стариком Шиндзаваи и кивнул.
- Переселившись сюда, наши предки застали на планете следы
давно угасшей цивилизации. Кем были наши предшественники,
обитавшие здесь? Это нам неведомо. Нам пришлось обходиться без
изделий из металла, без домашних животных, которые вымерли в
непривычном для них климате - все, за исключением одних лишь
собак. Нам пришлось привыкать к условиям жизни на этой планете,
а также и друг к другу.
Мы пережили много войн. Но лишь после Великой Битвы цурани
- одна из самых малочисленных наций - подчинили себе множество
других и основали могущественную Империю.
Волшебники, состоящие в Ассамблее, являются ревностными
подданными Империи. И потому лишь, что считают ее единственным
воплощением закона и порядка в этом мире. Только законы и
традиции Империи, которые нельзя назвать ни особо мудрыми или
справедливыми, ни тщательно продуманными, тем не менее защищают
жителей Цурануани от войн, восстаний черни, от эпидемий и
голода. И пока в Империи царят закон и порядок, мы можем
предаваться своим трудам и размышлениям, не опасаясь никого и
ничего. Мы поклялись защищать интересы Империи, если нам будет
предоставлена полная свобода действий. И она нам дарована.
Миламбер пожал плечами.
- Но ведь мне уже известно обо всем этом. Вы начали было
говорить о том особом положении, которое я занимаю в Ассамблее.
- Всему свое время, - ответил Хочокена. - Сперва ты должен
уразуметь, в чем состоит главнейший долг любого из членов
Ассамблеи. Тебе это необходимо, чтобы остаться в живых.
Миламбер подумал было, что ослышался.
- Остаться в живых? - изумленно переспросил он.
- Вот именно, - кивнул Хочокена. - Ибо многие из Всемогущих
давно желали бы видеть тебя на дне озера с камнем на шее.
- Почему?
- Все наши усилия направлены на возрождение и развитие
Высшей магии. В Начале Времен, когда мы бегством спаслись от
Врага, немногие из чародеев остались в живых. По большей части
то были мастера Низшей магии и их ученики. Прошли тысячелетия,
прежде чем самые одаренные из волшебников объединились в
Ассамблею и воссоздали некогда утраченные основы Высшей магии.
Те, кто следует Малым Путем, примкнули к нам позже. Они, как
правило, состоят у нас в подчинении и выполняют посильную для
них работу: изготавливают магическую утварь и всевозможные
амулеты, разгоняют или притягивают облака, производят
вычисления для наших формул. Их права и привилегии строго
охраняются законом. Он защищает всех, кто принадлежит к
Ассамблее.
- Выходит, мы свободны в своих действиях лишь в том случае,
если они идут во благо интересам Империи, - сказал Миламбер.
- Вот именно!
- Теперь я понял, почему некоторые из Всемогущих относятся
ко мне с подозрением и неприязнью. Из-за моего мидкемийского
происхождения они сомневаются в моей преданности Империи.
- Да, друг мой, многие считают, что доверять тебе нельзя.
Пойми, будь мы до конца уверены, что ты способен предать
интересы Империи, тебя уже не было бы в живых. Но тут мы
столкнулись с еще одной проблемой. Нам не удалось проникнуть в
тайные глубины твоего сознания. Мы без труда читали самые
сокровенные мысли всех других учеников, тогда как твой
внутренний мир оказался недоступен для нас. - Почему?
- Я сам хотел бы в этом разобраться! Мы испробовали все - и
волшебные зелья, и внушение, и магические кристаллы. Мы
проверяли, не маскируешь ли ты свои мысли с помощью заклинаний,
и убедились, что ты даже не ведал о таковых. Похоже, что
сознание твое обладает какими-то особыми свойствами. Возможно,
это лишь одно из проявлений твоего волшебного дара, а быть
может, подобные качества присущи душам всех жителей вашей
планеты. Я допускаю также, что ты противился нашему
проникновению в твои мысли с помощью приемов, которые, сам того
не ведая, усвоил от своего прежнего учителя, мастера прикладной
магии.
А посему участь твоя стала предметом жарких споров между
Всемогущими. Знал бы ты, сколько раз за прошедшие несколько лет
жизнь твоя висела на волоске! Многие из волшебников склонны
видеть в тебе лишь угрозу для Империи и даже для Ассамблеи -
ведь твоя редкая одаренность ни у кого не вызывает сомнений, а
уверенности в твоей лояльности к сообществу магов и к Цурануани
у нас нет. Но другие считают твой случай слишком редким и
представляющим значительный интерес для изучения. Они надеются,
что годы, проведенные в стенах Ассамблеи, и понятия, что были
внушены тебе наставниками, не пропали втуне, что ты вполне
осознаешь свой долг перед Империей и никогда его не нарушишь.
- Понятно, - мрачно изрек Миламбер.
- Вчера вопрос о твоей участи был поставлен на голосование,
- бесстрастным тоном продолжал Хочокена. - За то, чтобы считать
тебя полноправным членом Ассамблеи, подали голоса столько же ее
участников, сколько и за твое умерщвление. Лишь я один не
примкнул ни к одной из этих групп. Мне дано право в любой
момент поддержать ту или иную сторону. Остальные не могут
изменить свое решение, а те, кто не присутствовал на вчерашнем
совете, лишены права голоса по этому вопросу. Таким образом
выходит, что жизнь твоя оказалась в моих руках. До тех пор,
пока я не приму окончательного решения, ты можешь пользоваться
всеми правами и привилегиями Всемогущего.
- Благодарю, - сухо проговорил Миламбер и в упор взглянул
на тучного волшебника, от которого зависело решение его участи.
- Вот потому-то я и позвал тебя сюда. Мне хотелось
побеседовать с человеком, вокруг которого разгорелись все эти
яростные споры.
Внезапно Миламбер оглушительно расхохотался, откинув
голову назад. Он смеялся до тех пор, пока по щекам его не
заструились слезы. Хочокена смотрел на гостя с изумлением и,
когда смех его утих, осведомился:
- Что это так развеселило тебя, друг варвар?
Миламбер выставил вперед обе ладони, как бы прося о
снисхождении, и наклонил голову.
- Я вовсе не хотел вас обидеть, о мой цивилизованный
собрат! Но мне показалось забавным, что жизнь моя теперь, когда
я сделался Всемогущим, висит на волоске точно так же, как
прежде, в невольничьем лагере, где рабов и за людей-то не
считают. Но знаете, - он обезоруживающе улыбнулся, - теперь я
чувствую себя намного увереннее и спокойнее, поскольку волосок
этот находится в ваших руках. Признаться, надсмотрщик на
плантации внушал мне гораздо больший ужас.
Хочокена рассмеялся шутке Миламбера и одобрительно кивнул.
- Мне думается, ты из тех, - сказал он, - кому удалось
найти свой уал. Похоже, мы с тобой понимаем друг друга. Для
начала это совсем неплохо.
Миламбер окинул плотную фигуру волшебника долгим изучающим
взглядом. Он был почти уверен, что в лице этого мудрого,
веселого, жизнелюбивого старца ему удалось обрести союзника,
быть может, даже друга.
- Мне тоже так думается. А еще я уверен, что и вы нашли
свой уал.
Притворившись смущенным этой похвалой, Хочокена махнул
рукой.
- Я слишком уязвим для земных соблазнов, чтобы достичь
такой высокой степени самопознания и внутренней гармонии.
Миламбер недоверчиво покачал головой.
- Запомни главное, - наставительно проговорил Хочокена. - У
нас, как и везде, чужаков недолюбливают. Многие из Всемогущих
пребывают во власти тех же предрассудков и предубеждений, что и
простые крестьяне или темные невежественные ремесленники.
Такова человеческая природа. А потому, чтобы выжить, тебе
надлежит во всем уподобиться истинному цурани. Пусть твой уал
послужит тебе прибежищем и опорой в твоих неутомимых исканиях,
источником твоей внутренней независимости. Но контролируй свои
внешние проявления так, чтобы каким-нибудь словом, жестом или
взглядом лишний раз не напомнить окружающим о своем чужеземном
происхождении. Ты понял меня?
- Да, - кивнул Миламбер.
Хочокена вновь наполнил обе чаши чочей.
- Будь особенно осторожен в присутствии любимцев нашего
Стратега Элгахара и Эргорана. Опасаться тебе следует и дерзкого
юнца по имени Тапек. Их властелин и повелитель желает во что бы
то ни стало продолжать войну против вашего народа. Для
успешного ведения кампании он нуждается в помощи волшебников, а
члены Ассамблеи весьма неохотно откликаются на его призывы.
Особенно в последнее время, после того как двое Всемогущих
погибли в вашем заколдованном лесу. Убедить же чародеев и
впредь оказывать ему поддержку могли бы лишь Объединенный
Высший Совет или решение всех членов Ассамблеи. Но те и другие
придут к единому мнению не раньше, чем тюны превратятся в
земледельцев и поэтов. - Он усмехнулся и кивнул, видя, что
Миламбер оценил его шутку. - Так что нынешнее положение
Стратега, как видишь, весьма шатко. Ведь потерпев поражение в
войне, он будет смещен со своего поста. Принято считать, что
мы. Всемогущие, далеки от политики. - Он тонко улыбнулся. - Но
Стратег вполне может объявить тебя виновником своей военной
неудачи, объяснив ее тем, что ты из сочувствия к своим бывшим
соплеменникам уговорил остальных волшебников не оказывать ему
помощи и не перемещаться на Мидкемию. Понимаешь? Он не станет
лично преследовать тебя, но вполне может поручить это своим
любимцам. Его авторитет все еще достаточно высок.
- Путь власти тернист и извилист, - пробормотал Миламбер.
- Вот как? - улыбнулся Хочокена. - Тебе знакома эта
старинная цуранийская поговорка? Что ж, похоже, ты хорошо
усвоил мой урок!
Миламберу без труда удалось свыкнуться со своим новым
положением Всемогущего. В течение нескольких недель,
последовавших за визитом к Хочокене, он досконально изучил, в
чем состояли права и привилегии, дарованные Императором его
сословию, а также обязанности, налагаемые на него столь высоким
саном. Он старался подражать манерам и выговору
волшебников-цурани и весьма в этом преуспел. Его успехи
отмечали решительно все члены Ассамблеи - одни с восхищением,
другие с плохо скрытой неприязнью.
Он по-прежнему сознавал, что в душе его таится
неисчерпаемый источник силы, проявляющейся лишь в минуты
крайней опасности и величайшего напряжения. Цуранийские чародеи
также чувствовали в нем эту силу. Одних она страшила, у других
вызывала любопытство, у третьих - зависть. Он обнаружил также,
что над ним больше не властны те понятия, заповеди и запреты,
коими наставники-черноризцы пытались ограничить его
мыслительные процессы. Без труда вычленив все установки, что
были внедрены в его сознание за годы учебы, он избавился от
них. Его разум и воля, несмотря на усилия учителей за годы
послушничества, остались свободными. Его внутренний мир
принадлежал только ему одному. Но он скрыл это от всех, даже от
Хочокены, чтобы не подвергать свою жизнь новой опасности.
Он часто вспоминал Кейталу. По ночам она являлась ему во
сне. Теперь, став Всемогущим, он легко мог бы добиться ее
освобождения из рабства. Они могли бы жить вместе. Но он
опасался, что, взяв ее к себе, возбудит еще большую ненависть в
сердцах тех, кто желал его гибели. К тому же, Кейтала ведь
могла и позабыть о нем. Мысль эта доставляла ему страдания.
Теперь он знал ответ на те вопросы, что не давали покоя
Хочокене и прочим Всемогущим. Он понимал, какие свойства его
души вызывали в их сердцах недоверие к нему и безотчетный
страх. Он принадлежал обоим мирам, соединенным между собой
звездным коридором. Обе планеты, враждовавшие между собой,
питали его силы, обе они служили источниками того могущества,
