оглянулся. Не чудится ли ему этот малюсенький желтый огонек на фоне
горящего городка-привидения?
Бонд ощутил знакомое покалывание кожи.
- Ты ничего там сзади не видишь?
Девушка повернулась. Затем, ничего не ответив, она уменьшила
скорость, и звук мотора почти затих.
Они прислушались. Да. Рельсы звучали. Пока еще чуть-чуть, едва
слышно.
- Это - "Пушечное ядро", - бесцветным тоном произнесла Тиффани. Она
резко повернула ручку, и дрезина вновь набрала скорость.
- Сколько он может выжать? - спросил Бонд.
- Под сто.
- Сколько еще до Риолайта?
- Около сорока. Бонд мысленно прикинул время и скорость.
- Скоро они нас догонят. Хотя точно я не знаю когда. У тебя есть в
запасе какие-нибудь хитрости?
- Ни одной, - угрюмо сказала Тиффани.
- Ничего, все будет в порядке, - утешая ее, сказал Бонд. - Ты,
главное, рули. Может, он взорвется, или что-то в этом роде.
- Ага, - сказала она.
- Или может, у него завод кончится, или Спэнг забыл ключ от мотора в
штанах, которые оставил дома.
Минут пятнадцать они ехали молча, но теперь Бонд отчетливо видел свет
огромного фонаря, рассекавший ночную мглу всего километрах в сорока за
ними, и искры, вылетавшие из огромной трубы. Рельсы под ними уже дрожали,
и то, что раньше казалось легким постукиванием, теперь переросло в
угрожающий отдаленный грохот.
Хорошо бы у них там дрова кончились, подумал Бонд и, повинуясь
чувству опасности, спросил как можно более спокойно:
- У нас, надеюсь, все в порядке с бензином?
- Конечно, - ответила Тиффани. - Целую бочку залила. Индикатора
никакого нет, но такой двигатель на одном литре работает черт знает
сколько.
Не успела она закончить фразу, как мотор, будто выражая свое
отношение к сказанному, чихнул. Но тут же бойко заработал.
- Господи, - прошептала девушка. - Ты слышал?
Бонд помолчал. Он почувствовал, как у него вспотели ладони.
Опять мотор чихнул.
Тиффани нежно погладила рычаг.
- Ну, милый мой, хороший моторчик, - жалобно сказала она, - дорогой,
умный моторчик. Сжалься.
В ответ мотор еще несколько раз чихнул, свистнул и умолк. Они
катились по инерции. Тридцать километров в час, двадцать, десять, пять...
Последний, судорожный поворот рычага, бессильный пинок по кожуху мотора, и
они остановились.
Бонд выругался. Кривясь от боли, он слез на насыпь и, хромая, подошел
к баку для топлива, стоявшему на дрезине сзади. Бонд достал окровавленный
платок, отвинтил крышку и опустил платок в бак, пока не достал до дна.
Потом вытащил платок и пощупал его. Сухой.
- Приехали, - сказал он девушке. - Теперь давай думать.
Он поглядел по сторонам. Слева прятаться негде, а до дороги - три
километра. Туда они могут успеть добраться и спрятаться там. Но надолго
ли? Однако другого пути нет. Земля под ногами уже дрожала. Он посмотрел на
летящий к ним свет фонаря. Сколько еще? Два-три километра? Увидит ли Спэнг
дрезину вовремя? Успеет ли он остановиться? Сойдет ли поезд с рельсов? Но
тут Бонд вспомнил про огромный скотосбрасыватель, который сметет маленькую
дрезину как пушинку.
- Пошли, Тиффани, - сказал он. - Надо успеть добраться до гор.
Где же она? Он обошел дрезину. Девушка бежала по шпалам ему
навстречу, задыхаясь.
- Там впереди, совсем рядом, ветка, - выдохнула она. - Если нам
удастся затолкнуть ее туда и перевести стрелку, он может не заметить нас и
промчаться мимо.
- Боже мой, - только и вымолвил Бонд и добавил с восхищением в
голосе: - Можно придумать и кое-что получше! Помогай!
Он уперся плечом в дрезину и, скрежеща зубами от боли, начал толкать
ее.
Тяжело было сдвинуть ее с места, но потом она пошла легко, и им
оставалось только идти сзади и слегка подталкивать. Вот, наконец и
стрелка. Они остановили дрезину метрах в двадцати за ней.
- Зачем это? - тяжело дыша, спросила Тиффани.
- Давай, давай, - крикнул Бонд, бросаясь назад, к заржавевшей
стрелке, рычаг которой сиротливо торчал над рельсами. Мы пустим "Пушечное
ядро" по этой ветке!
- Вот это да! - только и сказала та.
И вот уже они вдвоем налегли на рычаг, и мускулы Бонда напряглись от
усилия и боли.
Ржавый рычаг медленно, очень медленно выдвигался из гнезда, где он
простоял пять десятков лет, но вот миллиметр за миллиметром в рельсах
наметилась трещина, а затем и довольно широкий зазор, и Бонд еще сильнее
навалился на рычаг.
Наконец стрелка была передвинута, а Бонд сел, опустив голову и борясь
с охватившей его тошнотой.
Тем временем луч прожектора был уже совсем рядом, Тиффани потянула
его за руку, и он встал и, ковыляя, вернулся к дрезине. В воздухе вокруг
них стоял ужасный грохот, когда, блистая огнями и гремя колоколом,
огромное железное чудище, казалось, вот-вот раздавит их.
- Лежи и не двигайся! - перекрывая шум крикнул Бонд, увлекая ее рядом
с собой на землю за дрезиной. Сам он поднялся, вытащил из-за пояса
пистолет, встал боком к несущемуся на них паровозу, вытянув, как дуэлянт,
руку с "береттой" и прицелившись в надвигающуюся пасть окутанного дымом и
пламенем чудовища.
Господи, как же ужасен этот паровоз! Не сойдет ли он просто с рельсов
на повороте? Не врежется ли всей своей массой прямо в них?
"Пушечное ядро" было уже всего в нескольких метрах.
Вдруг что-то вонзилось в землю у самых ног Бонда, а затем он увидел
вспышку от выстрела где-то на уровне кабины.
Еще одна вспышка, и еще одна пуля, ударив в рельс, с визгом ушла в
пустыню.
Еще три выстрела, но теперь Бонд уже слышал их за шумом, производимым
паровозом. Пули пролетели совсем рядом.
Бонд не стрелял. У него всего четыре патрона, и он знал, как надо ими
распорядиться.
В двадцати метрах от него паровоз, наконец, влетел на стрелку и со
страшным скрежетом, наклонившись так, что на насыпь полетели из тендера
дрова, вошел в поворот.
Раздался дикий визг металла, двухметрового диаметра колеса впились в
ржавые рельсы, перед Бондом сквозь искры и дым оказалась кабина, где
стоял, держась одной рукой за стойку, а другую положив на вентиль,
по-прежнему одетый в черный с серебром костюм, сам Спэнг.
Пистолет в руке Бонда сказал свои четыре веских слова. Мелькнуло
перекошенное, дернувшееся назад лицо гангстера, и черный с золотом паровоз
пронесся мимо, в сторону гор. Луч главного фонаря все еще разрезал ночные
тени, а колокол все еще звенел, но как-то грустно, видимо чувствуя свою
печальную судьбу...
Бонд медленно засунул пистолет за пояс и стоял, провожая взглядом
уносящийся, достойный миллионера, гроб с телом Спэнга... Дым из паровозной
трубы на миг закрыл луну.
Тиффани Кейс подбежала к нему, и вместе они смотрели вслед облаку
дыма и огня и слушали рождающееся в горах эхо от несущегося на встречу с
ними паровоза. Девушка невольно сжала руку Бонда, когда в одну секунду
"Пушечное ядро" скрылось за нагромождением скал. Теперь был лишь слышен
удаляющийся стук колес, да виден был отблеск огней.
Внезапно из-за горы взвился огромный язык пламени и послышался
страшный удар железа о камень, как будто где-то там натолкнулся на рифы
огромный океанский корабль. Потом земля вздрогнула у них под ногами,
раздался взрыв, а горы отразили в пустыню его эхо.
И наступила абсолютная тишина.
Бонд глубоко вздохнул, как будто пробуждаясь от страшного сна. Вот
какой оказалась кончина одного из Спэнгов, жестокого, склонного к
театральным эффектам, ударившегося в детство основателя банды Спэнгов. Он
создал для себя театр, в котором сам был актером, окружил себя театральной
бутафорией, был старым ребенком. Но это не мешало ему играть жизнями
других людей. И убивать.
- Пойдем отсюда, - настойчиво сказала Тиффани. - С меня хватит.
По мере того, как спадало напряжение, боль во всем теле вновь начала
давать о себе знать.
- Пойдем, - ответил Бонд. Он был рад, что его отвлекли от видения
перекошенного бледного лица в кабине удивительно красивого, черного с
золотом, бешено несущегося навстречу своей гибели паровоза. Голова у него
раскалывалась, и Бонд не был уверен, что сможет идти.
- Нам надо добраться до шоссе. Трудно будет, но идти надо, - произнес
он.
Три километра они одолели за полтора часа. У самого края дороги ноги
у Бонда подкосились, и он рухнул на песок. Теряя сознание, он подумал, что
Тиффани фактически принесла его сюда. Один, без нее, он наверняка
проплутал бы в зарослях кактусов, сбился бы с пути и сейчас лежал бы
где-нибудь в пустыне, ожидая, когда взошедшее солнце покончит с ним своими
жаркими лучами.
А сейчас его голова лежала на коленях у Тиффани, которая что-то
ласково говорила ему, вытирая пот с его лица подолом рубашки.
Время от времени девушка поднимала глаза и напряженно вглядывалась в
прямую как стрела полосу бетонной дороги, уходящей за горизонт, где в
первых лучах солнца уже дрожали волны теплого воздуха.
Так прошло больше часа, когда Тиффани вскочила, заправила рубашку и
вышла на середину дороги. Из марева к ним приближалась со стороны
Лас-Вегаса низкая черная машина.
Она остановилась прямо перед девушкой, и из окна высунулась голова с
орлиным носом и копной неряшливых светлых волос. Внимательный взгляд серых
глаз изучил ее в одно мгновение с ног до головы, затем обратился на
распростертое в пыли у дороги тело мужчины и вновь остановился на ней.
Потом, с заметным техасским акцентом, водитель дружелюбно сказал:
- Меня зовут Феликс Лейтер, мадам. Я к вашим услугам, но не совсем
понимаю, чем могу быть вам полезен в это столь прекрасное утро?
21. НИЧТО ТАК НЕ РОДНИТ, КАК РОДСТВО...
- И приезжаю я в город, и звоню моему другу Эрни Курео. Джеймс его
знает. А жена устраивает мне истерику: Эрни в больнице. Я еду туда, он мне
все рассказывает, и я понимаю, что Джеймсу может понадобиться
подкрепление. Прыгаю на своего вороного и пускаю его в галоп, а рассвет
застает меня неподалеку от Спектервилля, где, как я понимаю, мистер Спэнг
решил развести для утехи небольшой костерок, чтобы пожарить вкусного мясца
или чего-нибудь в этом роде. Ворота открыты, и я решил разделить с ним эту
трапезу. Однако, хотите верьте, хотите - нет, в городке я не нахожу ни
одной живой души, кроме парня со сломанной ногой и всякими там царапинами,
ползущего по дороге с целью удрать оттуда побыстрее. Но я гляжу - здорово
он похож на молодого балбеса по имени Фраско, про которого мне сказал
Эрни, что он один из тех, кто увез с собой моего дорого Джеймса. Паренек
был не в силах отказать мне в любезности поведать как тут все было, и я
решаю, что следующая моя остановка - Риолайт. Поэтому я утешаю паренька и
говорю, что ему недолго совсем быть тут одному, так как сюда мчится вся
пожарная команда штата, подталкиваю его за воротник поближе к воротам, где
благополучно и оставляю в целости и сохранности. Еду это я по дороге,
глядь - прямо на середине стоит девушка в таком виде, будто ею только что
из пушки выстрелили. Вот как все было. Теперь - твоя очередь.
"Так все-таки это не сон, и я действительно лежу на заднем сиденьи
"студиллака", и голова моя лежит на коленях у Тиффани, и это самый
настоящий Феликс, и мы правда едем как ветер по дороге к безопасности,
врачу, горячей ванне, еде и питью, а главное - долгому-долгому сну и
отдыху".
Бонд пошевельнулся и почувствовал, как рука Тиффани гладит его
волосы, и понял, что все это и есть на самом деле, и продолжал лежать
