- Это недоразумение, - пробормотал Козлов. - Какая-то нелепая ошибка!
- Ошибка? - переспросил Кади. - Знаете, капитан, есть одна хорошая
русская пословица. Она начинается словами "не рой другому яму...". Похо-
же, капитан, вы попали в ту же самую яму, которую вырыли нам.
Козлов покраснел и не нашел, что сказать. Тут что-то лязгнуло в двер-
ном замке, все повернули головы на звук. Дверь нехотя открылась и на по-
роге показался знакомый Козлову сержант с листом бумаги в руках.
- Значит так, - начал он. - Чей фамилий называть стану, тот на выход
с вещами шагом марш!
- А куда нас, в другую тюрьму? - задал вопрос двойник Кагановича.
- На свободу с чистой совесть! - заржал сержант. - Товарища комендант
приказала всех отпустить. Значит читаю: Гульпинштейн.
- Я!
- Пошель! Дальше: Рюриков!
- Я!
- Кади.
- Я!
- Денисов!
- Я!
Козлов ждал своей фамилии, вытянув шею и пританцовывая от нетерпения.
- Карелин, Аксельрод, Зонзебюк...
Список кончился, сержант выпустил последнего заключенного и собрался
захлопнуть дверь.
- А я? - бросился к нему Козлов. - Как же я?
- Фамилий? - наморщил лоб сержант.
- Козлов! - капитан все еще на что-то надеялся. - Козлов Алексей Ва-
димович.
- А, это ты, козель! - вспомнил его сержант. - А ты дальше сидишь!
Он грубо толкнул Козлова в грудь. Тот отлетел на несколько метров и
упал. Лязгнула дверь и ключ привычно совершил 5 оборотов. И эти 5 оборо-
тов лишили Козлова последней надежды.
"Как же так? - лихорадочно думал он. - Их, государственных преступни-
ков, резидентов, диверсантов, выпустили, а меня, капитана КГБ, отличника
боевой и политической, -держат под арестом! Что же это антиправи-
тельственный переворот? Фашисткий режим? Монархисты у власти?"
Козлов терялся в догадках.
"Бежать, бежать надо!" - решил он.
Капитан лег на нары, обдумывая план предстоящего побега.
"Подкоп не подойдет, - размышлял он. - Этаж не тот... Можно месяца за
два перепилить решетку на окнах пилкой для ногтей. А дальше - по вере-
вочной лестнице, связанной из одежды - вниз. Эх, жалко, в детстве "Графа
Монте-Кристо" так и не прочел, вот бы сейчас пригодилось..."
Козлов не заметил, как уснул.
ГЛАВА 19
Москва. Красная площадь. 10 метров вглубь от Кремлевской стены. Под-
земный ход. Справа - могила маршала Конева, слева - всесоюзного старосты
Калинина. Без семнадцати три пополуночи. 6 ноября.
В подземелье трое: Сэм Стадлер, Эдуард Стерлингов и Теодор Фрайер по
кличке "Свинья". Движутся медленно, светя себе фонарем.
Со вчерашнего вечера, почти с того самого момента, как исчез Фрайер,
Стадлер забился в угол своего номера в "Европейской" и проводил время в
ожидании ареста. В состоянии глубокой депрессии, он сперва вообще наот-
рез отказался уезжать из Переделкино, но Стерлингов убедил его сделать
это ради собственной безопасности.
Все это время Стадлер ни ел, ни пил, и дверь никому не открывал. В
шесть вечера следующего дня ему позвонил Стерлингов и сообщил, что нашел
Фрайера на городской свалке в Медведково. Стадлер поймал такси и помчал-
ся в Переделкино.
Свинья, подстриженный под Ленина, в накладных усах и бородке, сидел
на тахте и, раскчиваясь, как маятник, повторял без конца одну и ту же
фразу на русском языке: "Ну что , батеньки, доигрались, что доигрались,
батеньки, ну, батеньки, что?.."
- Что с ним? - спросил Стадлер.
- Доигрался, - ответил Стерлингов, - от укуса бешеной собаки у него
развился "синдром Шарикова".
- Как это?
- Слюна собаки через рану попала в кровь, оттуда - в мозг. Поражен
гипофиз левого полушария, отвечающий за работу правого...
- Ничего не понимаю! - затряс головой советолог. - Он что, теперь не
сможет выполнить задание?
- Наоборот, - Стерлингов опустился на стул рядом с Фрайером. - Более
идеального исполнителя и пожелать нельзя. Типичный зомби! С радостью вы-
полнит любой приказ. Предложите ему, к примеру, съесть вон тот окурок.
Стадлер предложил. Фрайер с готовностью сунул бычок в рот и, тща-
тельно разжевав, проглотил. Советологу даже показалось, что окурок попал
в рот Свиньи еще раньше, чем он его об этом попросил.
"Реагирует на мысль", - решил Стадлер. Он еще раз придирчиво оглядел
Фрайера и спросил:
- Что-то он толстоват, вчера, вроде бы, не был таким?
- Это его с пеницилина разнесло, - пояснил Стерлингов. - Я прививки
ему делал, чтоб не взбесился раньше времени.
Фрайер, будто в знак согласия, кивнул.
Когда стало смеркаться, Свинью завернули в плащ, нацепили на глаза
шляпу и, погрузив в "мерседес", отвезли на Красную площадь. Там с пос-
ледней экскурсионной группой через Троицкие ворота проникли на террито-
рию Кремля. Лупиньша с собой брать не стали - больно заметный. Его оста-
вили в машине, которую спрятали за собором Василия Блаженного. Остальные
рассредоточились и залегли под голубые ели в ожидании ночи. Ждать приш-
лось недолго...
- Осторожно, ступенька! - Стерлингов поддержал Фрайера за локоть.
Шедший последним Стадлер упал.
- Черт, - пробормотал он, потирая ушибленное колено. - Тут и шею
свернуть недолго. О Боже! - он отпрянул. Прямо на него из-под свода гля-
дело мохнатое чудочище из хитро сплетенных им же сетей.
- Ну и паук! - ужаснулся Стадлер.
- Ну и муха! - ужаснулся паук.
- Эй, здесь тупик! - раздался откуда-то спереди голос Стерлингова.
Советолог посветил фонариком, но увидел лишь бритый затылок Свиньи.
Он отодвинул Фрайера к стене и прошел вперед. Стерлингов ковыряя ногтем
монолит из красного гранита, перегородивший дорогу.
- Все, - проговорил он. - Обвел нас Скойбеда вокруг пальца. Это за-
падня.
Фонарик задрожал в руке Стадлера и, выскользнув на пол, погас. Стало
совсем темно. Советолог протяжно завыл.
- Тихо! - зашипел на него Стерлингов. - Посмотрите вверх.
Стадлер посмотрел. Прямо над головой со свода пробивалась едва замет-
ная полоска света.
- Что это?
- Как любит говорить наш друг Валерий Михалыч - хрен в пальто! Ну-ка
подсобите, - Стерлингов надавил двумя руками на потолочнцю плиту. Та не-
хотя поддалась. Полоска света стала шире. Стадлер пришел в себя и бро-
сился на помощь. Вдвоем им удалось повернуть плиту, освободив проем, в
который мог пролезть человек. Советолог подпрыгнул, подтянувшись на ру-
ках, заглянул в проем. В том, что за плитой был Мавзолей, сомневаться не
приходилось. Помогая друг другу, они залезли внутрь, втянув за руки
Свинью, огляделись: ни видеокамер, ни намека на сигнализацию, одни голые
гранитные стены... Несколько кварцевых ламп под потолком.
- Как в солярии, - пробормотал Стадлер.
Посредине, на возвышении под стекляным колпаком, заботливо укрытый
сукном, лежал Ленин, голубоватый в свете кварцевых ламп. Советолог со
Стерлинговым подошли вплотную и несколько минут молча смотрели на него.
Затем аккуратно с двух сторон сняли стекляный колпак. От поднявшегося
вверх пыльного облака Стадлер чихнул.
- Цыц! - Стерлингов сунул ему под нос кулак.
Стадлер чихнул громче.
- Ой! - вздрогнул один из солдат в почетном карауле у дверей Мавзо-
лея.
- Товарищ ефрейтор, там кто-то есть, - он скосил круглый от стаха
глаз себе за спину.
Ефрейтор, гладкий белобрысый парень с ямочкой посередине подбородка,
мрачно сплюнул сквозь выбитый год назад зуб и, втянув ноздрями морозный
воздух, прошипел:
- Ты что, сынок, припух? Или службу понял? Устав караульной службы
для кого написан? Ну-ка, бегом, выкладывай, чего на посту не положено!
- Пить, курить, прислоняться, спать, сидеть, есть, надобности справ-
лять, - выпалил молодой.
- А еще что? - не унимался ефрейтор.
- Оружие передавать.
- Дура! Разговаривать нельзя, - подобрел ефрейтор.
- Но ведь там кто-то есть, - лязгнул зубами молодой.
- Блин! - ругнулся ефрейтор. - Ты, я вижу, всасываешь хреново! Бурый
нынче салобон пошел. Ну-ка скажи, сколько мне до приказа тянуть?
- 142 дня!
- Да ты че? - расстроился ефрейтор. - Сгноить меня здесь захотел? Ты
масло сегодня перед постом схавал?
- Схавал.
- А раз масло схавал, значит что?
- 141.
- То-то же, - ефрейтор обиженно скривился. - Но я тебя, сука, научу
считать. Я тебе утром в казарме "танкодром" устрою, Ты у меня вместо сна
с лезвием толчек штурмовать пойдешь!
Молодой прикусил губу.
ГЛАВА 20
Москва. "Матросская тишина". КПЗ 15. 7 ноября. 5-30 утра.
Тусклое ночное освещение. В камере один заключенный, это капитан КГБ
Козлов. Козлову не спиться. Он ворочается на своих нарах, что неподалеку
от параши. Мысль о побеге пришлось оставить на время из-за отсутствия
соответствующих инструментов.
Козлов сочиняет стихи.
Вообще-то он стихов никогда не писал. Все недосуг. Сперва школа, по-
том армия, училище, семья, работа. На работе, ясное дело , не до стихов.
А домой придешь усталый, только-только газетку почитать, уроки у Митьки
проверить, программу "Время" поглядеть и спать. В выходные тоже дела на-
ходились: рыбалка, ремонт, культпоход в театр, а про отпуск и вовсе го-
ворить нечего, сами знаете , как время пролетает. Вот поэтому-то и не
писал никогда капитан стихов. Но возможности в себе чувствовал, даже
иногда в рифму разговаривал. Вот, например: "Митька русский не учил,
снова двойку получил". А то и лучше: "Товарищ Семинард6 вас зовут на се-
минар". Так что способности у Козлова были.
"Самое главное - это начать, - так думал капитан, лежа в темной про-
мозглой камере. - Начало должно быть таким, чтобы потом за все стихотво-
рение стыдно не было."
Над первой строчкой капитан бился с полчаса, на зато вышла она на
славу:
Над Матросской Тишиной - тишина.
Продолжение родилось почти сразу же:
Над Малаховым курганом - сны...
"Дальше, - думал Козлов, - надо про что-то родное написать."
Будто не было жены, но жена. Переслала мне кусок колбасы...
"Нет, лучше - ветчины."
При мыслях о еде побежала слюна, и Козлов забраковал этот кусок.
"Во-первых, - рассудил он, - про Малахов курган уже что-то было, а
во-вторых, что значит "будто не было жены"? Была она, всегда была,
сколько себя помню. За одной партой в школе сидели. И ветчину она не
присылала, жаль, конечно, ведь в ней пилку для ногтей спрятать можно, но
жена и не знает даже, что я здесь, откуда ей знать? Следовательно, и я
не могу писать о том, о чем она не знает."
Козлов был приверженцом социалистического реализма, а потому решил
начать заново, оставив лишь первую строчку:
Над Матросской Тишиной - тишина.
Капитан глянул в зарешеченное окошко: темно.
"Ладно, - подумал он. - Если бы был день, то я наверняка увидел бы
птиц."
И поэтому вторая строчка получилась такой:
А над ней парит табун голубей.
"Хорошо, - подбодрил себя Козлов. - Давай дальше. Думаю, немного ро-
мантизма реализму не повредит."
Снится мне в тюрьме не дом, не жена, Снится мне далекий город Бомбей.
"Вот это другой разговор," - капитан удовлетворенно потянулся. Он
достал из подкладки пиджака чудом уцелевшую при обыске "Стрелу" и стал
разминать ее в пальцах. Спички у Козлова отобрали.
"Ладно, - утешил он себя. - Без курева, женщин и водки прожить можно.
Без стихов - труднее."
Капитан уже знал, что второе четверостишие он посвятит Родине.
- Сми-и-ирно!!! - гулко и раскатисто донеслось вдруг из тюремного ко-
ридора.
Повинуясь многолетней привычке, Козлов соскочил с нар и вытянулся,
зажав "Стрелу" в согнутых по Уставу пальцах. Не успело еще смолкнуть в
коридоре эхо, как до ушей Козлова долетил сбивчивый рапорт дежурного:
- Товарищ генерал-майор, во время моего... То есть за время вашего...
Ой... Присшествий не приключилось...
- Не приключилось, говоришь? - Козлов узнал опереточный бас Скойбеды.
- А на посту кто дрых? Может и приключилось шо, да только ты все прос-
