вать гнусно. Но с другой стороны, минуты жгучего стыда были еще нас-
только свежи в памяти, что одного лишь воспоминания о них хватило, чтобы
щеки Баранова вспыхнули ярче утренней зари. После недолгой, но яростной
борьбы вторая сторона победила. В конце концов, и оперуполномоченные мо-
гут ведь ошибаться.
- Я первый раз вижу этого человека, - проговорил он, стараясь не гля-
деть на Козлова.
- Странно, - протянул Креветко. Его усатая физиономия числится у нас
в картотеке под номером полста шесть дробь два.
- Да? - Баранову начало казаться, что он сходит с ума. - Может быть.
У меня плохая память на лица. Я, пожалуй пойду. Можно? - Он попятился к
двери.
- Идите, - Креветко нахмурился. - И помните: плохая память - не луч-
шая черта оперативника. Вы, конечно, возлагаете на меня неприятную мис-
сию, но как коммунист и просто честный человек я буду вынужден поставить
вопрос о вашем служебном соответствии на очередном совещании.
Оперуполномоченный вышмыгнул за дверь. Судьба, было, преподнесла Коз-
лову подарок, но передумала. И все же у него оставался один шанс.
- П-п-послушайте, - заикаясь от волнения, проговорил капитан. - Вы
меня с кем-то путаете. Вот вы говорили, что у того из картотеки были
усы. А у меня усов нет! - Козлов хлопнул себя по коленке.
Следователь с сомнением посмотрел на него:
- Вам что, принести зеркало?
- А, вы насчет этого? - Козлов потрогал у себя под носом. - Это не
мое, реквизит. Сам клеил.
- Вот оно что, - заинтересовался Креветко. Он спрыгнул со стула и за-
семенил к табурету. На поверку он оказался не таким уж и маленьким - на
полголовы выше Козлова. Правда, стоило принять во внимание то обстоя-
тельство, что Козлов сидел.
Оказавщись перед капитаном, Креветко одной рукой уперся тому в плечо,
а другой что есть силы дернул за ус. Голова Козлова мотнулась вперед, из
глаз брызнули слезы, но ус не поддался. Следователь дернул за второй - с
тем же результатом.
- Ну что вы меня за дурака-то держите? - обиженно спросил он. - Усы
как усы, как у всех нормальных людей достигших половой зрелости...
Только крашенные.
- Да я ж их сам, кретин, на смолу пришпандорил, чтоб крепче, - чуть
не заплакал с досады Козлов.
- Бабушке своей расскажите, - сухо посоветовал Креветко, запрыгивая
обратно на стул, каждый раз неудачно.
- Вам помочь? - предложил капитан.
- Обойдусь, - следователь наконец уселся. - Что вы еще хотите мне со-
общить? Что у вас вставная челюсть, или нога деревяная?
- Мне надо позвонить, - Козлов потянулся к телефону на столе.
- Ну-у-у, - Креветко отодвинул от него аппарат. - Какие же сейчас
звонки? Полтретьего ночи.
- Полтретьего?! - ужаснулся Козлов. - Да там уже волнуются, почему я
не вышел на связь.
- Где это - там? - поинтересовался Креветко.
- На Лубянке и в Комендатуре Кремля.
- Ну, хватит! - следователь стукнул кулачком по столу.
- Вы будете говорить правду?
- Я уже все сказал.
- Ну, что ж, - Креветко стал собриать со стола бумаги. - Мне очень
жаль, что мы не смогли понять друг друга. Может, у товарища Зубова это
получится лучше. Желаю вам хорошо провести время.
Креветко вышел. И почти сразу же вошел Зубов - крепко збитый блон-
дин-альбинос с камненным лицом, бесцветными ресницами и красными глазами
алкоголика. Зубов уселся за стол и принялся в упор рассматривать Козло-
ва.
"Известный прием, - со злостью подумал капитан, - Креветко отправился
в соседнюю комнату спать, а его место занял другой. Через час они поме-
няются, и так до бесконечности, пока я не сломаюсь. Но нет уж, дудки,
больше они от меня ничего не услышат!"
Козлов решил сменить тактику и на все вопросы отвечать молчанием.
Молчал и Зубов за столом. Молчал и смотрел на Козлова. Так прошла мину-
та, две, пять... На восьмой Козлов не выдержал:
- Я хочу знать, на каком основании меня задержали? - высоко, словно
перед истерикой, спросил он.
- Здесь вопросы задаю я, - ответил Зубов одними губами.
- Я не тот, за кого вы меня принимаете! - голос Козлова звенел. - Это
ошибка.
- Я понимаю, - Зубов кивнул.
- Мне надо позвонить!
- Я понимаю.
- И вообще, - Козлов сузил глаза. - Я буду говорить только...
- Знаю, - перебил Зубов. - Только в присутствии вашего адвоката.
За дверью кто-то заржал.
- Нет! - Козлов мотнул головой.
- В присутствии двух адвокатов? - предположил Зубов.
За дверью заржали громче.
Козлов сглотнул липкую слюну:
- Я буду говорить только с полковником Семинардом.
- Вот как? - Зубов приподнял белесые брови. - А с покойным маршалом
Гречко, царство ему небесное, вы говорить не желаете?
За дверью начали икать от хохота.
- Ну хорошо, - смягчился следователь. - Вы можете хотеть все, что
угодно. Это ваше право. А у меня будет к вам всего один вопрос.
- А не буду отвечать на ваши вопросы! - выгнул спину Козлов.
- Всего один вопрос, - Зубов навис нвд столм. - Где вы взяли обойму?
Козлов гордо молчал.
- Ладно, - следователь достал из папки протокол. - Распишитесь, и вы
свободны.
Капитан взглянул в бумагу, и глаза его расширились:
- Что за черт? - забормотал он. - Я не садист-рецидивист Вырубов, я
не пугал сторожа Карацупу и не завладевал его пистолетом без обоймы... Я
не проникал на птицеферму топтать яйца! И на скотобазу кастрировать хря-
ков "в количестве до 50-ти штук"! Я не подпишу!
- Ну что ж, Быдлин, входи! - позвал следователь.
Вошел тот, кто смеялся под дверью: амбал в галифе и в майке, украшен-
ной красными кровавыми пятнами, с полным ртом железных зубоа.
- Вы знаете этого человека? - спросил капитана Зубов.
- Нет.
- Ну, может, быть, вы его где-то видели или когда-то встречали?
- Нет.
- Странно, - Зубов почесал макушку, - Обычно при виде этого типа у
всех развязывается язык.
Козлов молчал.
- Пошел вон! - рявкнул следователь Быдлину.
Тот вышел.
- Правильно, гражданин Вырубов, - Зубов постучал по столу карандашем.
- Зачем прибегать к крайним мерам? Лучше разойтись полюбовно. Вы мне -
закорючку в протоколе, я вам - стакан крепкого чая с бубликами.
- Я ничего подписывать не буду! - Козлов высоко поднял голову.
- Хорошо, Быдлин, входи! - крикнул следователь. - А вы, гражданин, не
могли бы выключить свет?
Козлов оглянулся на находившийся почти под самым потолком выключа-
тель, потом на вошедшего Быдлина, который достал расческу и дунул не
нее. Вылетело несколько зубцев. Быдлин улыбнулся капитану своей стальной
улыбкой.
- Не выключу, - проговорил Козлов. - Он ударит меня по почкам.
Зубов вскочил. Лицо его наконец оживилось:
- Колись, гад, сволочь, колись, зачморю!
Козлов выдержал этот натиск, не отводя от следователя глаз. Тот рас-
терялся. Быдлин еще пару раз дунул на расчеку - зубьев больше не оста-
лось. Он растерялся тоже.
- Товарищ следователь, - заискивающе закоцал зубами он.- Может, я
пойду? А то жена приревновала, говорит, к контролерше из пятого блока по
ночам хожу... И так уже все зубы новые вставить пришлось.
Зубов упруго сплюнул в пепельницу и сказал:
- Дурак! На серьезной работе вроде, а ведешь себя как пацан. Иди, что
б я тебя больше не видел!
- Вот спасибо! - Быдлин выскользнул за дверь, но тут же показался
опять.
- Что еще? - раздраженно спросил следователь.
- Мне бы денежки за расческу, а то зарплата, сами понимаете...
Зубов замахнулся пресс-папье. Быдлин исчез.
- Ну что? - обратился к капитану Зубов. - Рад? Напрасно, друг, друж-
бан дорогой. Рубон кончился, да и пока не сознаешься, на довольствие не
поставлю. Это раз. Парашу, пока препирался, унесли, - это два. В камеру
переполненную пойдешь, спать на полу придется, - это три.
Зубов посмотрел на часы.
- В камеру?! - сердце упало у Козлова, гулко бухнув о тазобедренный
сустав.
- В камеру, в камеру, - повторил следователь, собираясь.
Козлов во мгновение ока стал мокрым, как мышь. В камеру к уголовни-
кам! Он знал, как это бывает - слышал от коллег.Сначала посадят играть в
карты на деньги, когда деньги кончатся, то заставят есть собственные
экскрименты, а когда все съешь... Дальше даже думать не хотелось.
Зубов нажал кнопку звонка под столом.
- Погодите! - подскочил к нему Козлов. - Не надо в камеру! Я все под-
пишу, где протокол?
- Завтра подпишешь, - следователь зевнул. - У меня смена закончилась.
Уведите, - приказал он вошедшему сержанту.
- Пошли, козель! - тот дернул капитана за ворот.
Идя под конвоем мрачными коридорами, стоя на поворотах лицом к стене,
руки за спину, Козлов думал об одном:
"Лишь бы не "опустили", лишь бы не "опустили" урки, да еще с моей-то
фамилией. Надо сразу себя поставить!" - твердо решил капитан.
У камеры под номером 15 его остановили. Тяжелая дверь открылась, и
Козлова впихнули внутрь. Ключ за его спиной - он считал - повернули пять
раз, затем все стихло. Капитан огляделся: обшарпанные мрачные стены,
досчатые нары в два этажа, на них вповалку спали заключенные. Или прит-
ворялись. Козлов приметил свободное место - пару квадратных метров в уг-
лу.
"Здесь обитает вожак, тфу ты, главарь, нет - пахан! - догадался Коз-
лов. - Ба, да тут параша, - подошел он ближе. - Врал, стало быть, Зубов,
не уносили ее."
Капитан обошел вокруг параши, размышляя, как ему быть.
"Это ведь право пахана - первым и последним ходить, - решил он и сел
на корточки. - Теперь песня. Песня должна быть блатная, или, на худой
конец, приблатненая."
Козлов прочистил горло и затянул:
- Сижу на нарах, как король на именинах...
Дальше он не помнил. Никто из спящих не проснулся, даже не вздрогнул.
"Ну и нервы у ребят", - уавжительно подумал Козлов и запел другую
песню, взяв на целую октаву выше:
- И меня замели по наводке моего управдома...
На этот раз в стане зеков произошло шевеление. Несколько человек
преклонного возраста глянули на капитана заспанными глазами.
"Сдрейфили, фраера!" - обрадовался Козлов и, ободренный первым успе-
хом, закричал:
- Что вылупились, петухи? Бугра, внатуре не видели? Мне ведь все по-
фиг! Я мусарню замочил, мне вышак корячится! По мне мокрушника порешить,
- что два пальца об асфальт! Ща свадьбу делать будем!
- Как это вы сказали? - спросил дрожащим голосом старичок в седых
усах и бородке. - Вы не могли бы еще раз повторить и поразборчивее.
Старичок нацепил на нос очки в металлической оправе, и тогда Козлов
узнал его.
"Кади! Икар Кади - двойник Калинина. Сам брал." - гордсть, было,
вспыхнула в груди капитана и тут же погасла.
"Бить будут, - понял он. - Как пить дать, - побьют."
А вслух сказал неуверенно:
- На бритву прыгаешь, червяк?
Старик тоже узнал Козлова, и, пряча улычку в усах, проговорил:
- Амплуа уголовника не к лицу вам, капитан. Вы гораздо увереннее
чувствовали себя там, в пивбаре, когда за спиной у вас была дюжина ваших
коллег. Да, я еще не представил вас моим товарищам по несчастью. Это ка-
питан Козлов, прошу любить и жаловать...
Козлов зашатался на корточках и чуть не рухнул в бак с парашей. В
среде заключенных наметилось оживление, улыбки тронули их морщинистые,
потрепанные жизнью лица, многие из которых были Козлову знакомы.
"Вот Дзержинский, - отметил про себя капитан, - а это Лев Троцкий,
там , в углу, Киров, а вот опять Дзержинский..."
Всего Козлов насчитал трех Дзержинских, столько же Кагановичей, двух
Троцких и Урицких и по одному Кирову, Менжинскому, Калинину и Каменеву.
Целая камера двойников! Не было только Ленина. Его двойник разгуливал
где-то на свободе.
Тот, кто назыввл себя Икаром Кади, протер шелковым платочком толстые
стекла очков и, усмехнувшись, спросил:
- Вы-то здесь какими судьбами, капитан? Что карательная машина дала
сбой? Или вас специально посадили сюда с новым заданием?
