что, ни про что пятнадцать тысяч человек. Причинно- следственные связи в
двумерном пространстве совести привели к однозначному результату, и мозг
планеты (он занимал почти весь ее объем, вплоть до кипевшего лавой ядра),
потеряв способность мыслить последовательно, принялся методично уничтожать
им же созданное население.
Так вот и начинается безумие, если говорить о планетах.
Возможно, что совесть Андрея устремилась именно к этой планете
потому, что спасти "крабиков" не представляло большого труда - планета их
создала, планета их погубила, она же и воссоздала погубленное, она не
помнила цели, но средства запомнила и воспользовалась этими средствами,
вполне доступными любой планете с подкорковым разумом лавового типа.
Людмила, поднявшаяся вслед за сыном, пересекла облачный слой в другой
области двумерного пространства, к тому же, сам тип измерений едва заметно
сместился, и потому не совестью стало ощущать себя сознание Людмилы, но
стыдом за все, что сделали люди с существами иных планет, звезд и
галактик.
Совесть конструктивна, стыд пассивен. Людмила терзала себя, но ничего
не могла исправить - что сделано, то сделано. Она облилась слезами над
серой пылевой туманностью: всем, что осталось от некогда прекрасного мира
в галактике, располагавшейся в трехстах миллионах световых лет от
Солнечной системы. Она страдала и, зная, что миров, подобных тому, чья
смерть так ее взволновала, еще очень и очень много, Людмила понимала, что
для сохранения здравого рассудка нужно немедленно вернуться на Саграбал.
- Андрюша! - воскликнула она, когда вновь увидела над собой
серо-сизое небо и лица бывшего мужа и его любовницы.
- Он только что вернулся, - сказал И.Д.К., и Людмила, повернув
голову, встретилась взглядом с сыном.
Им не нужно было времени, чтобы все вспомнить, а остальным пришлось
рассказывать, и рассказ этот оказался столь же бессвязен, сколь велики
были попытки Андрея и Людмилы создать хотя бы отдаленное подобие
хронологии. Резюмируя, И.Д.К. сказал, с сомнением в мыслях:
- Теперь, мне кажется, я понимаю, почему молчала Вселенная.
- Я тоже, - подал голос Ричард, - и это ужасно.
- А я не поняла ничего, - призналась Джоанна.
- Мы убили их всех, - сказал Муса.
И.Д.К. посмотрел на Йосефа - его реакция, реакция человека, более
других разбиравшегося в высших сфирот, была важнее прочих.
Но Йосеф молчал. Молчал голос Йосефа, молчали мысли Йосефа, он
никогда прежде "молчанием космоса" не интересовался, да и не знал, скорее
всего, об этой гойской проблеме.
- Мы убили их всех, - повторил Муса, будто в его мыслях эта фраза
вертелась кольцом магнитофонной ленты. - И мы должны их всех оживить.
- А чем мы, скажите на милость, занимаемся? - сказал И.Д.К. - Или вы
воображаете, действительно, что Код управляет лишь земной цивилизацией, и
что Творец, кем бы он ни был, лишь нами, людьми, более того - евреями,
ограничил деятельность свою? "И восстанут мертвые", верно? Почему вы
думаете, что это только о наших, земных, мертвецах? Почему не обо всем
живом и разумном, что было создано и погибло - от наших ли действий или по
естественным, с позволения сказать, причинам?
- Мамочка, - сказал Андрей, который не очень внимательно слушал
пререкания взрослых. - Мамочка, ты знаешь, Хаим все еще не попал на
Саграбал. Его нет здесь.
И тогда все замолчали, и мысли свои прихлопнули усилием воли, и
посмотрели на Андрея, а он, смутившись от неожиданного общего к нему
внимания, продолжал:
- Хаим вообще не на планете... Это какое-то место... Нет, я не могу
рассказать...
- Не рассказывай, ради Бога, - удивительно кротким голосом прервала
сына Людмила. - Закрой глаза, открой мысли. Можешь?
Андрей не ответил - обиделся.
Среди безвременья заоблачной выси (говорить ли о выси там, где нет и
глубины?) увидел или, точнее, ощутил Андрей некий остров. Не планета. Не
звезда; звезда была бы тускла и прозрачна - как еще может выглядеть звезда
в пространстве невыраженных ощущений? Это был остров - двумерная
ограниченность в трехмерной бесконечности. Забытая и легкая твердь.
Пересадочная станция, - подсказал И.Д.К., и Андрей согласился.
Хаиму было хорошо. Он летал над чем-то, что с высоты выглядело сразу
всеми рассказанными ему сказками. Он не мог отделить одну от другой, да и
не хотел. Ни пространства, ни времени на Острове не существовало.
Измерение сказок?
Скорее, измерение воображения, - подсказал И.Д.К., и Андрей
согласился.
Хаиму было хорошо, потому что он сам создавал мир, в котором жил. Мир
был низок, а летать хотелось высоко, и Хаим придумал высокий мир, так и не
поняв, что понятие высоты существует лишь в его воображении, как и понятие
добра и зла - добром он наделил все живое, а зло отдал мертвому, которого
на Острове было предостаточно, а если чего недоставало, то воображение
Хаима достраивало мертвечину зла.
Присутствие Андрея Хаим ощутил, он Андрея даже увидел, он с Андреем
даже обменялся мыслями, а потом попросил уйти, потому что с ходу не смог
разобраться, что принес ему Андрей - добро или зло.
- Тебя мама ждет, - подумал Андрей.
- Ждет? - усомнился Хаим и был прав, в мире без времени ожидание
теряло смысл.
- Где ты? - спросил Андрей. - Как сюда попал?
- Пришел-прилетел-приполз-явился.
- Иди-лети-ползи за мной.
- Нет, - сказал Хаим неожиданно твердо, и Андрей перестал его
ощущать, он оказался вне представлений Хаима о добре и зле; измерения, в
которых они существовали, перестали пересекаться, и Андрей вернулся в мир
совести, где ему стало страшно, он понимал, что здесь воплощенного зла
куда больше, чем того легкого зла, что создавал Хаим на своем Острове,
выдержать этого Андрей не мог и ринулся под облака, как в теплую воду
бассейна после ледяного воздуха зимней московской улицы...
- Я смогла бы найти Хаима по тем вешкам, что показал Андрюша, -
сказала Людмила.
- Думаю, что и я сумел бы, - согласился И.Д.К.
- Я сама, - это была мысль Дины, и все подчинились ей, не задавая
вопросов.
Дина ушла по-английски - не попрощавшись.
* * *
Этот эпизод нуждается в комментарии, хотя большинство читателей
именно его восприняло без внутреннего протеста. Мир, в котором оказался
Хаим на своем пути к Саграбалу, очевидно, принадлежал к группе миров, в
терминах физики имманентного пространства называемых "креационными". Я
интересовался статистикой - оказывается, примерно два процента людей Кода
приходили на Саграбал именно таким путем.
Проблема, однако, в том, что среди множества описанных символьных
измерений мироздания - "сфирот", в терминологии Кода - попросту нет того,
где был обнаружен Хаим. Возможно, его нет сейчас. Возможно, его вообще
никогда не было. Возможно, оно только появится - такой вариант не исключен
тоже. Поэтому физики (см. дискуссию по проблеме Миньяна в "Физическом
сборнике", Израиль-11, год Исхода 201) предпочитают относить эпизод с
поисками Хаима к категории артефактов, каких действительно достаточно в
вероятностной Вселенной, где количество сфирот определено лишь
статистически и меняется с изменением физических условий.
Моя реконструкция основана на знании документа, о котором я упоминал
в начале повествования. Я вернусь к этому документу впоследствии, а пока
прошу поверить мне на слово - было именно так.
* * *
По взаимному согласию - разошлись.
Джоанна и Ричард вернулись к людям, пришедшим на Саграбал за
последние сутки - от зари до зари, если называть зарей смену мрака светом.
Людмила с Андреем продолжали в излучине реки строить для прибывших
поселение, хотя те и сами могли бы справиться с задачей. Йосеф с И.Д.К.,
решив заняться исследованием планеты с воздуха, сразу же и приступили к
выполнению задуманного, а Муса остался на поляне, погруженный в себя, - он
продолжал решать задачу, не имевшую в тот момент решения.
И.Д.К. согласился с предложением Йосефа только для того, чтобы чем-то
занять мысли и душу, не думать о Дине и не провалиться в трясину страха за
нее.
Они поднялись над лесом и увидели сверху лагерь - один из тысячи, -
где в зарослях травы-дорожки бродили сотни людей, многие из которых уже
вполне освоились и, осознав себя строителями, возводили и уничтожали
странные сооружения, ни к чему не приспособленные - разве что служившие
доказательством причастности человека к природе этого мира. Среди них
бродили и Ричард с Джоанной - старожилы! - объясняя растерявшимся (таких,
впрочем, было немного) простые истины Саграбала. Истина первая: этот мир
наш, и он нас принял. Истина вторая: в этом мире мы можем все. И третья
истина, которая следовала из первых двух: мы еще не знаем своих в этом
мире возможностей, и потому нужно быть очень осторожными.
Предостережение казалось излишним - люди были осторожны, в том числе
и те, кто на Земле имел характер агрессивный и даже злобный.
Йосеф переместился на сотню километров в сторону поднимавшихся из-за
горизонта гор, и И.Д.К. последовал за ним - оба прибегли к телепортации.
Йосеф возник неподалеку, метрах в десяти, и И.Д.К. едва удержался от
смеха - очень уж нелепо выглядел Илья Давидович, стоявший в воздухе будто
на твердом полу и даже притоптывавший ногой в нетерпении; фалды пиджака
болтались, туфли же выглядели полным анахронизмом. Почему-то именно сейчас
И.Д.К. пришло в голову, что одежда, которая все еще была на них, стала
даже не анахронизмом, а просто бессмыслицей. Стеснялся ли он своего тела?
Нет, конечно, так же как ни в малейшей степени не стеснялся своих мыслей,
обнаженных по природе своей, не прикрытых с некоторых пор одеждами лжи.
Почему, обнажив мысли свои, они до сих пор инстинктивно противились
следующему естественному шагу?
И.Д.К. перестал думать об этом, потому что Йосеф сказал, всматриваясь
в темное пятно далеко на горизонте:
- Я не вижу деталей.
Бросив себя на высокий холм, где, казалось, и находилось пятно,
И.Д.К. обнаружил лишь густые заросли все той же травы- дорожки, которая в
растерянности пошла волнами, не понимая, чего хочет И.Д.К., а он и сам не
знал этого, но, осмотревшись, увидел все то же темное пятно - на фоне
уходившего за горизонт леса. Пятно висело в воздухе и, похоже, едва
заметно шевелилось. Это подтвердил и Йосеф, опустившийся рядом. Он
предпочел преодолеть расстояние по воздуху и мысленно показал И.Д.К., как
пятно изменяло свое положение по мере того, как Йосеф, раскинув руки,
удерживал тело Мессии от падения и направлял его по прямой к цели,
эфемерность которой стала ему быстро ясна.
Теперь они поменялись ролями - И.Д.К., преодолевая неожиданный и
странный приступ боязни высоты, бросил свое тело в воздух, а Йосеф исчез,
чтобы в следующее (или - в то же самое?) мгновение возникнуть там, где,
как они оба были уверены, находилось пятно.
Пятно мерно, будто бурдюк толстого барана, колыхалось на полпути к
горизонту. Примерившись и оценив расстояние (возможно, совершенно
неправильно), И.Д.К. нырнул, телепортируясь, и сразу же вынырнул.
Никуда.
* * *
У Мусы были свои соображения, которыми он не хотел пока ни с кем
делиться. Скрывать свои мысли он не умел - точнее, ему казалось, что, если
он старается о чем-то не думать, то окружающие сразу узнают об этом его
намерении и из любопытства (а может, и по иным причинам) начинают копаться
