ошеломленный вид, такой же, как и у Бартона, когда тот впервые открыл
глаза в этом месте. Возможно, он никогда раньше не видел такого
создания, так же как Бартон не видел никого хоть отдаленно похожего на
него. Но удивление продолжалось совсем недолго. Гигант взревел,
перепрыгнул через искромсанное тело своего прежнего противника и
побежал к Бартону, подняв над головой топор, которым можно было уложить
и слона.
Бартон побежал прочь, сжимая чашу в руке. Если он потеряет ее, то
лучше уж умереть сразу. Без нее он умрет с голоду или будет
перебиваться рыбой и молодыми побегами бамбука.
Ему почти удалось убежать. Бартон сумел быстро протиснуться в
открывшуюся перед ним щель между двумя титанами, обхватившими руками
друг друга и пытавшимися опрокинуть соперника, и еще одним, который
пятился под ударами дубины четвертого. Но в последний момент двое
борцов стали валиться в его сторону.
- 111 -
Отставленная назад рука одного из великанов зацепила Бартона за
левую ногу. Удар был настолько силен, что вогнал ее в землю и
мгновенно остановил его бег. Бартон упал навзничь и закричал. Его
ступня была раздроблена, и почти все мышцы порваны.
Тем не менее, он попытался подняться - ему необходимо было
добраться до Реки. Тогда он смог бы уплыть, если, конечно, прежде не
потеряет сознание от боли. Он дважды подпрыгнул на правой ноге, но тут
же кто-то схватил его сзади.
Он взлетел в воздух, перекувырнулся и был пойман прежде, чем начал
падать.
Титан держал его на вытянутой руке; огромный, могучий кулак
сомкнулся вокруг груди Бартона. Он едва дышал, так как ребра были туго
стиснуты могучей хваткой.
Несмотря на все это, Бартон не выронил свою чашу, а стал бить ею
по плечу гиганта.
Легко, будто смахнув муху, титан хлопнул по чаше топором и выбил
ее из рук Бартона.
Чудовище оскалило зубы и согнуло руку, чтобы получше рассмотреть
человека. Бартон весил добрых 170 фунтов, но рука гиганта даже не
напряглась.
Какое-то мгновение Бартон смотрел прямо в тускло-голубые глаза,
утонувшие под надбровными дугами черепа гиганта. Затем титан взревел и
поднял Бартона над головой. Бартон барабанил кулаками по его огромной
руке, отлично сознавая, что все тщетно. Но он не желал сдаваться,
подобно пойманному кролику. Несмотря на его безнадежное положение, в
сознании Бартона запечатлелось несколько интересных наблюдений.
Когда он очнулся, солнце только поднималось над горными вершинами.
И хотя с того момента прошло всего лишь несколько минут, солнце должно
было уже полностью подняться из-за гор. Но оно висело на той же
высоте.
Более того, склон долины позволял видеть не менее чем на четыре
мили, и было видно, что чашный камень рядом с ним был последним.
Дальше были только равнина и Река.
Это был конец обитаемой зоны - или! начало Реки.
У него не было ни времени, ни желания осмыслить, что это означало.
Он просто заметил все это в то время, когда находился в железной хватке
гиганта, охваченный болью, яростью и ужасом. Изготовив свой топор,
чтобы расколоть череп Бартона, гигант почему-то окаменел и пронзительно
закричал. Для Бартона это было чем-то вроде гудка локомотива. Хватка
гиганта ослабла, и Бартон свалился на землю. На мгновение он потерял
сознание от боли в ноге.
Когда сознание вернулось, ему пришлось скрежетать зубами, чтобы не
завопить от ужасной боли.
Он застонал и сел. Тусклый свет дня померк у него в глазах.
Вокруг него с прежней яростью продолжалось сражение, но похоже, сейчас
он очутился в крохотной зоне относительного спокойствия. Рядом с ним
лежал толстый, как ствол дерева, труп гиганта, едва не убившего его.
Затылок великана, который на вид казался настолько массивным, что
должен был выдержать удар парового молота, был расколот, как скорлупа
ореха.
Вокруг слоноподобной туши ползал на четвереньках другой
тяжелораненый человек. Взглянув на него, Бартон на мгновение позабыл
свою боль. Ужасно искалеченный человек был Германом Герингом.
Оба были воскрешены в одном и том же месте. Времени думать о том,
что же означало это совпадение, не было. Боль начала возвращаться.
Геринг заговорил с ним.
- 112 -
Вид у него был такой, что не только что говорить - жить ему
оставалось совсем немного. Он был весь окровавлен. Правого глаза не
было. Угол рта разорван до самого уха. Одна из рук полностью
расплющена. Из кожи на боку торчало ребро. Как ему удавалось при этом
оставаться в живых и к тому же еще ползать - этого Бартон не мог
постичь.
- Ты! ты! - хрипло начал Геринг по-немецки. Внезапно он обмяк.
Из его рта на ноги Бартона брызнул фонтан крови, глаза остекленели.
Интересно, что хотел сказать ему Геринг. Но это сейчас не имело
никакого значения. Ему нужно было думать о более жизненно важных
вещах.
Примерно в 30 футах от Бартона, спиной к нему, стояли два гиганта.
Они тяжело дышали, видимо, отдыхая, прежде чем снова броситься в битву.
Затем один что-то сказал другому.
В этом не было никаких сомнений. Великан не просто издал рык, он
пользовался языком.
Бартон, конечно, ничего не понял из сказанного. Он понял только
одно - это речь!
И для подтверждения этого ему не нужно было слышать
модулированный, членораздельный ответ другого.
Выходит, это не какая-то доисторическая обезьяна, а одна из рас
первобытного человека. Они, должно быть, неведомы земной науке
двадцатого столетия, поскольку Фригейт как-то описал ему все ископаемые
расы, известные в 2008 году.
Он лежал, прислонившись спиной к готическим ребрам павшего
великана. Бартон смахнул со своего лица рыжеватые длинные, пропитанные
потом волосы титана. Он боролся со рвотой и болью в ноге. Если бы он
начал стонать, то мог бы привлечь к себе внимание тех двоих, и они
завершили бы работу над ним. Но если они и не обернутся, то каковы
шансы у него выжить с его ранами в местности, населенной такими
чудовищами?
Но еще хуже, чем мучительная боль в ноге, была мысль о том, что в
первом же рейсе, как он это назвал, Самоубийственного Экспресса он
достиг своей цели.
Он оценивал шансы попасть в эту местность как один к десяти
миллионам, и он мог бы так и не попасть сюда, даже утопив себя десять
тысяч раз. Однако ему сопутствовала фантастическая удача. Такое,
возможно, больше никогда не повторится. А он вынужден сейчас терять
этот шанс, причем так быстро.
Солнце, наполовину высунувшись из-за гор на противоположном берегу
Реки, скользило по их вершинам. Это место, о котором он только
догадывался, существовало на самом деле. Он очутился здесь с первой же
попытки! Теперь, когда зрение его стало ослабевать и боль уменьшилась,
он понял, что умирает. Слабость была обусловлена не только
раздробленными костями ноги. Должно быть, произошло и внутреннее
кровоизлияние.
Он попытался еще раз подняться.
Он встанет, пусть всего лишь на одной ноге, и погрозит кулаком
судьбе-насмешнице и проклянет ее. Он умрет с проклятиями на устах!
Глава 23
Алое крыло зари слегка коснулось его глаз. Он поднялся на ноги,
зная, что раны должны быть исцелены и он снова здоров, хотя и не верил
в это целиком и полностью.
- 113 -
Рядом с ним находилась чаша и пачка плотно уложенных полотнищ
различных цветов, размеров и толщин.
В четырех ярдах от него из невысокой яркозеленой травы поднялся
другой мужчина, тоже обнаженный. По коже Бартона пробежали мурашки.
Светлые волосы, широкое лицо и светло-голубые глаза принадлежали
Герману Герингу.
Немец был удивлен так же, как и Бартон. Медленно, как бы
просыпаясь от глубокого сна, он произнес:
- Что-то здесь не так.
- Да, что-то непонятное, - согласился Бартон. Он знал о порядке
воскрешения вдоль Реки не больше любого другого и никогда не видел
самого Воскрешения, но был знаком с несколькими свидетелями этого
процесса. На заре, как только солнце поднималось над неприступными
горами, рядом с чашным камнем возникало в воздухе какое-то мерцание. В
мгновение ока искаженное пространство застывало, и прямо ниоткуда в
траве на берегу появлялся обнаженный человек. Рядом с ним всегда
лежала чаша и полотнища.
Вдоль предполагаемых 20-30 миллионов миль Речной Долины, в которой
обитало примерно 35-36 миллиардов людей, каждый день умирал добрый
миллион человек. Как выяснилось, здесь не было никаких болезней, кроме
душевных. Но хотя учет и не велся, миллион людей все же погибали
каждые двадцать четыре часа в бесчисленных войнах между примерно
миллионом крохотных государств, во время казней преступников или в
порыве страсти или ревности. Многие погибали от несчастных случаев или
совершали самоубийства. Всегда существовал постоянный и обширный поток
так называемых "малых воскрешений".
Но Бартон никогда не слышал о том, чтобы умерших в одном и том же
месте в одно и то же время воскрешали вместе. Процесс выбора местности
для новой жизни был случайным - так во всяком случае он полагал.
Однако такое совпадение могло произойти, хотя вероятность его была
равна одной двадцатимиллионной. Но два таких совпадения, одно за
другим, было уже чудом.
Бартон не верил в чудеса. Он считал, что нет такого события,
которое нельзя было бы объяснить физическими законами, если известны
все факты.
Но их-то он как раз и не знал, поэтому сейчас его и не беспокоило
это "совпадение". Требовалось скорейшее решение другой задачи. Она
состояла в том, что ему делать с Герингом?
Этот человек знает, кто он такой, и поэтому может выдать его
любому этикалу.
Бартон быстро осмотрелся и увидел, что к ним приближаются, как
будто с дружественными намерениями, довольно много мужчин и женщин.
Времени было только, чтобы перекинуться с немцем несколькими словами.
- Геринг, я могу сейчас убить вас или себя. Но я не хочу ни того,
ни другого - во всяком случае, в данное время. Вы знаете, почему вы
представляете для меня угрозу. Мне не следовало бы рисковать, доверяя
вам, вероломный шакал. Но сейчас в вас ощущается нечто необычное,
нечто такое, чего я еще не осознаю. Однако!
Геринг, имевший репутацию человека, быстро восстанавливающего свои
физические и духовные силы, казалось, уже оправился от потрясения. Он
лукаво ухмыльнулся и сказал:
- Я застал вас врасплох, не правда ли?
Увидев, что Бартон напрягся, он поспешил поднять руку и добавил:
- Я клянусь, что никому не открою, кто вы такой! Я клянусь, что
ничего не сделаю вам во вред! Возможно, мы с вами и не друзья, но по
- 114 -
крайней мере мы знаем друг друга и находимся среди чужих. Хорошо иметь
рядом с собой хотя бы одно знакомое лицо. Я знаю, что слишком долго
страдал от одиночества, от душевной опустошенности. Я думал, что сойду
с ума. В этом одна из причин, почему я прибегал к наркотику. Поверьте
мне, я не продам вас, Бартон.
Бартон ему не поверил. Однако он подумал, что в течение
некоторого времени ему можно будет доверять. Геринг хочет иметь здесь
потенциального союзника, во всяком случае, пока он не определит для
себя, что будет делать. Кроме того, возможно, и Геринг изменился в
