улья, отчаянно гудели и выписывали в раскаленном воздухе сложные фигуры.
Иногда какая-нибудь из них набиралась отваги, отделялась от своего звена и
закладывала низкий вираж над головами людей.
Костя лежал на спине, разметав конечности и зажмурившись: он
воображал себя на диком пляже Берега Потерянных Душ и потому ничего этого
не видел. Фрост тоже и ухом не вел - пчелиные эволюции его давно уже не
впечатляли. И только Варданов, осторожно выглядывавший из-за песчаного
гребня, никак не мог удержаться, чтобы инстинктивно не пригнуть голову.
- Так называемый "виляющий танец", - комментировал Фрост звучным
голосом, словно экскурсовод в зоологическом саду. - Назван по аналогии с
информационными танцами земных пчел. У здешних же, как установлено
многократными наблюдениями, практически никакой информации не несет,
поскольку в основных чертах повторяется вне зависимости от изменения
ситуативной среды.
- Они взбудоражены, - сказал Варданов. - Не знают, как с нами
поступить. Игнорировать или атаковать. И так каждый раз. Разве это не
информация?
- А чего им, собственно, беспокоиться? - отозвался Кратов. - Неужели
снова из-за меня? Пора бы уже и привыкнуть.
Варданов промолчал. Зашуршал осыпающийся песок. Костя слегка
приоткрыл один глаз. Он обнаружил, что ксенолог внимательно осматривает
его с головы до пят.
- Что-нибудь не так? - осведомился Костя, приподнимаясь на локте.
- У вас на скафандре красные полосы, - промолвил Варданов. - А у меня
и Курта оранжевые. Это могло пробудить в них раздражение.
- Пчелы в нашей с тобой области спектра цветов не различают, - охотно
пояснил Фрост. - Смотри мой отчет, раздел третий, абзац девятый.
- Восьмой, - поправил Варданов.
- Пардон, - сказал Фрост смущенно.
- А в остальном вы правы. Я упустил это из виду.
"Вот наказание, - подумал Кратов, снова отваливаясь на спину. -
Каждый раз что-нибудь новое. Третьего дня ему не понравилось, что я выше
его на полторы головы, а значит, наши "галахады" отличаются размерами.
Вчера ему внушило подозрение то, что я в эту адову жарынь торможу
потоотделение и, стало быть, обладаю иным, нежели он, инфракрасным фоном.
И пришлось экспериментально доказывать, что у всех "галахадов" означенный
фон одинаков. Сегодня он придрался к цвету. Мамочка родная!.. Сказал бы уж
честно: мол, так и так, ума не приложу, что еще удумать".
- Наши пчелы давно бы уже знали, как с нами обойтись, - проворчал
Костя. - Попробуйте суньтесь к ним в улей - они вам такой ксенологический
тест пропишут!
- И меду дадут, - прибавил Фрост. - И воску. И ведро прополиса
надоят. А что с этих взять - ума не приложу. А ты как полагаешь, Сергей?
- Никак я не полагаю, - сказал тот недовольно.
"Ого! - подумал Костя. - А вот такого я вообще не слышал ни разу:
чтобы их светлейшество ксенолог не имели определенного суждения".
- Я не знаю, какое заключение мне сделать, - продолжал Варданов. -
Что вы от меня хотите? Почему-то у всех сложилось мнение, будто ксенологи
все и всегда обязаны знать. Поскольку, мол, на них возлежит самая высокая
доля ответственности в исследовательских миссиях.
- Пардон! - возражающе воскликнул Фрост.
- Не надо спорить, так оно и есть. Именно заключение ксенолога служит
гарантией всеобщего благополучия. Поскольку лишь наличие разумного фактора
способно затруднить и даже сделать совершенно невозможным обитание
человека в чуждой среде. С прочими факторами он вполне способен совладать
или ужиться.
- Пардон, - снова запротестовал Фрост. - А Царица Савская?
- А что Царица Савская? - оживился Костя, переворачиваясь на живот. С
его "галахада" пластами отваливался песок.
- Это такая планета, - охотно пояснил экзобиолог. - Без малейшей
претензии на разумный фактор. По всем своим параметрам - чистейший
"голубой ряд". И положительно невозможная для обитания человека. Ее даже
закрыли специальным решением Большого Совета.
- В таком случае, позволено ли мне будет перечислить контрпримеры? -
осведомился Варданов и выставил перед собой заранее растопыренную для
загибания пальцев пятерню.
Фрост крякнул.
- Кажется, мы отвлеклись, - заметил он. - Но согласись, Сергей, это
странно, что мы принуждены сдерживать целую миссию из-за отсутствия
заключения по одному-единственному виду. На тебя это не похоже. В конце
концов, ты опытный ксенолог...
- Это всего лишь профессия, - промолвил Варданов. - За которой стоит
живой человек. В равной со всеми остальными представителями своей расы
мере склонный ошибаться. Но в гораздо меньшей степени обладающий правом на
такую ошибку. Любому, даже самому квалифицированному ксенологу не чужды
простые человеческие качества. Или вы думаете, что, по роду своей
деятельности ежечасно общаясь с существами нечеловеческой природы,
ксенологи тоже обращаются в нелюдей? - Он внезапно повернулся к Косте. -
Вот вы, драйвер?
- Я так не думаю, - проворчал Кратов, как можно более естественным
жестом набрасывая на лицо светофильтр, чтобы не замечена была ненароком
краска стыда.
- Именно так вы и думаете, драйвер, - укоризненно покачал головой
Варданов. - Должно быть, вам будет неприятно услышать это, но опять-таки
по роду своей деятельности я хорошо разбираюсь в людях. И мне отчетливо
видны самые тонкие оттенки ваших эмоций. Хочешь понять чужого - разберись
в себе. Оттого настоящими ксенологами становятся лишь после тридцати лет.
Вы еще крайне юны, драйвер, вы в себе блуждаете, как в потемках. Посмотрю
я, что за путь вы изберете, когда вам исполнятся мои годы.
"Что он ко мне пристал? - растерянно подумал Костя. - Я в его
проблемы, кажется, не лезу. Мое дело - водить все, что движется..."
Над их головами, ровно и мощно гудя, в очередной раз пронеслась
пчела. Варданов присел.
- Кыш! - отмахнулся от пчелы Фрост и засмеялся.
- Итак, - сказал Варданов как ни в чем не бывало, обычным менторским
тоном. - Что мы имеем? С одной стороны, пчелы явно не годятся на роль
астрархов. Но, с другой стороны, орбита Псаммы имеет неестественное
происхождение. Это неоспоримо доказано последними исследованиями на
галактической базе. Коллега Гвидо оказался прав, что, впрочем, вряд ли
добавляет ему энтузиазма. Вопрос вопросов: кто и когда это сделал? Группа
Геснера убедительно доказала, что это были не равноноги. Рейхани поставил
крест на шипоносах и стрелохвостах. И мне понятно всеобщее недовольство
нашей задержкой с пчелами. Тем не менее, я вынужден настаивать на
дополнительном цикле исследований лабораторного характера...
- Отнюдь не повредит, - поспешно согласился Фрост. - Пара сеансов
ментоскопии - и все стало бы ясно, как самый ясный день.
"И мы убрались бы с этой паршивой планетки, - подумал Костя,
поднимаясь и отряхиваясь. - И тогда провалиться мне, если я хоть раз еще
наймусь на Псамму..."
- Я в свою очередь также проведу некоторые тесты, - монотонно вещал
Варданов. - После чего, мне думается, заключение о неразумности данного
вида будет веско аргументировано и найдет понимание среди экспертов. Но
если вас интересует мое мнение...
- Безусловно! - с энтузиазмом воскликнул Фрост.
"А мне так наплевать", - устало подумал Костя.
- ...я склоняюсь к гипотезе Гвидо о том, что здесь действительно
похозяйничали Археоны. Факт сам по себе примечательный, хотя к задачам
нашей миссии никакого касательства не имеет.
- Археоны, - бормотал Кратов, бредя к стоявшей неподалеку "гоанне". -
Ну-ну... Все равно сюда больше не завербуюсь. Не старайтесь - не заманите.
Ни Археонами вашими, ни медовым пряником, ни даже миллионом энектов.
5
Костя прошел на центральный пост, тщательно заперев за собой дверь.
Сел в драйверское кресло. Повозился, умащиваясь поудобнее. Возложил руки
на пульт, прикрыл глаза. В сотый, наверное, раз представил, как несильным,
но в то же время уверенным нажатием пальцев он повелевает кораблю
оторваться от серых песков, всплыть над ними в загроможденные багровой
полусферой Старшего Солнца небеса...
Тяжко вздохнув, убрал руки с пульта.
"Скука, - подумал он. - Невыносимо. Читать нечего. Музыки на борту
нет. Хоть сам начинай песни петь... Зрелищ - ноль. Сплошная работа. Разве
это нормально, когда самая скучная работа воспринимается как
развлечение?!"
Костя подумал, с кем из тех, кто еще оставался на Псамме, ему
хотелось бы перекинуться словом. Поиграв пальцами над пультом, вызвал
корабль Геснера.
На его везенье тамошний драйвер, белобрысый и густо изукрашенный
веснушками Крис Шульц откликнулся сразу.
- Мы сегодня улетаем, - похвалился он. - Вот шеф вернется и отчалим.
Видишь ли, шеф не утерпел и отправился полюбоваться напоследок на наше
озеро.
- Какое озеро? - спросил Костя завистливо.
- Разве ты не знаешь? Сначала мы нашли здесь плывуны. Потом
обнаружилось, что их подпитывает скрытый на глубине в пятьдесят метров
водный резервуар. Мы пробили шахту и докопались до целого озера соленой
воды. Жаль, что оно совершенно мертво... Что ты вздыхаешь?
- Похоже, я-то застрял в песках надолго.
- Не забывай, что за каждый день задержки сверх срока по контракту
тебе причитается сто энектов.
- Разве в этом счастье? - горестно промолвил Кратов.
- Я тебя понимаю, - покивал Крис. - Тебе и вправду тоскливо. Вот мы,
к примеру, нашли плывуны и озеро. Рейхани пробился к нефти, Бете - к
трансуранам. А у вас, я слышал, ничего интересного.
- Абсолютно!
- Почему же вы не улетаете?
- Из-за пчел. Наш ксенолог никак не отважится объявить их
неразумными.
Шульц сочувственно поцокал языком.
- Но ведь ксенолог обязательно должен высказать свое суждение? -
спросил он.
- Если он этого не сделает, планету закроют.
- Будет чрезвычайно обидно, - промолвил Крис. - Здесь можно жить. И
есть что добывать. Самое главное - воздух. И вода. Ничего, что она
соленая. А к песку можно привыкнуть. Вот ты, например, согласился бы здесь
жить? Ведь ты пустынник.
- Никогда! - энергично произнес Кратов.
Шульц глядел на него с большим сожалением.
- Может быть, все еще образуется, - сказал он наконец. - А теперь
извини: кажется, шеф вернулся. Встретимся на базе, хорошо?
- Хотелось бы надеяться, - сказал Костя без должной уверенности.
Простившись с Крисом, он попытался вызвать корабль Бете. Безуспешно:
те намеревались улететь еще вчера. И наверняка осуществили свое намерение
в срок.
Костя сидел молча, изредка нарушая тишину вздохами. Глядел на
большой, слегка вогнутый экран главного видеала, демонстрировавший ему
бесконечную, вылизанную временем и ветрами серость.
Внезапная мысль остро и неприятно поразила его: скоро на этой планете
они останутся СОВСЕМ ОДНИ. Гигантский, засыпанный песками, оплетенный
синей колючкой, худо ли бедно населенный живыми тварями мир - и они,
четверо на утлом суденышке. И больше никого.
А он так не привык.
Он привык, чтобы рядом непременно были люди. И чем больше людей, тем
лучше. То есть, конечно, вовсе не обязательно, чтобы стоял шум и гам до
небес, чтобы все наперебой горланили песни, ржали в голос над не такими уж
изысканными и утонченными шутками, на повышенных тонах и с размашистой
жестикуляцией обсуждали некую эпохальную тему, а тут же рядом громыхала
музыка и плясали... Такого, в общем, тоже не хотелось бы, и он обязательно
поискал бы среди этого содома местечко поукромнее. Но пусть бы все это
