паутина координат на экране смажется, спутается в клубок, а потом и вовсе
исчезнет...
- Второй, - вдруг произнес Пазур. - Передаю пульт. Работайте за
Первого. Общая подвижка управления.
"Общая подвижка" - когда каждый член экипажа поднимается на одну
ступень в бортовой иерархии. Теперь он, Кратов, был мастером, а Стас
заступал на его место. А первый навигатор Пазур считался выбывшим -
например, по внезапной болезни.
Сердце Кратова провалилось. Но это было его, сердца, личное дело,
потому что отныне оно со всеми его выкрутасами и взбрыками было отлучено
от тела, которому надлежало спокойно и уверенно управлять кораблем.
- Второй принял пульт, - сказал Костя почти равнодушно.
Его левый мизинец плавно вдавил свою клавишу.
- К уходу готов, - объявил когитр.
- Уход разрешен, - сказал Кратов.
- Начинаю уход, - немедленно откликнулся когитр.
Вот теперь корабль дрогнул. Вот теперь все координаты на экране
смялись в полную ерунду и бессмыслицу. Они и в самом деле утратили смысл.
"Гиппогриф" со всем его экипажем и грузом ухнул в пустоту. И пустота
эта была совершенной, математически идеальной. В ней не находилось места
ни материи, ни пространству, ни времени. Потому она и называлась
"экзометрией", что означало "внемерность".
Большинство жителей Земли и Галактики воспринимало ее как некую
абстракцию, весьма полезную для объяснения физических принципов
мгновенного перемещения на огромные расстояния. На том и успокаивались.
Дескать, существует Нечто, где ничего, ну совсем ничего нет. Начисто
отсутствуют привычные измерения, в которых привыкли осознавать себя все
разумные субстанции. Что означенное Нечто напрямую связано с управлением
гравитацией. И что скорость передвижения там есть функция от массы. То
есть вроде бы все как в классической формуле полной энергии тела по
Эйнштейну. Но кое-что вдобавок: куча коэффициентов, понять содержание
которых и означает представить себе экзометрию в подробностях. Но вряд ли
стоит забивать этим голову.
here Что же до "гиппогрифа", то людям на его борту эта отвлеченная
абстракция была дана во всех ощущениях. Они даже могли видеть ее -
сплошную серую пелену на экранах, хотя если вдуматься, то становилось
ясным, что экраны попросту ослепли: им нечего было демонстрировать.
И пребывать в этом сером и недвижном небытии предстояло чуть более
двух суток.
ИНТЕРЛЮДИЯ. ЗЕМЛЯ
- Знаешь, Кратов, - лениво сказал Резник. - Не верю я в вашу затею.
- Это в какую же из моих затей? - выжидательно осведомился тот.
- Я имел в виду Единый Разум Галактики.
Кратов хмыкнул и ничего не ответил.
За последние дни он досыта наслушался таких или похожих речей. По
правде говоря, дискуссии беспредельно утомили его. Все начиналось примерно
одинаково. Астахов как бы между прочим замечал: "Орлы, а среди нас живой
ксенолог..." После чего уходил играть в овербол либо же хватал под мышку
первую подвернувшуюся девушку и со страшным рыком волок в воду. Зато все
остальные, выдержав сколько доставало сил деликатную паузу, обрушивались
на Кратова. Оканчивалось, впрочем, по-разному. Как правило, спорящие
стороны расходились взаимно неудовлетворенные и сердито дулись друг на
дружку, пока не возвращался Астахов и не мирил всех. Реже устанавливалось
полное единодушие - обычно, в тех случаях, когда Кратову доставало
аргументов и терпения. По вечерам, возвращаясь в Садовый Пояс, он с
досадой выговаривал Астахову: "Знаешь, в каком гробу я видал такой
отдых?.." Бия себя в перси, тот клялся никогда впредь, ни под каким
предлогом не афишировать кратовской профессии. И при первом же удобном
случае свою клятву преступал.
На сей раз компания подобралась небольшая и довольно пестрая.
Павел Резник, толстый и волосатый, разительно напоминающий повадками
и внешностью доброго медведя из детской сказки, на реплику Астахова:
"Соколики, а среди нас..." заявил: "Зато я медик, и очень хороший!" И, не
произнеся более ни слова, уплыл с Астаховым на тот берег озера.
Бронзовокожий гигант и красавец Геша Ковалев оказался инструктором по
атлетизму, о чем оповестил присутствующих с не меньшим достоинством.
Знакомство с Кратовым он начал с того, что попросил его напрячь бицепс.
"Рыхлота", - сказал Геша, потыкав пальцем в кратовские мускулы, и довольно
захохотал. Он вообще много и не всегда к месту смеялся. Зато тело у него
было замечательное. Должно быть, не раз он брал призы на конкурсах мужской
красоты, когда там не требовалась демонстрация интеллекта.
При Геше состояла девушка, очевидно - только-только вошедшая в
спелость, тоже примечательно яркая. Глянцево-белая кожа, короткие волосы
цвета червонного золота, ультрамариновые очи, фигура мальчишки-подростка,
увлеченного плаванием: плечи шире бедер и длинные, сразу от подмышек,
ноги... "Марсель", - назвалась она и сделала книксен. Геша обращался к ней
как Бог на душу положит: то "Машка", то "Марси", а иногда, похоже, и вовсе
забывал ее имя. Марси не обижалась. Она скинула все, что на ней было,
сорвала зеленый листик и прилепила на острый аккуратный носик, после чего
улеглась на кратовской ковбойке и молча уставилась на того беззастенчивыми
серьезными глазищами. "На мне что-то написано?" - осторожно спросил
Кратов, чувствуя, что где-то глубоко под навеки непробиваемым
галактическим загаром безудержно краснеет. Девица прыснула, а Геша снова
захохотал во всю глотку и предложил побороться.
Но тут вернулись мокрые Астахов с Резником и плюхнулись на песок,
надсадно дыша. Пока Геша, заливаясь смехом, излагал какой-то незатейливый
анекдот, Кратов слушал, а Марси на него таращилась, братцы-медики
пропыхтелись, слегка обсохли, и тут-то Резник не утерпел...
- А хочешь знать, почему не верю? - спросил он, так и не дождавшись
кратовской реакции на свое заявление.
"Разумеется, не хочу!" - обреченно подумал Кратов.
- Хочу, - сказал он.
- Скучно это, вот почему.
- Скучно? - Кратов пожал плечами. - Ну что ж... Не ново. Я уже
встречал такую позицию.
- Когда же? - ревниво осведомился Астахов, до этого момента
развлекавшийся фокусами с камешками. - При мне говорили что угодно, только
не такое. И что-де человек не дорос, и что-де мы пойдем другим путем,
сиречь своим особенным, но про скуку впервые. Мы с Пашкой, может, всю
ночь...
- Есть такая планета Амрита, - пояснил Кратов. - Однажды я имел там
теоретический диспут с настоящим йогином.
- Я бывал на Амрите, - сообщил Геша. - Вот где тоска! И кто же
выиграл?
- Ничья. Йогин был настоящий и убеждениям не поддавался. А мне
уступать нельзя было. И в конечном итоге прав оказался все же я.
- Это тебе сам йогин сказал? - поинтересовался Астахов.
- Нет. События нас рассудили по справедливости... как мне кажется.
- Так какую же цель преследует формирование пресловутого Единого
Разума Галактики? - вопросил Резник, будто обращаясь к обширной аудитории.
- Обретение реального всемогущества в масштабах вселенной, не так ли?
- Ну, не только, - сказал Кратов. - Хотя и в том числе.
- И вы всерьез надеетесь его обрести?
- То, что мы сейчас, с нашей довольно невысокой колокольни почитаем
за всемогущество, мы несомненно обретем. Вместе с вами, естественно. И,
несомненно, нам снова не будет его доставать.
- Хорошо бы... Следует ли понимать так, что перед тектонами, да и
перед тобой лично, стоит вполне конкретная задача, и все вы в той или иной
степени представляете пути к ее решению?
- С моей стороны это было бы самонадеянно, - усмехнулся Кратов.
- А кто такие тектоны? - спросил Геша.
Марси обняла его за могучую шею и что-то зашептала на ухо. Гешино
лицо понемногу просветлело.
- Но все течет, все изменяется, - продолжал Резник. - Вот минула
какая-то тысяча лет, и нынешние тектоны умирают - не живут же они вечно! -
или просто удаляются на покой. На их место приходят, скажем, младотектоны,
с иным пониманием задачи, которое на поверку может оказаться полным
отсутствием такого понимания. И всемогущество объявляется достигнутым, а
пангалактическая культура - построенной... Нет, это слишком банально!
Пускай старотектоны здравствуют и благополучно добьются исполнения всех
своих планов. Справедливости ради все же замечу, что тысячи лет должно
хватить на полную биологическую конвергенцию и даже интеграцию...
- Да Бог с тобой, - сказал Кратов.
- Тут и миллиона лет маловато, - поддержал его Астахов, самозабвенно
жонглируя камушками.
- Коллега ксенолог может недооценивать последние достижения
прикладной генетики и управляемого антропогенеза, - строго произнес
Резник. - А тебе, Степан, стыдно!
- Что такое антропогенез? - спросил Геша. - Машка, объясняй.
- Все я правильно оцениваю, - сказал Кратов. - А особенно социальную
психологию человечества как метаэтноса.
- Конечно! - воскликнул Геша. - Ни я, ни дети мои не согласятся на
то, чтобы какие-то там тектоны поставили жирный черный крест на античных
канонах.
Он вскочил на ноги и принял классическую позу дискобола. Все мышцы
его забурлили, загуляли змеиными клубками, заиграли под гладкой кожей
цвета насыщенной сепии. Астахов лежа поаплодировал.
- Вот это аргумент! - восхитился он. - Это я понимаю. А вы все только
языками чесать горазды.
- Успокойся, Гешик, - сказал Резник. - Никто тебя твоих окороков не
лишит. А вот за правнуков твоих я бы не поручился.
- У нас тут прозвучало что-то про скуку, - напомнил Кратов.
- Так я к тому и веду! Итак, Единый Разум Галактики создан.
Всемогущество достигнуто. Кое-где соблюдаются еще незначительные островки
ревнителей старины и ретроградов, населенные гешами и марси, но их не
обижают. Не зовут немедля воссоединиться с большинством, а напротив,
всячески холят и балуют, как редкостных зверушек в заповедниках. Водят
детишек смотреть на них, как мы любим смотреть на обезьянок. С уважением
сознавая, что произошли от них - хотя это не так - и проникаясь гордостью
за то, что столь далеко от них ушли...
- Почему ты решил, что я захочу жить на островке? - впервые за все
время подала голос девушка. - Если в настоящий момент я гешина подруга,
это не значит, что я останусь с ним завтра. А уж тем более через тысячу
лет.
- А куда ты денешься от меня завтра? - удивился Геша.
- Завтра и узнаем.
Геша зарычал и полез к ней целоваться. Девушка упиралась и брыкалась,
но не особенно активно. Некоторое время все задумчиво наблюдали за ними.
- Продолжим, - сказал Резник деловито. - В нашем с вами грядущем
создалась такая ситуация, когда накопленные пангалактической культурой
силы некуда более приложить. Все физические законы познаны и приспособлены
ко всеобщему благу. Все газопылевые туманности скатаны в планетезимали,
утрамбованы и даже заселены. Шаровые скопления где надо рассеяны, а где
надо устроены. Астрархи маются бездельем, учиняя фейерверки из
протоматерии Ядра Галактики на забаву желающим. Тектоны поголовно
ударились в сочинительство мемуаров под общим названием "У истоков
Братства". Гордо выпрямленный гуманоид и пространственно-дискретный
плазмоид общаются на одном языке, как если бы родились от одной мамы или
по меньшей мере вместе воспитывались.
- Позволь, позволь, - протестующе замахал руками Астахов. - Мы,
кажется, договорились, что мне должно быть отчего-то стыдно!
- Прости, пожалуйста, - сказал Резник. - Разумеется, нет ни
