Танис опустил голову. Гилтанас положил обе ладони ему на плечи и
крепко стиснул.
- Терос Железодел сказал как-то: он, мол, ни разу в жизни не видел,
чтобы что-то, сделанное во имя любви, обернулось во зло. Давай же верить в
это, Танис. То, что сделала Лорана, она сделала во имя любви. И то, что
делаешь теперь ты, ты делаешь во имя любви. А значит, благословение Богов
пребудет с тобою...
- А Стурма они благословили? - хрипло спросил полуэльф. - Он тоже
любил!..
- Почем тебе знать, что они не благословили его? - сказал Гилтанас.
Танис накрыл его руки своими... и покачал головой. Ему так хотелось
уверовать. Слова Гилтанаса звучали прекрасной волшебной сказкой... вроде
сказок о драконах. Ребенком он так хотел верить в то, что драконы на самом
деле существуют...
Он вздохнул и пошел прочь. Он уже взялся за ручку двери, когда
Гилтанас сказал еще:
- Прощай... брат мой.
Спутники встретились у стены, у тайной двери, отысканной
Тассельхофом, - у той самой, что выводила за стену на Соламнийское Поле.
Разумеется, Гилтанас с радостью велел бы страже выпустить их и через
ворота; Танис, однако, считал, что, чем меньше народу будет знать о
задуманном ими путешествии к сердцу тьмы, тем и лучше.
И вот они собрались в крохотной комнатке наверху лестницы. Солинари
как раз уходила за далекие горы. Стоя чуть в сторонке, Танис следил за
тем, как последние лучи серебрили бастионы кошмарной цитадели, висевшей
над Каламаном. В окнах летучего замка горели огоньки, виднелись мелькающие
тени... Кто жил там, за темными стенами? Дракониды?.. Маги в черных
одеждах и жрецы Тьмы, чья сила оторвала крепость от земли и вознесла ее в
вышину, в тяжелые серые тучи?..
Танис слышал, как друзья тихо переговаривались у него за спиной.
Помалкивал лишь Берем. Вечный Человек, за которым бдительно присматривал
Карамон, держался особняком, и глаза у него были круглые от страха.
Обернувшись, полуэльф обвел их долгим взглядом и невольно вздохнул.
Ему предстояло еще одно расставание, и он не был уверен, что наберется сил
его выдержать. Меркнущий свет Солинари касался бледно-золотых волос
Золотой Луны. Лицо жрицы дышало безмятежным покоем - словно бы и не лежал
перед ней путь сквозь мрак, исполненный неведомых опасностей... И полуэльф
понял, что сумеет перенести надвигавшуюся разлуку.
Отойдя от окошка, он присоединился к друзьям.
- Ну что? - нетерпеливо спросил Тассельхоф. - Пора?
Танис улыбнулся ему. Рука сама потянулась ласково потрепать задорный
хохолок, торчавший на макушке у Непоседы. Поистине, все на свете менялось
- но только не кендеры.
- Да, - сказал Танис. - Пора. - И посмотрел на Речного Ветра: - Но
кое-кто должен будет остаться.
Почувствовав его взгляд, варвар вскинул глаза, и все его думы
читались на лице так же ясно, как тени облаков, скользящих в ночной
вышине. Сперва он не понял сказанного полуэльфом - а может, попросту
пропустил его слова мимо ушей. Потом до него дошел смысл этих слов.
Суровое лицо залилось краской, карие глаза вспыхнули... Танис ничего ему
не ответил - просто перевел взгляд на Золотую Луну.
Речной Ветер тоже покосился на жену. Она стояла в потоке серебряного
света, и думы ее блуждали где-то далеко-далеко. Мечтательная улыбка
приподняла уголки губ... улыбка, которой Танис раньше не замечал за ней.
Разве только в последнее время. Быть может, она уже видела свое дитя
играющим на залитой солнцем лужайке...
Танис вновь посмотрел на Речного Ветра. Он видел, какую внутреннюю
борьбу переживал варвар, и знал - воин кве-шу нипочем не пожелает бросить
друзей. Хотя бы ему и пришлось оставить Золотую Луну здесь, в Каламане.
Подойдя к нему, Танис взял рослого варвара за плечи и пристально
вгляделся ему в глаза.
- Ты выполнил свой долг, друг мой, - сказал он ему. - Ты довольно уже
прошагал угрюмым зимним путем. Теперь наши дороги расходятся. Наша тропа
сворачивает в безжизненную пустыню, твоя же - в зеленый, расцветающий сад.
Теперь твой долг - это долг перед сыном или дочерью, перед тем ребенком,
которого ты введешь в этот мир... - Золотая Луна хотела что-то возразить,
но он притянул ее к себе и тихо сказал: - Твое дитя родится осенью, когда
валлины станут алыми и золотыми. Не плачь, девочка... - И он ласково обнял
Золотую Луну. - Наши валлины вновь покроет листва. И ты приведешь юного
воина - или молодую девушку - в Утеху и расскажешь им о мужчине и женщине,
которые так любили друг друга, что их любовь дала надежду целому миру...
И он поцеловал ее прекрасные волосы. Тика, негромко всхлипывая, в
свою очередь обняла Золотую Луну и пожелала ей счастья. Танис же
повернулся к Речному Ветру и увидел, что ледяная маска в кои веки раз
пропала с лица жителя Равнин: варвар не мог скрыть своего горя. Танис и
сам мало что видел сквозь слезы.
- Гилтанасу потребуется помощь в подготовке города к обороне, -
прокашлявшись, сказал полуэльф. - Видят Боги, я очень хотел бы, чтобы твой
путь сквозь зиму и впрямь подошел к концу. Похоже, однако, я несколько
поторопился...
- Боги всегда с нами, друг мой и брат, - неверным голосом выговорил
Речной Ветер и крепко обнял его. - Да пребудут они и с тобою. Мы станем
ждать вашего возвращения...
И вот Солинари окончательно скрылась за гребнями гор. В темном ночном
небе остались лишь холодно посверкивавшие звезды - и жуткие отсветы из
окон летучей цитадели: ни дать ни взять злобные желтые глаза смотрели с
небес на Каламан. Один за другим распрощались спутники с Золотой Луной и
Речным Ветром.... а потом, предводительствуемые Тассельхофом, неслышно
пересекли стену, вошли в противоположную дверку и спустились по лестнице.
Тас распахнул наружную дверь. Осторожно ступая и держа руки поближе к
оружию, друзья выбрались на равнину...
Несколько мгновений они стояли неподвижно, прижимаясь друг к другу и
глядя вдаль, на равнину. Было очень темно, но все-таки невольно казалось -
стоит отойти от стены, и из цитадели их тотчас разглядят сотни злобных
вражеских глаз...
Стоя подле Берема, Танис ощутил дрожь, колотившую Вечного Человека, и
порадовался про себя, что приставил к нему не кого-нибудь, а Карамона. С
тех самых пор, как он объявил, что они идут в Нераку, в голубых глазах
Берема стояло отчаянное, затравленное выражение - ну точно у зверя,
угодившего в ловушку. Танис ощутил непрошеную жалость, но не позволил себе
поддаться ей. Слишком велика была ставка. Берем - это ключ, сказал он
себе. В нем - ответы на все вопросы. В нем - и в Нераке. Вот только как
подобраться к этим ответам, Танис еще не решил. Хотя в голове у него
начинало уже складываться какое-то подобие плана...
...Рев множества рогов, донесшийся откуда-то издалека, разорвал
ночную тишину. Рыжее зарево поднялось на горизонте. Это дракониды сжигали
очередную деревню... Танис поплотнее завернулся в плащ. Воздух был еще
по-зимнему холоден, хотя праздник Весеннего Рассвета уже миновал...
- Пошли, - тихо сказал он.
Друг за дружкой перебежали они открытое место, спеша укрыться в
густой тени рощи по ту сторону луга. Здесь спутников уже ожидали небольшие
и очень проворные медные драконы, готовые отнести их в горы.
Как бы нынешней же ночью все и не кончилось, беспокойно думал Танис,
следя за тем, как Тас шустрым мышонком исчезал в темноте. Если те, кто
смотрит на нас из окон цитадели, засекут взлетающих драконов, все будет
кончено. Берем окажется в руках Владычицы. Тьма покроет весь мир...
За Тасом последовала Тика; легконогая девушка стремительно промчалась
через поляну. За ней, сипло отдуваясь, спешил Флинт. Танис отметил про
себя, как он постарел за время разлуки. Сама собой напрашивалась мысль,
что гном был нездоров... впрочем, Танис знал - упрямый Флинт умрет, но не
согласится остаться.
Через лужайку, лязгая латами, уже бежал Карамон. Одной рукой великан
тащил за собой Берема.
Мой черед, сказал себе Танис, когда все благополучно укрылись в тени
деревьев. Пора. К худу или к добру - а только история наша, похоже, скоро
закончится. Подняв голову, он увидел Золотую Луну и Речного Ветра,
смотревших на него из окошечка в крепостной башне.
К худу или к добру...
А что, если впереди - все-таки тьма, впервые спросил себя полуэльф.
Что станется с миром? И с теми, кто нынче остался там, позади?..
Он вновь посмотрел на тех Двоих. Они были дороги ему, как может быть
дорога только семья... семья, которой он не знал никогда... Пока он
смотрел. Золотая Луна затеплила свечку. На миг пламя ярко осветило ее лицо
- и лицо Речного Ветра. Прощальным движением они вскинули руки... и
погасили свечу, чтобы не подсмотрели недобрые глаза.
Танис набрал полную грудь воздуха и изготовился к бегу.
Быть может, тьма и одержит победу, но надежды ей не истребить
никогда. Сколько бы ни гасло свечей, им на смену, от их огня будут
загораться все новые. Так теплится надежда, разгоняя полночную тьму и
обещая рассвет...
КНИГА ТРЕТЬЯ
1. СТАРИК С ЗОЛОТЫМ ДРАКОНОМ
Это был очень, очень древний золотой дракон - старейший в своем роду.
Некогда, в юности, он слыл отчаянным воином. Рубцы и шрамы множества побед
были еще заметны на его морщинистой золотой шкуре. Имя дракона гремело
когда-то по всему миру, но, увы, свое имя он давно позабыл. Кое-кто из
молодых, нахальных золотых драконов за глаза любовно называл его Пиритом -
"Золотой Обманкой": имелось в виду его обыкновение начисто забывать о
настоящем и мысленно удаляться в прошлое.
Он давным-давно утратил большую часть зубов. Целые эпохи миновали с
тех пор, как ему последний раз доводилось полакомиться олениной или
разорвать гоблина. Он и теперь не упускал случая подхватить кролика, но
жил в основном на... овсяной каше.
В тех случаях, когда Пирит замечал настоящее, он являл собой
умудренного, хотя и раздражительного собеседника. Зрение его утратило
прежнюю остроту, и, хотя он упорно отказывался в том признаваться, дракон
был глух как пень. Разум его, однако, был кристально ясен, а замечания -
острее клыка (как выражались драконы). Только вот относились эти блестящие
замечания обыкновенно совсем не к тому, что обсуждали все остальные.
Когда же он погружался в прошлое, золотое племя предпочитало
отсиживаться по пещерам. Ибо по части заклинаний Пирит был по-прежнему
бесподобен (в тех случаях, когда мог вспомнить слова), да и смертоносное
дыхание его отнюдь не утратило убийственной силы.
В тот день, однако. Пирит благополучно отсутствовал и в настоящем, и
в прошлом. Он тихо и мирно лежал на Полянах Восточных Дебрей, подремывая
на теплом весеннем солнышке. Рядом с ним, положив голову на его золотой
бок, сидел некий старик - и тоже дремал.
На голове старика была остроконечная шляпа, давным-давно потерявшая
всякую форму, - он надвинул ее на лицо, чтобы солнце не так било в глаза.
Длинная белая борода торчала из-под шляпы. Старец был одет в мышасто-серые
одеяния и дорожные сапоги.
Оба спали сном праведников. Бока золотого дракона вздымались и
опадали с сиплым, одышливым звуком. Старец время от времени громко
всхрапывал и просыпался; каждый раз при этом он испуганно вскидывался, так
что шляпа слетала с его головы и катилась в сторону - что, разумеется,
вовсе не благотворно сказывалось на ее внешнем виде. Просыпаясь, старец
оглядывался и, не заметив ничего подозрительного, раздраженно бормотал
что-то себе под нос, разыскивал укатившуюся шляпу, водружал ее на место,
