осциллографы. Молекула сцеплена из атомов, атомы - из элементарных частиц.
Природа искала и ошибалась, конструируя живое, и выбрала кирпичи слишком
массивные и сложные.
Двойная спираль - молекула ДНК - на глазах у Кима рассыпалась,
брызнули осколки, невидимая пушка разбивала их на атомы, на отдельные
частицы.
- Нужно строить живое из элементарных частиц. Поручить хранение
наследственной информации спрессованным в плотный комок нейтронам,
протонам, электронам... Ошибочная идея. В мире элементарных частиц глава -
принцип неопределенности. Наш элементарный ген окажется подвержен самым
неожиданным мутациям. Попробуйте хранить что-то в сосуде, который вечно
меняет форму, размеры, а то и просто расплывается лужицей не столе...
Голос Астахова на секунду исчез, из глубины проектора будто полилось
пространство: черное, огромное - вся Вселенная со звездами и галактиками.
Ким мчался куда-то, он не видел себя, но знал - он не в звездолете, он
просто бродит среди звезд с вещмешком за плечами, в стоптанных ботинках...
- Две ошибки. Машина объединила их. И еще тысячи... Появилась идея.
Построим ген из элементарных частиц и будем управлять им с помощью
биотоков. Принцип неопределенности станет союзником, он будет расшатывать
систему, помогать слабым сигналам мозга. Человек сможет стать камнем, или
птицей, или лучом света... Местом его странствий будет Вселенная...
- Помоги, - сказала Ольга, и Ким поднял тяжелый ящик, отнес к
махолету. У кабины, под ветром трепещущих крыльев, постояли.
- Ты сообщишь свой адрес? - спросил Ким.
- Не-а, - протянула Ольга, глядя вверх, крылья выходили на рабочий
режим. - Зачем? Ты и сам знаешь, чего хочешь...
10
Звездолет был птицей - огромным бело-черным лебедем с распростертыми
крыльями звездных датчиков, с длинной гибкой шеей, отделявшей генераторные
отсеки от жилых помещений, и с маленькой изящной головой, в которой все
давно было знакомо и привычно, от слабого серого налета на пультовых
клавишах до зеленого чучела скалистой горлянки, привезенной Кимом с Марса
еще в бытность студентом. Это был его корабль, его душа и тело. Ким стал
капитаном "Кентавра" больше десяти лет назад и теперь собирался покинуть
его - не на Земле, а здесь, в космосе. Капитана Кима Яворского ждали. В
рубке "Кентавра" - чтобы проститься, а там, в полупарсеке, на второй
планете Росс-775 - чтобы встретить.
"Не стану прощаться", - решил Ким. Шагнул в тамбур, задраил
внутренний люк, ощупал лямки биогенератора на плечах, потопал ногами,
убеждаясь, что ботинки-ускорители надежно закреплены. "Странник", -
подумал он. Вот так и мечтал учитель отправиться к звездам - с котомкой за
плечами и в стоптанных ботинках.
Ким произнес контрольный набор слов, и внешний люк исчез, оставив
неожиданную черноту и усыпанный жаркими точками звезд холод пространства.
Ким шагнул за борт. На миг он ощутил себя парашютистом из старого-старого
фильма. Сейчас он спрыгнет с крыла и понесется к земле, и ветер засвистит
в ушах, и нервы напрягутся до предела, и пальцы стиснут кольцо, но ты
летишь и знаешь, что не раскроешь парашюта, а над самой землей, когда
остриями копий протянутся к тебе верхушки елей, ты взмоешь в голубую
высоту, легко управляя своим телом и всей планетой, которая, вдруг
испугавшись тебя, ринется прочь.
"Учитель не успел, - подумал Ким. - Сколько прошло лет - тридцать?
Чуть меньше, пожалуй". "Вы трус, Игорь Константинович". Эти слова изменили
тогда три жизни. Его, и Ольги, и Астахова. Учитель не увидел звезд вблизи,
но довел свою науку - эрратологию - до изящества и совершенства, с
которыми нельзя было не считаться. Из множества ошибок и заблуждений, как
легендарная птица-феникс, возродилась Истина. И он, Ким, ставший к тому
времени звездным капитаном, услышав о смерти Астахова, явился в Институт
эрратологии и рассказал странную притчу. Притчу о Страннике...
Ким оттолкнулся ногой от обшивки и поплыл от "Кентавра". Он
прислушался к своим ощущениям - тело было послушно, готово а миг приказа
стать невидимым и всепронзающим лучом или, наоборот, плотнейшим комочком
материи, для которого не страшны самые горячие звездные недра.
"Странник идет к звездам", - подумал Ким. Корабль превратился в
блестку и спрятался в звездной стае. Ким остался один - он и звезды.
Щелкнул переключателем на плече и ощутил в себе великую силу - силу
Человека...
В рубке "Кентавра" стереоэкран на миг полыхнул ярким пламенем, и
человек, только что паривший в пространстве, исчез. Люди вздохнули
облегченно, но работа только началась, и они перевели взгляды на другую
группу приборов, контролирующих полет Странника.
"Все в порядке, - утверждали сигналы. - Странник идет к звездам.
Ждите его".
П.АМНУЭЛЬ
ВЫШЕ ТУЧ, ВЫШЕ ГОР, ВЫШЕ НЕБА...
Дело было давно, но потому-то
и стоит рассказать о нем, пока оно
не забылось совсем.
Г.Х.Андерсон
Путешественник пришел в селение вечером в день Урожая. Он ходил от
дома к дому, искал пристанища и нашел его у плотника Валента. Лог узнал о
Путешественнике, когда уже стемнело и выйти не было никакой возможности:
мать усадила его качать малышей, а сама возилась на кухне. Лог нервничал -
в свои недолгие семнадцать лет он ни разу не говорил с Путешественником,
таким вот, только пришедшим, пахнущим дальними полями и странствиями.
Старый, больной, никому уже не нужный Лепир, от которого Лог услышал
множество историй, странных, как осенняя сушь, тоже был когда-то
Путешественником, он пришел в селение задолго до рождения Лога, и его
рассказы, сто раз слышанные, обросли выдуманными подробностями, а Логу
нужна была правда.
Когда малыши заснули. Лог прилег в своем углу и стал ждать утра. Он
знал, что не сможет заснуть. Возбуждение нарастало, даже после ссоры с
Леной он не был так взволнован. Путешественник. Вот действительно смелый
человек. На памяти Лога никто в селении не решился так вот выйти однажды
за дома без страховочной веревки и пойти в туман, куда понесут ноги,
отдавшись на волю случая. Когда-то - Логу было два года - ушел и не
вернулся его отец. Потом мать привела отчима, родились малыши. Отчим был
человеком спокойным, уходить не собирался, жил для матери, для детей, для
дома, но недолго жил, вот в чем беда. Совсем недавно, весной, балка упала
с крыши, и не стало отчима.
Путешественники казались Логу идеалом человека. Из-за этого и
поссорился он с Леной. Обычно они встречались у заброшенного дома, что
стоял на окраине селения. Там никто не жил, слава у дома была дурная,
вроде в нем водились привидения. Никто их, конечно, не видел, а слышали
многие, в ночном тумане слышно хорошо.
- Ты представляешь, - сказал в тот вечер Лог, - найти новое селение,
новых людей, узнать новые поля. Новые голоса, непонятные, таинственные. И
запахи. В хорошую погоду можно взобраться на дерево и увидеть листья.
Когда я был маленьким...
- Ты и сейчас лазаешь на деревья, - чужим голосом сказала Лена. - Я
же знаю, и все знают, и когда-нибудь тебя накажут. Я не хочу, чтобы ты
сломал себе шею, понятно?!
- Ну что ты, милая, - ласково сказал Лог, - я не упаду с дерева даже
в самую густую полночь. Потрогай, какие у меня цепкие пальцы.
Лена оттолкнула его и пошла прочь, мгновенно скрывшись в тумане. Лог
услышал, как она идет к своему дому, и бросился за ней, вытянув по
привычке руки, чтобы не налететь на что-нибудь.
- Лена, милая, - говорил он, - я никогда больше не буду лазить на
деревья, ты слышишь меня?
Лена остановилась, и Лог услышал:
- И не будешь запутывать веревку, чтобы тебя не нашли, когда ты
уходишь из селения?
Лог замер. "Знает, - подумал он. - Неужели знает? И скажет? Что, если
скажет?"
Лена ушла, а он стоял, раздумывая, что делать дальше. С того вечера
они не виделись. Лена то ли сердилась, то ли охладела к Логу, а он не
искал встреч, хотя и безумно скучал в первое время. Боялся проговориться.
Никто не должен был знать о том, что Лог, выйдя из селения в поле, нарочно
запутывает свою страховочную веревку. Чтобы его трудно было найти, чтобы
никто не узнал, куда он ходит и что делает. Никто. Даже Лена.
Путешественник носил длинную бороду, одежда его была старой, много
раз залатанной, котомка имела столько кармашков, что, казалось, только из
них и состояла.
Лог столкнулся с Путешественником, когда, постучав, открыл дверь и
вошел в темную прихожую плотника Валента. Утром туман немного поредел,
хотя, конечно, до вчерашней прозрачности было далеко. Но, подойдя
вплотную. Лог все же сумел рассмотреть Путешественника. Хорошо, что
плотник не мог увидеть этого взгляда, иначе наверняка побежал бы к
старосте. А Путешественник увидел и понял, и, отступив с порога,
молчаливым жестом пригласил Лога войти. Плотник последовал было за ними,
но его ждали в мастерской, и он ушел, пробормотав что-то, на что Лог не
обратил внимания, а Путешественник не расслышал.
Путешественник скинул с плеч котомку и сел рядом с Логом на широкую
скамью. От него действительно пахло чем-то незнакомым, далеким и
притягательным. Лог умел различать тысячи запахов, но этот был не обычен и
не сравним ни с чем.
- Меня зовут Лог, - начал юноша со стеснением в голосе.
- А меня Петрин, - спокойно сказал Путешественник. - У меня мало
времени, я хочу до темноты пройти как можно больше.
- Ты... вы... - Лог поразился. То, что он услышал, не вмещалось в
сознании.
- Да, - усмехнулся Путешественник. - Я ухожу. Я никогда не
задерживаюсь в одном селении больше чем на два-три дня. А ваше невелико, и
я решил ограничиться ночлегом.
Путешественник очень правильно выговаривал слова и строил
предложения, как дома из плотно пригнанных бревен. У Лога мурашки побежали
по коже, когда он представил, как Путешественник каждое утро вскидывает на
плечи котомку и идет в туман, в серое ничто, не зная не только, будет ли
он ночевать под крышей или в поле, но не зная даже, доберется ли
когда-нибудь до человеческого жилья или этот день станет для него днем
неудач, и он, окончательно заблудившись в тумане, так и останется навсегда
среди деревьев или скирд, и будет бродить и кричать, и клясть судьбу, пока
не умрет от голода, а потом, много дней спустя, кто-нибудь из ближайшего
селения при уборке урожая случайно наступит на его побелевшие кости и
мгновенно ужаснется, как ужаснулся Лог, однажды нащупав ногой что-то
твердое и круглое. Он присел на корточки и увидел череп. Лог крепко
вцепился тогда в страховочную веревку и потянул, убеждаясь, что она все
так же надежно привязана к одному из множества столбиков безопасности на
окраине селения.
Никто - Лог был уверен в этом! - не решался на Путешествие дважды.
Максимум, на что мог надеяться человек, это пройти от одного селения до
другого, случайно оказавшегося на пути. Но сам этот путь, который мог
продолжаться от одного дня до долгих недель, так выматывал любого, что
Путешественник навсегда оставался в том селении, до которого он с таким
трудом добрался. Как же идти, если не знаешь куда, если не видишь пути,
если все время возвращаешься назад, плутая в тумане, если холод забирается
