будет свой Аль-Касми и, вполне вероятно, не тот, что сбежал из нашей
реальности. Черт возьми, у меня от всех этих альтернатив голова идет
кругом! Я ничего в этом не понимаю. Излагаю мнение специалистов. Это их
идея - попросить тебя. Ты столько раз бывал в...
- Конечно, - согласился я, ощущая свою значительность. - Рад помочь.
Единственная загвоздка - я ведь тоже войду в собственный альтернативный
мир, который может и не иметь ничего общего с тем, куда погрузился...
Тут до меня дошло, и я надолго замолчал, обдумывая план действий. Что
ж, сотрудники института были правы - только у меня и могло получиться.
- Поехали, - сказал я.
Объясняю для незнающих. Альтернативных миров - бесчисленное
множество. Каждое решение, принимаемое человеком, создает свой мир, вполне
физически реальный: целую Вселенную, отличающуюся от нашей лишь тем, что в
ней данный человек принял не то решение, какое принял здесь. Аль-Касми
мог, например, отправиться обозревать мир, который возник, скажем, тогда,
когда он не ударил своего хозяина кулаком в лицо. Ведь была же у него, на
самом деле, альтернатива! Я думаю, и Бутлер так думал, и все в полиции
были с ним согласны, что убийца поступил именно так.
Что из этого следует? То, что этот вариант можно просчитать, подгоняя
под себя - когда-то, допустим, я мог создать некий альтернативный мир
каким-то своим решением, и именно этот мир был впоследствии изменен
решением Аль-Касми. Только при таком раскладе мы имели возможность
встретиться с реальным Аль-Касми там, а не здесь.
Вот это и есть самое сложное, тонкое и редко у кого получающееся -
рассчитать и выполнить такое соединение. Я это могу. Я это уже проделывал
несколько раз и не рассказывал еще об этом в "Истории Израиля"
исключительно из скромности. Но расскажу - будьте уверены. Не утверждаю,
что хорошо просчитываю альтернативы. Действую чисто интуитивно, но пока
моя интуиция меня не подводила. Неудивительно, что директор института
доктор Рувинский посоветовал Бутлеру обратиться ко мне.
В Герцлию мы мчались на полицейском вертолете под вой сирены - видели
бы вы, как шарахались частные авиетки и воздушные велосипедисты! Добрались
за полчаса, и это при перегруженных эшелонах на всех транспортных высотах!
Вот в чем преимущества полиции.
Всю дорогу я молчал, изучая оперативные данные по Аль-Касми,
рассматривая его фотографии и призывая на помощь свою интуицию. И чем
больше я вчитывался в биографию этого человека, тем громче моя интуиция
протестовала против идеи Бутлера. Она лежала на поверхности, эта идея.
Аль-Касми родился в Лоде, получил образование в тель-авивском
университете, он был благополучен и лоялен, не участвовал ни в интифаде в
2005 году, ни в палестинских демонстрациях 2011 года. О его политических
взглядах было сказано лишь, что он выступал в дискуссии, состоявшейся в
2015 году, где отстаивал идею равных прав евреев и арабов на землю от моря
до реки. Аргументы его были убедительны - историю он знал, хотя и был по
специальности программистом-конструктором. Вот это меня и смутило - знание
истории...
Убийца расположился в третьей операторской. Красивый мужчина с
тонкими усиками. Классический тип человека, старающегося изображать из
себя типичного представителя своей национальности, каковым он, кстати, не
был - скорее я признал бы в нем француза, нежели араба-палестинца.
И это еще больше утвердило меня во мнении, что интуиция не ошиблась.
- Пошли, - сказал я, и меня отвели в ближайшую свободную
операторскую.
- Подключаться к альтернативам буду сам, - предупредил я. - Прошу не
вмешиваться ни при каких обстоятельствах.
- Но наши операторы сумеют точнее подогнать... - начал было директор
Рувинский, боявшийся то ли за меня, то ли за свою аппаратуру. Я прервал
его:
- Наум, ты меня знаешь. Предоставь действовать самому.
- Ну хорошо, - неохотно согласился Рувинский. - Мои ребята тебя
подстрахуют.
Я пожал плечами и сел в кресло.
- Можно мне присутствовать? - спросил Бутлер.
- Только не здесь, - сказал я. - Иди-ка к Аль-Касми и надевай на него
наручники, как только он вернется оттуда.
Честно говоря, я был убежден, что Аль-Касми наплевать на своего
хозяина. Он его ударил, и ударил бы при аналогичных обстоятельствах
вторично. Идея скрыться от правосудия в мире, где он не убил Эхуда, только
на первый взгляд казалась логичной, но психологическому портрету убийцы не
соответствовала.
Разумеется, Аль-Касми отправился в другую альтернативу, возникшую
гораздо раньше. Поскольку я догадывался, о какой альтернативе может идти
речь, то и отправился туда, хотя, уверяю вас, попадать в тот мир у меня не
было никакого желания. Да и опасно это было, если по правде...
В нашем мире Аль-Касми был лоялен режиму. Значит, существовал мир, в
котором он был большим деятелем интифады. Мир, о котором он мечтал по
ночам. Туда-то я и отправился.
Я ожидал всякого, но не такого!
Я стоял на улице Алленби угол улицы Ахад Ха-ама и никак не мог
сообразить, чем эта улица отличается от той, к которой я привык с детства.
Лишь через минуту дошло: все надписи - на фалафельных, на магазине
фототоваров, на магазине одежды - были на арабском. Ни одного ивритского
слова. Это первое.
Второе - люди. Вокруг меня шли, стояли и даже сидели на низких
скамеечках одни арабы. Ошибиться было невозможно - они и говорили
по-арабски, и я понял, что интуиция меня таки не обманула.
Молодой араб-полицейский толкнул меня в бок - явно умышленно - и
сказал:
- Еврей, чего уставился? А ну-ка, покажи документ.
Без лишних слов (я хорошо знал нравы местной полиции) я достал из
заднего брючного кармана свое удостоверение.
- Песах Амнуэль, - произнес араб вслух мое имя с таким видом, будто
каждая буква вызывала у него приступ рвоты. - Допущен в пределы зеленой
черты до восемнадцати часов. Эй, еврей, сейчас уже полпятого. У тебя
полтора часа времени. Ты не успеешь добраться до своего поселения. Чего
стоишь тут?
Я спрятал документ и пошел прочь, соображая, что делать дальше. Мне
нужно было увидеть Аль-Касми. Совершенно очевидно, что он находится
поблизости: программа могла ошибиться в выбросе не более чем на сотню
метров.
Я медленно пошел в сторону бывшей улицы Бен-Иегуды, стараясь смотреть
по сторонам так, чтобы не привлечь ничьего внимания. В лавках торговали
арабы, но я видел и евреев - один из них стоял посреди тротуара и большой
метлой собирал в кучу скомканные бумаги, обрывки каких-то пакетов и пустые
пластиковые бутылки. Где, черт возьми, банк Ха-поалим? Где машбир? По одну
сторону улицы стояли одноэтажные хибары, по другую тянулся пустырь и
котлован, на дне которого я увидел огромную кучу мусора.
По идее, чего мне сейчас не хватало, так это сегодняшней газеты или,
еще лучше, учебника местной истории. Желательно, на иврите - мои познания
в арабском, мягко говоря, оставляли желать лучшего.
На углу с улицей Бен-Иегуды (она называлась здесь как-то иначе, но
надпись была на арабском) стоял мальчишка-разносчик, продавая сладости,
лежащие на подстилке. Рядом, прямо на тротуаре, я увидел несколько пачек
газет. Так - арабская, арабская, арабская, а это... о! Чего я никак не
ожидал - газета была на русском языке. "Еврейская жизнь". Две драхмы.
Мелочь я отыскал в кармане, и через минуту просматривал заголовки,
прислонившись к кривому дереву. Газета была небольшая - четыре страницы, -
без компьютерной поддержки, типографский набор, прошлый, можно сказать,
век. Впрочем, арабские издания, как я успел заметить, были не лучше.
"Евреи должны добиваться места в парламенте!" - гласил заголовок на
первой полосе. Я пробежал глазами текст. Некий Амос Оз, писатель, автор
романа "Из грехов твоих", утверждал, что евреи никогда не получат ни
единого мандата, поскольку на каждого еврея приходится три мнения, а на
каждое поселение - своя партия. И при таком положении дел политических
свобод им не добиться до явления Мессии.
Неужели тот самый Оз? - подумал я. Писатель, которого я читал в своем
мире - левый радикал, сторонник независимой Палестины... Собственно,
почему бы и нет? История сделала кульбит, но люди-то остались, если,
конечно, они родились здесь или приехали раньше создания альтернативы. Ибо
я не думал, что сюда, в Фаластын, или как теперь называется этот анклав,
эмигрировало много евреев - при нынешнем-то раскладе сил...
- Эй, парень, - услышал я и не сразу сообразил, что мужчина в
скромной одежде говорит по-русски. - Ты, я вижу, согласен с Озом?
Мужчина, естественно, держал в руке метлу.
- Нет, - сказал я, - я не согласен с Озом. Простите, не могли бы вы
сказать мне, сколько сейчас евреев в... э-э... Палестине?
- Где? - переспросил "русский" и принялся энергично махать метлой, не
глядя в мою сторону. - Слушай, шел бы ты отсюда, а то хозяин увидит, что я
с тобой разговариваю и оштрафует...
- Так ты же сам заговорил, - резонно ответил я и услышал:
- Я думал, ты агавник, а ты, видно, карамник.
Чтоб я знал, что все это значило!
- Ухожу, - сказал я. - Только один вопрос. Сколько нас тут, русских
евреев?
- Дураков-то? - пробормотал мужчина так, что я еле расслышал. -
Думаю, тысяч пятьдесят.
Он принялся мести тротуар с рвением, достойным лучшего применения, и
я отошел в сторону. Перевернул страницу и увидел заголовок: "Арабская
полиция арестовала Хаима Викселя в поселении Ариэль". Статья в
драматических тонах повествовала о том, что вчера ночью пятеро
полицейских-арабов сорвали заграждение вокруг поселения, избили двух
евреев-охранников и ворвались в дом, где мирно спала семья строительного
рабочего Викселя. Хозяина скрутили и увели, нарушив, таким образом,
автономию поселений в черте оседлости. Викселя обвиняют в том, что он
совершил теракт: напал на автобусной остановке в Рамле на женщину-арабку и
ударил ее по лицу. Виксель утверждает, что никогда не был в Рамле, но
женщина его опознала, и теперь бедному отцу семейства грозит пожизненное
заключение. А если бы женщина сказала, что он пытался пырнуть ее ножом? -
спрашивал автор. Неужели Викселя уже расстреляли бы, даже не потрудившись
убедиться в том, что он говорит правду?
Между строк я ощущал и традиционное "доколе?" и неизбывную тоску по
свободе, но открытым текстом не было сказано ничего.
Тоскливо, господа...
На четвертой странице я нашел уголок юмора. Стоит еврей на Алленби и
спрашивает араба: как проехать к палестинскому университету. На семьдесят
пятом автобусе, - отвечает араб. Через день тот же араб проходит мимо того
же перекрестка и видит того же еврея. Опять в университет? - спрашивает
араб, удивляясь, что делает еврей в этом учебном заведении. Нет, - понуро
отвечает еврей, - я автобуса жду. Шестьдесят семь уже проехали, осталось
всего восемь...
Я скомкал газету и бросил в урну.
Ну хорошо, ясно, что в этом мире нет Израиля, а евреи живут в
поселениях, где-то в черте оседлости, и работают у арабов на черных
работах. Но где их национальная гордость? Где "лехи", где "этцель" и где
"хагана"? Где еврейские боевики и где последователи Шамира? Не верю я,
чтобы они - точнее, мы, если уж на то пошло, - проиграли в сорок восьмом
войну и с той поры смирно жили под арабским каблуком.
А, собственно, почему бы нет? Ведь это - мир, созданный альтернативой
Аль-Касми. Мир его мечты. Все нормально, господа. Мне бы еще найти самого
мечтателя...
Разумеется, я его нашел - даже быстрее, чем хотелось. В принципе, я
