законами пользоваться.
Иными словами: каждый современный человек понимает, что нельзя было
разговаривать так, как разговаривали, лежа на холме под ночным небом
Саграбала, Дина с И.Д.К. Однако никто из них, первопроходцев, еще не знал
этого.
Естественный результат: они вызвали к жизни события, которых избежал
бы нынче любой ребенок.
* * *
Сначала они услышали, как закричал Андрей.
Потом - сразу - И.Д.К. увидел, что холм, на котором лежали они с
Диной, стал островом в мутном, бурлящем и жарком болоте, от которого
исходил сладковатый запах тления. Переход от идиллии к кошмару был
настолько неожидан, что И.Д.К. принял верное решение мгновенно, не дав
себе труда подумать. Он держал Дину за руки, так они и оказались в том
дальнем лагере, где Людмила с Андреем принимали людей, а с некоторых пор -
и бывших мертвецов, которые знали о своем воскрешении, но воспринимали
явление в материальный мир совершенно по- разному, в зависимости от
времени и места своего проживания на Земле.
От лагеря ничего не осталось. Площадка, на которой еще минуту назад
стояли десятки созданных Людмилой домиков для "воскресших", превратилась в
глубокий овраг, будто планета вывернулась наизнанку. На дне оврага
плескалась и пучилась та же болотная жижа, источавшая запах мертвечины. В
первое мгновение И.Д.К. показалось, что Людмила, Андрей и все, кто здесь с
ними находился, барахтаются в глубине, и выдернуть их оттуда не удастся,
даже приложив все мысленные и физические усилия. Крик Дины вернул его к
реальности - он увидел сначала Людмилу, стоявшую метрах в ста на небольшом
возвышении, а затем и Андрея - рядом с матерью.
- Дина! - позвал И.Д.К., но Дина уже опередила его, он увидел ее
рядом с Андреем и сам мгновение спустя оказался там же. Сын немедленно
схватил И.Д.К. за руку и прижался к нему всем телом.
Островку, на котором они стояли, жить оставалось не больше минуты -
мертвое болото, хлюпая и предвкушая легкую добычу, ленивыми волнами
подкатывалось к людям.
- Андрюша, - пробормотал И.Д.К., - отпусти меня, так мы не справимся.
Я сейчас...
Призвав мысленным криком Йосефа, Мусу и Ричарда, И.Д.К. вывалился в
какое-то из нематериальных измерений, не пересекавшееся ни с одним из трех
измерений времени. Не задавая конкретных координат, он бросил себя в
видимое ничто сфирот духовных ценностей и обнаружил, что стоит на гладкой
поверхности огромного кристалла под черным беззвездным небом, рядом
возникли друзья, И.Д.К. видел их лица, не зрением, конечно (как оно могло
помочь в полной темноте?), он ощущал их мысли, а мысли эти очерчивали и
контуры тел, и выражения лиц.
- Похоже, - сказал И.Д.К., не тратя времени на вступление, - похоже,
что виноват я, потому что не подумал о защите от иных форм жизни. Дина
показала мне, чего она боится, но я не поверил. Я решил, что этот мир -
наш. Я был глуп.
- Вопрос в том, - вступил Ричард, - сможет ли эта гадость уничтожить
лагеря на Саграбале. Откуда она взялась и почему - вопрос вторичный.
Мысль Мусы оказалась более определенной:
- Нужно слить эту нечисть в начало времен.
Трое мужчин посмотрели на четвертого и увидели вовсе не то, к чему
успели привыкнуть. Муса Шарафи, араб из Газы, отец пророка, понимавший мир
интуитивно, а все непонятное сводивший к козням неверных, этот Муса
предстал перед ними в очерченной мыслью ипостаси джинна из старинных
сказок, с рожками на голове и копытами на ногах, и рост его был
неопределим, как неопределимы размеры еще не высказанного умозаключения.
- Объяснись, - коротко сказал И.Д.К.
Муса лишь покачал головой, и рожки странно зазвенели, будто
колокольчики. В следующее мгновение он унесся, вытянувшись в длинный шнур,
и остальные последовали за ним, поняв, что в критической ситуации
лидерство Мусы не нужно оспаривать.
Муса мчался вдоль нитяных сфирот, большая часть которых, будучи
нематериальной, определяла моральные и духовные сущности и пересекала
физический мир в бесчисленном множестве точек, создавая бесконечномерную
топологическую сеть, подобную тонким стежкам старинного восточного ковра.
Неожиданно для И.Д.К., Муса вывел их в физическую глубину
межгалактического пространства - вместо полной тьмы проступили контуры
далеких разноцветных спиралей, повернутых под разными углами.
- Звезды? - сказал Ричард.
Муса не знал, действие не предполагало понимания.
- Нет, - отозвался Йосеф, - это месторождения разума. Миры, которым
не была дарована Тора. Миры, которые...
Он не завершил фразу - навстречу понеслась туго закрученная
трехвитковая спираль, лохматившаяся и распадавшаяся на отдельные точечки
звезд, а звезды убегали в стороны, оставляя на пути одну - расширявшийся в
пространство оранжевый шар. Излучение должно было слепить, но И.Д.К.
смотрел, не щурясь, и почему-то это, совершенно неприметное,
обстоятельство поразило его более, чем все, виденное прежде. С ощущением
этого чуда он и свалился на поверхность планеты, пролетев сквозь
атмосферу, будто пуля сквозь живые ткани тела.
Звезда удивленно светила с неба, рядом стояли друзья - уже и Муса
присоединился к группе в своем обычном облике, - и И.Д.К. понял, что ноги
его по щиколотку погружены в липкую жижу, ту самую, которая попыталась
уничтожить лагерь на Саграбале.
Где они оказались и когда?
И что могли сделать?
Никакой силы не ощущал в себе сейчас И.Д.К. - одно только желание
вытащить из грязи ногу и поставить ее на что-нибудь твердое. Но твердого
не было - одна грязь, которая уже не просто налипала на ноги, но начала
закрученным бурым стеблем ползти вверх по истрепанной брючине, это было не
столько неприятно, сколько противно, и И.Д.К. тряхнул ногой, сбрасывая
ползущую тварь.
Ричард подал голос:
- Муса привел нас в то время, когда существо, напавшее на Саграбал,
было еще неразумным. И на планету, где это существо возникло.
- Кто-нибудь оценил длину пройденного пути? - спросил И.Д.К.,
расправляя мысли как скатерть на столе.
- Сто семнадцать миллионов лет под средним углом примерно в сорок
пять градусов к первой временной оси. - сказал Ричард. - А в пространстве
ты наверняка видел эту зеленую точку, когда мы пролетали через...
- Да, - сказал И.Д.К., вспомнив.
Он поднялся над грязью, чтобы разглядеть, где кончается чудовищная
живая лужа. Граница была - выступавшая на поверхность горная цепь, но
сразу за ней колыхалось еще одно существо размером с Азовское море, и
И.Д.К. знал, что обнаружит сотни подобных созданий, поднявшись до
стационарной орбиты и обозрев планету целиком.
- Уничтожить эту гадость сейчас, - сказал Муса, - и не будет
проблемы.
- Это жизнь, - с сомнением отозвался Йосеф. - Творец создал ее
наравне с другими...
Убивать И.Д.К. не хотел - даже этих тварей, которые много миллионов
лет спустя найдут способ выйти в космос и даже разберутся в сути измерений
Вселенной настолько, чтобы, пользуясь ими, захватывать новые жизненные
пространства.
Йосеф думал о том же, мысли их, скрестившись, отразились от мыслей
Ричарда и Мусы и образовали замкнутую структуру с единственным логическим
выходом:
- Действовать сейчас - значит, убить живое с многолетней историей.
Даже если такое убийство оправдано необходимостью, оно отвратительно.
- Можно сместиться назад во времени и уничтожить эту жизнь в момент
зарождения. Будет ли это убийством?
- Безусловно. Так же, как является убийством уничтожение живого в
чреве матери. Созданное Творцом принадлежит Творцу.
- Можно ли сказать, что, не позволив мужчине и женщине соединиться,
ты убиваешь их будущего ребенка?
- Нет, потому что в этом случае речь идет лишь о возможности
рождения, и, следовательно, убийство из категории истинности переходит в
категорию возможности, которая ослабевает при смещении к более раннему
времени...
Вывод был ясен. Руководил Муса, проложив путь в извилинах сфирот еще
на триста миллионов лет в прошлое.
Планета, которую они увидели, оказалась безжизненным шаром, покрытым
многокилометровым слоем облаков, а звезда выбрасывала в космос плазму
вулканами протуберанцев.
- По сути, - сказал И.Д.К., - нужно сделать немногое. К примеру,
повысить на один-два градуса среднюю температуру поверхности планеты.
Границы зарождения жизни очень узки...
Лишь после того, как он подумал эту фразу, И.Д.К. понял, что они,
действительно, могли бы это сделать - собственно, и фраза пришла ему на ум
лишь потому, что действие, ей соответствовавшее, было возможно. Он мог
изменять миры? Он мог взорвать звезду или заставить ядерные реакции внутри
нее протекать быстрее?
- Да, - голос Ричарда, - мы это можем сделать. Но сделаем ли?
- Почему нет? - голос Мусы. - Мы даже не убьем. Нельзя убить то, чего
еще нет.
- Видишь ли, Муса, - голос Ричарда, - убив эту жизнь послее ее
появления, мы, возможно, станем палачами. Убив ее до зарождения, мы
возомним себя творцами сущего, а это, согласись, иная категория власти.
- Ты сказал! - это был голос Йосефа, неожиданно жесткий и угрюмый,
насколько может быть угрюмым голос, представленный не звуком, но мыслью. -
Ты сказал то, о чем я думаю все это время. Лишь Творец может создавать
миры и живое на их поверхности. Мы судим эту еще не рожденную жизнь по
законам, которые Творец дал нам, людям. Иных законов мы просто не знаем.
Имеем ли мы право судить?
- Ты хочешь сказать, - голос Ричарда, - что мораль этих тварей
Господних разрешает убивать? Что Господь не дал им заповеди "не убий"?
- Он вообще мог не давать им заповедей. Люди жили без заповедей до
времени Исхода. Господь сам выбирает время, чтобы явиться перед Моше.
- А в этом мире могло и не быть своего Моше, - заключил Ричард.
- Вы слишком много рассуждаете, - заявил Муса нетерпеливо.
- Муса, - сказал И.Д.К., - ты запомнил путь и сможешь повести нас
обратно?
Муса промолчал, но каждый увидел знак утверждения, повисший в пустоте
физического пространства разреженным хвостом кометы.
- Сделай это, - попросил И.Д.К. - Мы вернемся сюда и в это время, но
прежде я хочу увидеть путь этой цивилизации.
- Мы вернемся сюда, потому что решение придется принимать здесь и
сейчас, - сказал И.Д.К., обращаясь лишь к Йосефу и отгородив мысль от Мусы
и Ричарда. - Спор, предложенный тобой, важен, но я думаю, что, проследив
путь разума, ты поймешь, в чем слабость твоей аргументации.
- В путь! - сказал он вслух.
- Отправляйтесь, - Ричард принял решение неожиданно даже для себя, и
никому не удалось проследить логику его умозаключений. - Я подожду здесь и
сейчас. Впрочем, если Муса будет вести вас точно, ждать мне придется
недолго.
Никто не собирался оспаривать решение Ричарда.
* * *
Хаиму было хорошо. Он просыпался утром там, где хотел. Первое время
ему хотелось - по привычке - просыпаться в своей кроватке и в своей
комнате. Открывая глаза, он видел над собой потолок с косо проходившей к
углу трещиной и привычно оценивал - увеличилась трещина за ночь или
осталась такой же, какой была. Он не хотел, чтобы трещина росла, и она не
росла.
Время от времени, когда Хаим начинал вдруг тосковать, он видел перед
собой маму и говорил с ней, мама гладила его по голове и каждый раз
задавала один и тот же вопрос:
- Можно мне придти к тебе? Или - лучше - ты приходи жить к нам на
