. Английского он не понимал.
С помощью Зилиака они разыскали начальника таможни и пошли
осматривать товар на складе. Таможенник буркнул что-то
охраннику, они зашли, и в углу помещения обнаружили свои
ящики. Их было тринадцать. В одном, очевидно, были две
базуки, в двух других - по миномету, вместе с опорами и
прицельным механизмом. В остальных ящиках находились
боеприпасы. Четыре коробки с ракетными снарядами для базук,
по десять снарядов в каждом, и еще шесть ящиков на триста мин
для минометов. Ящики были из свежеструганного дерева, без
описания содержимого, снабженные только порядковыми номерами
и надписью "Тоскана" на каждом.
Зилиак и шеф таможни лопотали что-то на своем на речии и,
к счастью, пользовались одним и тем же диалектом, ибо в
Югославии основных языков семь, а диалектов и того больше.
Известны случаи, когда это приводило к затруднениям.
Зилиак повернулся к Бейкеру и произнес несколько фраз на
своем запинающемся немецком. Бейкер ответил, и Зилиак перевел
таможеннику. Тот улыбнулся, они пожали друг другу руки и
расстались. Солнечный свет на улице обрушился на голову
сокрушительным ударом.
- О чем шла речь? - спросил Шеннон.
- Таможенник спросил у Кемаля, нет ли в этих ящиках для
него подарка, - пояснил Бейкер. - Кемаль сказал, что подарок
будет, и очень хороший, если бумаги пропустят без волокиты и
корабль загрузят вовремя, к завтрашнему утру.
Шеннон уже отдал Бейкеру первую половину из 1000-фунтовой
доли Зилиака за помощь, и Бейкер отвел югослава в сторону,
чтобы тихонько сунуть деньги. Дружеские объятия веселого
югослава стали еще дружелюбнее по отношению к ним обоим, и
они отправились в гостиницу отметить встречу "за рюмочкой
сливовицы". Это Бейкер сказал "за рюмочкой". Зилиак тоже мог
сказать такое, но только в шутку. Югославы на радостях
рюмочками сливовицу не пьют. Хлопнув себя по карману с пятью
сотнями фунтов, Зилиак заказал бутылку обжигающей сливовой
водки и по блюду с миндалем и оливками на закуску. Солнце уже
садилось, на улицы опускалась тьма адриатического вечера, а
он все продолжал вспоминать военные времена, боевые подвиги в
горах Боснии, на севере, в партизанских отрядах Тито.
Бейкеру пришлось туго в роли переводчика, когда
словоохотливый Кемаль описывал свои дерзкие набеги на села в
Монтенегро за Дубровником, неподалеку от того места, где они
находились, операции в Герцеговине и в богатых, заросших
густыми лесами районах к северу от Сплина, в Боснии.
Несколько раз он повторял, что в свое время его бы сразу
пристрелили, попробуй он только появиться в некоторых
городах, а теперь вот разъезжает по ним беспрепятственно,
выполняя поручения шурина, работающего в министерстве. Шеннон
спросил, раз он был в партизанах, то значит ли это, что он
убежденный коммунист? Зилиак выслушал перевод Бейкера,
который заменил слово "убежденный" словом "хороший", и начал
бить себя мощным кулаком в грудь.
- Guter kommunist! - зарычал он, тыча в себя пальцем.
После этого вдруг испортил произведенное впечатление, лукаво
подмигнув и разразившись веселым смехом. Потом откинул голову
назад и опрокинул в глотку очередной стакан сливовицы. Левой
рукой он весело похлопал себя по набитому карману, и
сложенные купюры выразительно зашелестели. Шеннон
расхохотался и даже пожалел, что этот гигант не поедет с ними
в Зангаро. Он был парнем что надо.
Они не ужинали, а в полночь, пошатываясь, вернулись на
набережную, чтобы посмотреть, как будет подходить "Тоскана".
Она обогнула ограждение гавани и уже через час
пришвартовалась у причала, выложенного местным камнем. На
носу стоял Земмлер и вглядывался в полутьму набережной,
тускло освещенной редкими фонарями. Они чинно кивнули друг
другу. Вальденберг встал у сходней, переговариваясь о чем-то
с помощником. Ему было сказано, согласно письму Шеннона, что
все переговоры поручается вести Земмлеру.
После того как Бейкер с Зилиаком направились обратно в
гостиницу, Шеннон взобрался по трапу и прошел в тесную каюту
капитана. Никто на берегу ничего не заметил. Земмлер привел
Вальденберга, и они заперлись на ключ.
Не спеша, обстоятельно, Шеннон рассказал Вальденбергу, за
каким грузом на самом деле "Тоскана" пришла в Плоче. Немецкий
капитан воспринял это спокойно. У него на лице даже мускул не
дрогнул, когда Шеннон закончил.
- Я никогда раньше не возил оружия, - сказал он. - Вы
сказали, что этот груз легальный. Насколько легальный?
- Легальный на все сто, - ответил Шеннон. - Он был
закуплен в Белграде, доставлен сюда, и власти, естественно, в
курсе того, что находится в ящиках. Иначе не было бы
разрешения на экспорт. Лицензия не поддельная, никому взяток
давать не пришлось. Это совершенно легальная операция,
согласно югославским законам.
А по законам той страны, в которую направляется груз? -
спросил Вальденберг.
- "Тоскана" не войдет в территориальные воды страны, где
предполагается использовать это оружие, - сказал Шеннон. -
После Плоче нам предстоит зайти еще в два порта. В каждом из
них мы только возьмем на борт грузы. Вам должно быть
известно, что суда, приходящие в порт на дозагрузку, обычно
не досматривают, если только власти не будут специально
предупреждены.
- Тем не менее, такое бывало, - сказал Вальденберг. - Если
у меня на борту эти штуки, а в путевом листе они не значатся,
то после досмотра, если их найдут, корабль конфискуют, а меня
посадят. Я не договаривался возить оружие. Сейчас, когда в
мире орудуют Черный Сентябрь и ИРА, власти повсюду ищут
оружие.
- Но только не в том порту, где груз берут на борт, -
возразил Шеннон.
- Я не договаривался возить оружие, - повторил
Вальденберг.
- Вы договаривались о перевозке нелегальных иммигрантов в
Британию, - уточнил Шеннон.
- Они становятся нелегальными только после того, как
ступят на британскую землю, - парировал капитан. - А
"Тоскана" будет вне территориальных вод. Они могут добраться
на берег на катерах. Оружие - совсем другое дело. Оно
незаконно находится на корабле, если в накладной ничего не
указано. Почему не вписать его в путевой лист? Так и скажите,
что оружие законным образом переправляется из Плоче в Того.
Никто не узнает, что мы потом отклонимся от курса.
- Потому, что если на борту уже есть оружие, испанские
власти не разрешат судну зайти в Валенсию или в любой другой
порт Испании. Даже транзитом. И уж во всяком случае ни о
какой дозагрузке оружием речи быть не может. Поэтому
приходится умалчивать об этом в путевом листе.
- Тогда откуда мы должны прибыть в Испанию? - спросил
Вальденберг.
- Из Бриндизи, - ответил Шеннон. - Вы зашли туда за
грузом, но он вовремя не поступил. После этого руководство
компании велело вам направиться в Валенсию за новой партией
груза для Латакии. Очевидно, что вы подчинились.
- А если испанская полиция обыщет корабль?
- Нет ни малейших поводов для этого, - сказал Шеннон. - Но
если это случится, ящики следует спрятать под пол трюма,
между шпангоутами.
- Если они их там найдут, то нам вообще надеяться не на
что, - заметил Вальденберг. - Они решат, что мы возим товар
для баскских террористов. Нас засадят до конца дней.
Переговоры продолжались до трех часов утра. Шеннону
пришлось раскошелиться на 5000 фунтов. Половину до погрузки и
половину после выхода из Валенсии. Дополнительной платы за
остановку в африканском порту не требовалось. Там проблем
возникнуть не может.
- С командой вы сами разберетесь? - спросил Шеннон.
