из комнаты ожидания очень нервного пациента, только что довольно резко
выговорившего санитарке.
И вновь Бонд почувствовал себя слабым и беспомощным.
Только мастер дзюдо мог обработать его так, как "корсиканец" - без
лишних движений и усилий. Хладнокровие, с каким худой вернул ему его
удар, столь же неторопливо, как его коллега, было почти красиво.
Бонд покорно пошел по коридору. Результат его неудачной попытки
оказать сопротивление свелся к нескольким новым кровоподтекам.
Проходя в комнату мимо худого, он чувствовал себя целиком и полностью
во власти противника.
Глава 17
"МОЙ МАЛЬЧИК"
Комната была просторная и голая, меблированная. Убого и дешево.
Трудно было сказать, гостиная это или столовая, поскольку качающийся
буфет со стоящим на нем зеркалом, многократно склеенной вазой и двумя
крашеными деревянными подсвечниками, занимая большую часть стены
напротив двери, соседствовал со стоящей у другой стены розовой выцветшей
софой.
Под лепной розеткой в центре потолка не было стола; там лежал грязный
квадратный ковер с геометрическим орнаментом. У окна стояло нелепое,
больше похожее на трон кресло резного темного дерева с красной бархатной
обивкой. Перед ним - низкий столик с пустым графином и двумя стаканами,
а рядом - маленькое кресло с круглым плетеным сиденьем. Шелковые шторы
наполовину закрывали окно, но пропускали лучи утреннего солнца, падавшие
на ковер и яркие обои. Намбер указал на плетеное кресло.
- Оно подойдет как нельзя лучше, - сказал он, обращаясь к худому. -
Приготовь все, если будет сопротивляться, сделай ему больно, но не
слишком.
Он повернулся к Бонду. Широкое лицо ничего не выражало, круглые глаза
казались совершенно безразличными ко всему происходящему.
- Раздевайтесь. Будете упрямствовать, Безил сломает вам палец. Мы
люди серьезные, и ваше здоровье нас не интересует. Ваша жизнь или смерть
зависит от того, как пойдет беседа.
Он подал знак громиле и вышел из комнаты.
Худой делал что-то непонятное. Он открыл нож, которым недавно резал
брезент "бентли", схватил кресло и вырезал плетенку из сиденья. Сунув
открытый нож, как авторучку, в нагрудный карман, он подошел к Бонду.
Подтолкнув его в полосу света, он перерезал ему провод на запястьях и
отскочил в сторону. Нож снова был у него в руке.
- Быстрей.
Бонд медлил, растирая затекшие кисти и прикидывая, сколько времени он
сможет выиграть, если не подчинится. Долго размышлять об этом ему не
пришлось. Худой сделал шаг в его сторону и, схватив воротник смокинга
свободной рукой, сдернул его вниз так, что руки Бонда тут же оказались
стянутыми за спиной. Бонд отреагировал классическим способом на эту
известную полицейскую хитрость. Он упал на одно колено, но худой, тут же
присел вместе с ним и приставил острие ножа ему к спине. Бонд
почувствовал, как нож скользнул вдоль позвоночника. Затрещала ткань,
руки разом освободились, и смокинг повис двумя половинками у него на
локтях.
Он поднялся с колена. Худой уже стоял, вновь поигрывая ножом. Бонд
сбросил на пол половинки смокинга.
- Давай! - проговорил худой, демонстрируя нетерпение.
Бонд посмотрел ему в глаза и начал медленно расстегивать рубашку.
В комнату беззвучно вошел Намбер. Он принес кастрюлю, полную
жидкости, по запаху похожей на кофе. Поставив ее на столик у окна, он
положил рядом еще два предмета сугубо домашнего обихода: колотушку,
какой выбивают пыль, метровой длины на гибкой витой ручке, и консервный
нож.
Устроившись в кресле-троне, он плеснул немного кофе в один из
стаканов, подцепил ногой второе кресло и придвинул его к себе.
Бонд стоял посреди комнаты совершенно голый; на белой коже по всему
телу зловеще алели кровоподтеки; по его серому и отрешенному лицу можно
было понять: он догадывается, что его ждет.
- Присаживайтесь, - сказал Намбер, кивком показывая на стоящее перед
ним кресло без сиденья.
Бонд сделал несколько шагов и сел.
Худой тут же привязал его кисти к ручкам кресла, а ноги к передним
ножкам. Несколько раз пропустив провод у Бонда под мышками, он затянул
его за спинкой. Узлы были сделаны профессионально, провод, впившийся в
тело, не дал слабины даже на миллиметр. Ножки кресла были широко
расставлены, и пытаться сломать их было бесполезно.
Бонд неподвижно сидел, провалившись в дырку в кресле, голый и
беспомощный.
Намбер кивнул худому, и тот тихо вышел из комнаты, закрыв за собой
дверь.
На столе лежала пачка сигарет "Голуаз" и зажигалка.
Намбер закурил, отпил кофе. Затем взял со стола колотушку, пристроил
ее ручку у себя на колене, а конец в форме трилистника завел вниз точно
под кресло Бонда. Он заботливо, почти ласково заглянул своему пленнику в
глаза и с силой взмахнул колотушкой. Удар был чудовищный. Тело Бонда
пронзила парализующая боль.
Лицо исказилось в немом крике, рот открылся. Голова запрокинулась
назад, вздувшиеся мышцы на шее, казалось, сейчас лопнут. На мгновение
судорога сдавила все его мускулы, пальцы сжались в кулаки и побелели.
Затем судорога отпустила, тело обмякло, и по лицу покатился пот. Бонд
глухо застонал.
Намбер терпеливо подождал, когда он откроет глаза.
- Вы поняли, мой мальчик? - Он нежно улыбнулся. Ситуация теперь
ясна?
Капля пота упала с подбородка Бонда и поползла по груди. - Перейдем к
делу и посмотрим, как быстро вы сможете выбраться из положения, в
которое сами себя поставили.
Он с наслаждением затянулся сигаретой и постучал колотушкой по полу.
- Мой мальчик, - произнес Намбер отеческим тоном, теперь не играют в
индейцев: все кончено, вообще все... К несчастью для вас, вы ввязались в
игру для взрослых и, наверное, уже поняли это. Вам еще рано играть в эти
игры, мой мальчик, и ваша няня из Лондона не подумала, посылая вас сюда
с вашей лопаткой и ведерком для песка. Увы, не подумала. Забавы
кончились, мой мальчик, хотя я уверен, вы бы хотели послушать
продолжение моей нравоучительной сказочки.
Он резко сменил тон и спросил, с ненавистью глядя на Бонда:
- Где деньги?
В покрасневших глазах Бонда сквозила пустота.
Вновь взмах колотушки, и Бонд вновь изогнулся от боли. Намбер
подождал, пока Бонд придет в себя и приоткроет глаза.
- Наверное, я должен вам объяснить, - сказал Намбер. - Я намерен
продолжать причинять боль наиболее чувствительным частям вашего тела до
тех пор, пока вы не ответите на мой вопрос. Я не знаю, что такое
жалость, поэтому передышек у вас не будет. На помощь вам в последнюю
минуту никто уже не придет, а бежать отсюда невозможно. Это не
романтическое приключение, в котором злодей в конце концов будет
побежден, герой получит награду и женится на красавице. Увы, в жизни так
не бывает. Если вы будете упорствовать, вас будут пытать до тех пер,
пока вы не окажетесь на грани безумия, затем мы приведем сюда вашу
красавицу и займемся ею в вашем присутствии. Если и этого будет мало,
вас обоих убьют самым мучительным способом. Я с сожалением распрощаюсь с
вашими трупами и отбуду за границу, где меня ждет симпатичный домик.
Займусь каким-нибудь полезным и доходным делом и буду жить до глубокой
старости со своей семьей, которой непременно обзаведусь. Вот видите, мой
мальчик, я ничем не рискую. Отдадите деньги - прекрасно. А нет - тоже
ничего. Он умолк на секунду и слегка приподнял над коленом орудие пытки.
Бонд сжался, почувствовав, как колотушка коснулась тела.
- Что касается вас, то надежда только на то, что я избавлю вас от
новых страданий и оставлю в живых. Только на это, ни на что больше.
Бонд закрыл глаза, ожидая удара. Он знал, что в пытке самое худшее
именно начало. Это как агония. Нарастающее до максимума крещендо. Потом
нервы все слабее и слабее откликаются на боль, затем беспамятство и
смерть. Единственной надеждой было быстрее достичь этого максимума боли,
уповая на то, что силы воли хватит дождаться желанного мига. А там можно
отпустить тормоза и катиться под гору. Коллеги, которые побывали под
пытками немцев и японцев и выжили, говорили ему, что под конец наступает
момент приятной апатии и почти физиологического наслаждения, когда боль
оборачивается удовольствием, а ненависть и страх перед мучителями
уступает место мазохистской сосредоточенности. Высшее проявление силы
воли, какому говорили, - скрыть в тот момент признаки этого состояния.
Если палач поймет, что с вами происходит, он либо немедленно убивает,
либо оставляет вас на время в покое, чтобы нервы заработали вновь. И
потом продолжает.
Бонд на секунду открыл глаза.
Намбер ждал именно этого мига. Словно гремучая змея прыгнула вверх.
Намбер бил и бил. Бонд закричал и потом, как брошенная марионетка, обмяк
в кресле.
Намбер бил до тех пор, пока не заметил, что реакция Бонда на удары
стала слабеть. Тогда он присел на свой трон, налил себе еще кофе и чуть
поморщился, как хирург, бросивший во время сложной операции взгляд на
электрокардиограф.
Когда веки у Бонда дрогнули и он открыл глаза, Намбер вновь
заговорил, но теперь с чуть заметным нетерпением.
- Мы знаем, что деньги где-то в вашем номере, - сказал он. - Вы
получили чек на предъявителя на сорок миллионов франков и поднялись к
себе, чтобы его спрятать. Удивительно, отметил вдруг Бонд, что он так во
всем уверен.
- Как только вы отправились в ночной клуб, четверо моих людей
обыскали вашу комнату.
"Должно быть, Мюнцы помогали", - подумал Бонд.
- Мы нашли много разных вещей в ваших наивных тайниках. Поплавок в
смывном бачке подарил нам интересный листочек с кодом. Были и другие
бумажки, приклеенные снизу к ящику стола. Мы разобрали по досочкам всю
мебель, а вашу одежду, шторы, простыни аккуратно нарезали мелкими
кусочками. Каждый сантиметр в номере был прощупан, каждая розетка
развинчена. И очень жалко, что нам не удалось найти чек. Иначе вы бы
сейчас спокойно спали в своей постели, может быть, с симпатичной мисс
Линд, а не сидели бы здесь. - И он снова ударил Бонда колотушкой.
Сквозь кровавый туман накатившей боли Бонд подумал о Веспер. Можно
было представить, что с ней вытворяли те двое. Бонд вспомнил толстые
слюнявые губы "корсиканца", методическую жестокость худого. Бедное
создание, попавшее в этот капкан! Бедная зверушка!
Намбер вновь заговорил.
- Пытка - ужасная вещь, - начал он, закурив новую сигарету, - но для
исполнителя - совсем не сложная, особенно, если пациент, - тут он
улыбнулся, - мужчина. Вы видите, дорогой Бонд, с мужчиной нет никакой
нужды терять время на реверансы. С помощью этого простого инструмента
или любого другого подходящего предмета мужчине можно причинить сколько
угодно или сколько нужно боли. Не верьте тому, что вы читали в романах
или мемуарах про войну. Результат этой процедуры не только мгновенная
агония от боли, но и постоянная мысль о том, что в конце концов, если вы
не уступаете, то перестаете быть мужчиной. И эта мысль, дорогой Бонд,
печальна и страшна. Словом, непрерывная цепь страданий не только тела,
но и души. А в конце - тот миг, когда вы закричите, моля, чтобы я вас
убил. Все это неизбежно, по крайней мере, если вы не скажете мне, где
спрятан чек.
Он налил себе немного кофе и неторопливо выпил его. В уголках губ
остались коричневые следы от стакана.
Бонд с трудом разжал зубы. Во рту пересохло. Он хотел сказать:
"Пить", но выдавил из себя только страшный хрип. Распухшим языком он
облизал потрескавшиеся губы.
- Ну разумеется, мой мальчик! Как я забыл!
Намбер наполнил кофе второй стакан. На полу вокруг кресла Бонда
образовалось кольцо из капель пота.
