столица: город был большим, только это и мог сказать И.Д.К., описывая
увиденное. В глазах зарябило от напряжения, И.Д.К. прикрыл веки и тогда
понял, что видел вовсе не земной город - да, время, но не место...
И.Д.К. бросил взгляд вокруг, стараясь сориентироваться более точно.
Если он видел перед собой временной срез всей Вселенной, найти здесь
Землю, и уж тем более - Мусу, было задачей поистине безнадежной.
И.Д.К. пронесся по двадцатому веку будто комета Галлея, единым
взглядом охватив события не только земной истории, но и всего, что
происходило на этом срезе трехмерного времени во всей Вселенной.
Не обратив внимания на десятки взрывов в галактических ядрах,
осветивших всепроникающими квантами времени события, происходившие на
Земле, И.Д.К. опустился по горному склону и, будто сквозь гряду облаков,
проник к век девятнадцатый - Мусы здесь не было, путь лежал глубже, а в
семнадцатом веке Мусы и быть не могло, И.Д.К. не сразу понял - почему
именно. Он успел пронестись, будто на санках по снежной целине, сквозь три
века, и лишь тогда до него дошла простая, по сути, аксиома: в трехмерном
времени существуют свои запреты, и путешественник не волен
останавливаться, когда пожелает.
Вязкая точка горизонта даже не приблизилась, а вершина горы
отдалилась чуть ли не в бесконечность, и И.Д.К. с ужасом подумал, что,
когда нужно будет возвращаться, он может и не найти того времени, откуда
стартовал.
Ужас, впрочем, был мгновенным, И.Д.К. отделился от него, и перед
глазами возникло лицо Мусы.
Седьмой век. Где?
И.Д.К. упал в чьи-то объятия, ослепительный дневной свет заставил его
зажмуриться, и голос Йосефа сказал:
- Хорошо, что ты сумел затормозить. У Ричарда это не получилось, и он
провалился во времена фараонов. Подождем?
Открыв глаза, И.Д.К. обнаружил, что стоит, погрузившись по щиколотку
в горячий песок пустыни. Солнце было привычным, а фигура Ильи Давидовича
Кремера вполне материальной. Мессия был обнажен по пояс и бос, но кипа
плотно сидела на макушке, а черные брюки, хотя и выглядели нелепо,
окаймленные золотом песка, представлялись непременным атрибутом странника
во времени. Голосом Йосефа Дари Мессия повторил:
- Подождем?
Ждать им пришлось недолго.
* * *
Истинная история происхождения Ислама была предметом научных
дискуссий на Израиле-3 лет сто назад, а сейчас каноны определились и не
вызывают сомнений. Но, канонизировав известное, современная историография
не нашла ни единой возможности связать явление Мусы Шарафи в Мекке
середины VII века христианского летоисчисления с историей Исхода. По
мнению Ицхака Садэ (Институт религий, Израиль-2), история курайшитов
принципиально независима, поскольку в те времена Код не мог быть прочитан
даже на мутационном уровне. Во временные пластовые сдвиги Садэ не верит,
поскольку, видите ли, современная физика не дает им
адэкватно-непротиворечивого описания.
Можно подумать, что процесс Творения современная физика описывает на
удовлетворительном уровне.
Код предстояло распространить среди всех людей на планете, и кто ж
это мог сделать, кроме евреев, чьи гены изначально содержали необходимую
генетическую информацию? Евреи, потомки которых - из колена Исмаила -
стали прародителями арабской нации. Ислам рассеял Код по планете не хуже,
чем иудаизм. Есть еще и христианство, но о нем - потом.
Пребывание Мусы Шарафи в реальном прошлом документировано (см.
подборку материалов в хранилище Института физических измерений на
Израиле-7), неясны были лишь интерпретации. Надеюсь, что читатель, не
скованный догмами ортодоксальной историографии, догадался о том, что
произошло четырнадцать лет спустя после явления Мусы Шарафи в храм Каабы,
в августе 670 года, когда Муса-Абдаллах, сын Абд аль-Муталлиба, муж Амины,
возвращался в Мекку из поездки в город Дамаск.
И.Д.К. с Йосефом выловили караван в пустыне, а Ричард, находясь на
грани измерений и готовый поспешить на помощь, фиксировал подробности этой
первой операции, связанной с проникновением в реальное физическое время.
* * *
И явились они пред взором Абдаллаха, и тот простерся ниц, не зная -
радоваться спасению или печалиться расставанию.
- Я хочу увидеть своего сына, - закричал он. - Моя Амина должна
родить со дня на день!
- Почему ты думаешь, что у тебя родится сын? - спросил Йосеф.
- Я люблю Амину, - помолчав, ответил по-арабски Муса Шарафи,
Абдаллах, сын Абд Аль-Муталлиба, - я люблю ее как цветок в пустыне ранней
весной, а любовь всегда рождает мальчиков. Мы хотели сына, как могло быть
иначе?
- Как... как ты собираешься назвать сына? - спросил Йосеф и замер в
ожидании ответа.
- Мухаммад, - сказал Абдаллах. - Я хотел сам воспитать его. Я хотел
внушить ему, что Бог един. Я хотел, чтобы курайшиты поняли, в чем истина
мира, чтобы они перестали поклоняться идолам, как сделали это вы, евреи. И
разве не того же требует Код? А ты... вы...
Абдаллах сжал кулаки и встал, но злость, вспыхнувшая в его глазах,
сменилась мгновенной тоской - он вспомнил любимую свою Амину, оставшуюся
вдовой, и отца своего с матерью, и братьев с сестрами, и Мекку вспомнил
он, город юности с шумным базаром и храмом Каабы, и перевел взгляд на
пологий холм, неподалеку от главного лагеря, на серо-голубое небо
Саграбала, на лица людей, которых он любил уже многие века, но когда-то и
ненавидел тоже, и хотел погубить, и ощущение это на мгновение вернулось,
взорвалось яростью и рассеялось в воздухе, как рассеивается до полной
неразличимости даже непредставимая мощь ядерной ударной волны.
Он хотел домой.
- Что ж, - сказал Йосеф, обращаясь скорее к самому себе, чем к Мусе,
- ты передал своему сыну по наследству то, что мог. Он привел людей к
единому Богу. Аллах - имя ему.
- Аллах, - повторил Муса, прозревая.
* * *
- Этот испанец, - сказала Людмила, - объявился на Саграбале в тот
самый момент, когда ты, дорогой Илюша, начал свой поиск в красном пятне.
И.Д.К. поднял голову - пятно, дверь в провал времени, висело под
облаками и едва заметно колыхалось.
- Удалось ли установить какую-нибудь закономерность? - спросил он. -
Эти воскресшие - они из разных эпох или из одной?
- Из разных, - сказала Людмила. - И у меня вовсе не создалось
впечатления, что первыми воскресают праведники.
- Вот теперь, - подал голос Йосеф, - можно начать восстановление
Третьего храма.
- Мы, - ответил И.Д.К., - начали строить Третий храм в тот момент,
когда воскрес Лопец.
Йосеф посмотрел И.Д.К. в глаза.
- Послушай, - продолжал И.Д.К., - в нашей десятке ты единственный,
кто был близок к Творцу всю жизнь. В плоть и кровь твою вошла привычка
говорить с Ним в определенное время, совершать определенные действия,
выполнять заповеди, начертанные Им.
- Я понял тебя, - подумал Йосеф. - Я не произнес ни единого
благословения после того, как оказался здесь, на Саграбале. Я ни разу не
подумал о том, что здесь нужно построить синагогу. Я ни разу не пожелал
наложить тфилин и не пожалел о том, что у меня нет моего привычного
талита. Все так.
Он помедлил, обратившись за поддержкой не к И.Д.К., но к Мусе,
который сидел на пороге своей лачуги и глядел в серое небо с равнодушием
отшельника, давно утратившего связи с жизнью. Мысль Мусы уловили все:
- Ты говорил с Ним, Йосеф. И я говорил с Ним. Потому ты и не молился
Ему, уйдя с Земли. И я тоже ни разу не совершил намаза. Вместо этого мне
захотелось...
Он перешел от словесной речи к образной, и все увидели глазами Мусы
пыльную Мекку, храм Каабы, и женщину, чем-то неуловимо похожую сразу на
Людмилу, и Дину, и Джоанну. Женщину звали Амина, она умерла полторы тысячи
лет назад, родив пророка, и теперь, сидя на пороге своего дома, Муса, отец
Мухаммада, ждал воскрешения своей жены.
- И сын твой Мухаммад вернется тоже? - спросил Йосеф, и Муса
улыбнулся печально, он понял скрытый смысл вопроса. И ответил:
- Пророк вернулся. Он там, где Мессия. - Подумав и найдя в глубине
сознания слова, близкие к объяснению смысла, Муса добавил: - Мессия и
Пророк создают каркас Мира. Саграбал - связь между ними и материальными
измерениями. Именно эту задачу в прежние времена выполнял Храм. Значит...
- Значит, - подхватил Йосеф, - мы сейчас делаем то, что делал
Первосвященник в обоих Храмах. Осуществляем связь материальных измерений с
нематериальными сфирот. И не нужно мудрствовать. Мертвые воскресают, и
наша задача - принять их в мир.
* * *
И.Д.К. с Диной проводили ночи на той опушке, где они впервые увидели
Стену имен. От Стены, перерезавшей планету надвое, остался слабый след -
казалось, что в воздухе проходит невидимая граница. В ночные часы
Вселенная съеживалась до нескольких простых измерений - взгляд, мысль,
любовь, нежность, страсть.
- Я очень боялась, что Люда будет ревновать и все разрушит, - сказала
однажды Дина, нарисовав образ разъяренной фурии - женщины с горящим
взглядом и длинными жилистыми руками. - Как хорошо, что она встретила
Илью!
- Хорошо для них или для нас? - улыбнулся И.Д.К.
- Наверное, больше для нас, чем для них.
- Ты... ты больше не боишься за Илью и Хаима? - спросил И.Д.К., он
знал, что Дина уже несколько раз пробовала отыскать сына по тем вешкам,
которые показал Андрей. Попытки не удались, но Андрей время от времени
разговаривал с Хаимом, точнее - получал от него мысленные послания, из
которых следовало, что мальчику хорошо, и он вовсе не жаждет встречи с
мамой.
- Ну... - сказала Дина, помедлив, - если и боюсь, то только одного.
Она показала - чего именно. Дина боялась монстров. Многолапых существ
с тремя головами, зловонно дышавших и пожиравших все живое.
- О чем ты? - изумленно подумал И.Д.К.
- Это может произойти в любую минуту, - подумала Дина.
- Не может, - уверенно сказал И.Д.К., но его уверенность Дину не
обманула.
- Что ты сможешь сделать, если это случится? - спросила она, и "это"
немедленно спроецировать в сознании И.Д.К. невероятно сложной картиной
разбойных нападений, налетов, стихийных бедствий, и все это было,
насколько понял И.Д.К., отголосками земных воспоминаний - даже не о самих
событиях (когда это Дина присутствовала при налете?), но об их описаниях
на страницах газет, в том числе и ивритских, в которых Дина мало что
понимала, а цветные фотографии лишь возбуждали фантазию, ничего толком не
объясняя. Возможность разбойного нападения на Хаима неких инопланетных
монстров представлялась И.Д.К. не просто нелепой, но и физически
невозможной.
* * *
Многие из моих критиков нашли немотивированными эти страницы
повествования. Между тем, я уже призывал читателя погрузиться, насколько
это возможно, в психологию человека Кода, знавшего, что Код существует,
умевшего использовать преимущества, Кодом данные, но не понимавшего еще
сути того, что происходило.
Современному человеку зачастую непонятно, как можно было, зная уже о
существовании множества измерений мироздания, в том числе и
нематериальных, не задумываться о том, что ни одно из измерений (сфирот -
буду пользоваться этим словом, оно точнее) не существует само по себе.
Прошу принять к сведению: И.Д.К. и остальные люди Кода еще не знали,
например, о законах интерференции сфирот, и уж, тем более, не умели этими
