что хочешь найти. А? Представляешь себе. Но тогда и искать не стоит.
Вообрази себе оранжевый туман, и наверняка в воображении он окажется
красивее, чем на самом деле. Верно? Идти нужно только тогда, когда не
знаешь, что найдешь. Вот почему так мало Путешественников. Все все знают.
Знают, что днем светло, а ночью темно, и так везде. Знают, что Голос неба
забирает часть урожая, оставляя нам столько, чтобы мы не умерли от голода.
И так везде. Верно? Знают, что новые ножи, топоры появляются на дороге,
когда этого хочет Голос. Почему появляются? Знают и это: Голос дает их в
награду за наш урожай. Мы все знаем. Зачем тогда путешествовать? А?
- Искать красоту, - убежденно сказал Лог. - Я представляю себе
оранжевый туман, но если то, что я найду, окажется невообразимо
прекраснее?
- Все-таки ты ищешь не красоту, а знание, - едва слышно сказал Лепир.
- Новое знание. Пусть это будет знание новой красоты. Но разве для того,
чтобы узнать что-то новое. Лог, нужно обязательно куда-то идти? Скажи,
разве здесь, в селении, ты не можешь насытить свою жажду нового?
- Я знаю здесь все, - усмехнулся Лог, - и между прочим, с твоей
помощью, Лепир.
- Да, я научил тебя, чему мог. А что глубоко под землей, глубже самых
глубоких колодцев? А что в песчинке, такой маленькой, что глаз наш не в
силах разглядеть?
- Да, - сказал Лог, решившись, наконец, приоткрыть перед Лепиром
часть своей тайны, не всю, не настолько, чтобы старик понял, но часть,
чтобы услышать ответ. - Я не знаю этого. И еще я не знаю, что там, высоко
над головой, выше деревьев, выше домов.
- Голос, - сказал старик. - Голос, небо и свет. Не будь Голоса, мы бы
не жили, не будь света, земля была бы бесплодной.
- А если там, откуда приходит свет и где обитает Голос, туман не
серый, а оранжевый?
- Опять ты об этом, - с досадой сказал старик. - Ты вырос, Лог.
Прежде ты слушал меня, а теперь - себя.
Лог промолчал, ему почудилось какое-то движение за тонкой стенкой.
"Мы слишком громко разговариваем, - подумал Лог. - И не о том. Не такие
разговоры принято вести в селении. О пахоте и севе. О ремонте дома. О
ремеслах. И конечно, не о красоте непостижимого".
Лог коснулся рукой тонкого плеча старика, приник к нему в темноте,
зашептал:
- Путешественник Петрин смелый человек, но он не там ищет красоту. А
ты, Лепир, не там искал знание. Ни в двух, ни в трех, ни в тысяче дней
перехода нет ничего нового - ты ведь сам был Путешественником, и Петрин
говорит то же самое. И под землей ничего нового нет. И ты, и Петрин, и мой
отец - все вы повторяли Друг друга. Один искал новую красоту, другой -
новое знание, третий - лучшую жизнь. И никто не нашел и не мог найти,
потому что шли тем же путем, что и многие до них. А нужно иначе. Совсем
иначе, понимаешь? Чтобы увидеть красоту, какую никто не видел, чтобы
узнать то, чего никто не знает, нужно ведь и сделать то, чего еще никто не
делал.
- Что ты задумал, Лог? - шепот Лепира был тревожен. - Я не понимаю
тебя. Ты говоришь странные вещи, и хорошо, если говоришь только мне. Не
забывай о Законе, Лог...
За ним пришли рано утром. Лог успел покормить малышей и оделся, чтобы
идти в поле. В это время в дом вошли несколько человек, один из которых,
судя по голосу, был старостой. Лог и не подумал прятаться.
- Честное слово, Лог, - сказал староста, связывая ему руки, - ты
неразумен, как младенец. Я предупреждал тебя... Ничего, наказание, думаю,
не будет суровым. Ты ведь впервые перед судом старейшин.
И в это время раздался Голос. Он возник из утренней тишины, сгустился
из тумана, за какие-то мгновения уплотнился, набрался сил и загремел
оглушающе над самой головой, отражаясь от стен, крыши, от всего, что
попадало ему на пути, и даже в голове Лога Голос отражался и усиливался
многократно, низкий и властный, зовущий и пугающий. Голос неба.
Все замерли. Староста едва слышно в этом грохоте кричал слова
молитвы, а у Лога пересохло В горле, и он молчал, думая в испуге, чья же
сейчас очередь умирать. Ведь не за урожаем явился Голос в этот неурочный
утренний час! Уж не за старым ли Лепиром? О себе Лог не подумал. Только
после того как Голос смолк, растаял в тумане, после того как руки старосты
неожиданно жестко схватили его за локти и потащили к невидимой в тумане
двери на улицу, только после того как закричала мать, а малыши, путаясь
под ногами, заревели почти так же громко, как Голос, только после всего
этого уже на улице Лог подумал, что явление Голоса было воспринято
старостой и всеми, кто пришел с ним, как указание: его. Лога, наказывают
справедливо.
До землянки, в которую сажали провинившихся и кающихся, Лог дошел
сам. Дорогу он знал не хуже остальных, туман несколько поредел, и Лог
видел даже плечи двух человек, шагавших рядом с ним. Лог позволил
запихнуть себя в тесное помещение, где только и было место для лежанки, а
в отверстие над головой можно было просунуть руку и даже голову, но не
больше. Дверь захлопнулась, скрипнул засов, и голос старосты сказал:
- Судить тебя будем завтра. Думай и кайся. Лог. Вот твоя провинность
перед Законом: ты хотел запретного и посягал на устои.
Шаги стихли. Лог опустился на лежанку, постель была сырой, но больше
сидеть было не на чем. "Конечно, - подумал Лог, - вчерашние разговоры
дошли до ушей старейшин. И с Путешественником, и с Лепиром". Но за
крамольные желания наказывают месячным покаянием. А потом он продолжит
свою работу. Если только... Нет, не должно случиться, чтобы его делянку
нашли. Но кто выдал? Кто слышал их разговоры? С Путешественником - плотник
Валент. А с Лепиром?
День прошел. Логу не было скучно, он размышлял. Он впервые размышлял
так неторопливо, считая свободное время не пригоршнями, а целыми охапками.
Под вечер явился староста, опустил в оконце похлебку и подождал, пока Лог
насытится.
- Завтра соберется совет старейшин, - сказал староста. - Если ты
одумался, то тебе, конечно, окажут снисхождение, и самое страшное, что
тебе грозит, - год заключения.
Год?! Год в этом земляном мешке, и выпускать будут только в поле,
потому что работать должны все. А как же мать? Как же старый Лепир? А
делянка? Ее найдут, и тогда - новое наказание, еще суровее. Все будет
кончено. Все и так кончено. Чтобы жить с людьми, нужно быть такими, как
они, как все, как каждый. А если ты хочешь чего-то иного, чего-то, о чем
нельзя и подумать? Тогда - в мешок тебя. Оранжевого тумана захотелось?
Будет и оранжевый, и зеленый в крапинку. Во сне.
Староста ушел, так и не дождавшись от Лога вразумительного ответа.
Голос и шаги его давно стихли, а Лог все сидел неподвижно, будто примерз,
хотя летняя ночь была тепла. "Нужно было уйти, - думал Лог. - С
Путешественником Петрином или одному". Какой он глупец! Он хотел слишком
многого сразу и потерял все. Через год он никуда не сможет уйти, за ним
будут присматривать, любой его шаг - а шаги его научатся узнавать в самом
густом тумане - тут же станет известен старейшинам. Пропадет мечта.
Пропадет жизнь.
- Лог, - услышал он растерянный шепот. - Лог...
Это был голос Лены. Лог мгновенно вышел из состояния полусна. Он
вскочил на лежанку и вытянул вверх руки. Ладони уперлись в низкий земляной
потолок и нащупали тонкие горячие пальчики Лены, тянувшиеся к нему из
оконного отверстия.
- Лена, - сказал Лог, - Лена...
Лена тоненько заплакала, как в ту минуту, когда он поцеловал ее в
первый раз, против ее воли, притянул к себе, сам не ожидая от себя такого
поступка, и почувствовал ее сладкие упругие губы.
- Не надо, Лена, - сказал он, морщась и стараясь придать голосу
уверенность, которой он не испытывал. - Ну подумаешь, год. На следующем
празднике Урожая мы будем вместе и навсегда.
"Вместе и навсегда, - подумал он. - Навсегда - вот это верно". Ему
тоже захотелось заплакать, губы задрожали, а пальцы царапнули по земляному
потолку, и на голову Лога посыпались мелкие камешки и песок. Смутная мысль
промелькнула в голове, и Лог даже на мгновение задержал дыхание, чтобы
мысль не ускользнула.
- Лена, милая, хорошая, - сказал он.
- Я принесла то, что ты хочешь, - неожиданно ясным и спокойным
голосом сказала Лена.
- Ты принесла...
- Топор и лопатку.
- Ты подумала об этом даже раньше меня, - пробормотал Лог.
Это была единственная возможность, и то, что Лена подумала о ней
раньше него, заставило Лога понять простую и, видимо, очевидную для всех,
кроме него, мысль: есть и кроме оранжевого тумана, кроме мечты об иной
красоте, кроме странствий и поиска неведомой истины, есть, кроме всего
этого, вещи, ради которых стоит жить. Любовь, например. Любовь, которая
поняла сердцем, что не будет Логу жизни с сознанием пустоты в душе,
необходимости существовать, подчиняясь Закону.
Лог думал об этом, и слезы текли по щекам впервые за последние годы,
он давно забыл, что способен плакать, и плакал он не о себе, а о своей
Лене, которая останется в селении и будет любить его даже тогда, когда он,
может быть, уже умрет где-нибудь в поле или на чужбине. Лог думал об этом,
а руки сами делали все, что нужно. Подхватили инструменты, начали
разбивать топором и разрыхлять лопаткой камень и песок, расширяя отверстие
окна, а песчинки и камешки сыпались на Лога, в глаза, рот, за воротник. В
ночь перед судом старейшин узника нельзя было сторожить - до людского суда
Лог оставался пленником Голоса неба. И если он не воспользуется случаем
сейчас, убежать потом будет невозможно. И Лена, милая Лена, поняла это
даже раньше самого Лога.
Отверстие над головой стало достаточно велико, и Лог с помощью Лены
выбрался из ямы, повалился на землю, тяжело дыша, а Лена стряхивала с его
лица и одежды песок, будто это было так уж необходимо сейчас, и целовала
Лога в грязные щеки.
- Вот, - сказала она потом. - Это мешки с провиантом. Это - твой, а
это мой.
И только после этих слов Лог понял смысл ее поступка, гораздо более
безрассудного, чем ему показалось вначале. Лена хотела уйти в Путешествие
вместе с Логом. Быть с ним если не здесь, то там, если не там, то нигде.
Лог прижал девушку к себе, шептал слова, которые давно хотел и не решался
сказать, слова, которые были правдой еще минуту назад, а сейчас стали лишь
средством усыпить подозрения Лены, потому что взять ее с собой Лог не мог.
Он вовсе не хотел стать Путешественником, повторять бессмысленные подвиги
Лепира и Петрина. Путь его был иным. Сейчас или никогда.
Он взвалил себе на спину обе котомки и, стараясь вспомнить путь к
своему страховочному колышку, низко пригнулся к земле, нащупывая в полной
темноте направления тропинок. Лена шла сзади, держась за конец веревки,
свисавшей с одной из котомок.
В селении было тихо, люди спали, сквозь туман не проникал ни один
лучик. Логу казалось, что он ужасно долго не может найти своего колышка,
вот-вот рассветет, и его начнут искать. Лена молчала, и Лог знал, что ее
мучит один вопрос: что они ищут? Уйти в Путешествие можно ведь в любом
направлении и из любого места, хотя бы от той же землянки.
Вот он, колышек. Вот его. Лога, зарубка, вот его, Лога, страховочная
веревка, ведущая к делянке. Лог перевел дух и обернулся к Лене. Он должен
был сейчас предать ее, и это был единственный шанс им обоим спастись.
- Лена, милая, - сказал Лог, обняв девушку и чувствуя, как сам
слабеет. - Лена, хорошая моя, я не могу уйти так, мне нужно домой очень
ненадолго. Взять кое-что. Ты тоже иди к себе и возвращайся на рассвете.
Все будет в порядке. Время есть. Вот... запомни колышек и дорогу.
