- Все? - Стурм вопросительно посмотрел на Таниса. - А Китиара?
- Ее не будет, - ровным голосом проговорил полуэльф. - Мы, наоборот,
думали, что ты нам что-нибудь расскажешь о ней.
- Увы, - Рыцарь нахмурился. - Мы с ней действительно поехали вместе
на север, но расстались вскоре после того, как пересекли Узкие Проливы и
оказались в Старой Соламнии. Она сказала мне, что решила проведать
родственников отца. После этого я с ней не встречался.
- Что ж, на нет и суда нет, - вздохнул Танис. - Твои-то родственники
как, Стурм? Не разыскал ты отца?..
Стурм начал рассказывать, но Танис лишь вполуха слушал его повесть о
путешествии в родную Соламнию. Танис мог думать только о Китиаре. С ней
одной он хотел свидеться больше, чем с кем-либо из друзей. Все пять лет
пытался он изгнать из своего сердца ее темные глаза и лукавую улыбку... но
с каждым днем его тянуло к ней только сильнее. Воительница была
своенравной, норовистой и сумасбродной, то есть сочетала в себе все
качества, которых у Таниса не было и в помине. К тому же она была
человеком, а любовь между человеком и эльфом неизменно приводила к
трагедии. И тем не менее выбросить из души Китиару для Таниса было не
проще, чем вычленить из своей крови ее человеческую половину... С трудом
оторвавшись от воспоминаний, он стал слушать, что говорил Стурм.
- ...Только слухи. Одни утверждают, будто мой отец жив, другие - что
он умер. - Стурм помрачнел. - Но где он и что с ним, не знает никто.
- А твое наследство? - спросил Карамон.
Грустная улыбка смягчила гордые черты Стурм а.
- Я ношу его, - ответил он просто. - Это мои доспехи и меч.
Танис посмотрел вниз и увидел при нем великолепный, хотя и несколько
старомодный, двуручный меч.
Карамон привстал, заглядывая через стол.
- Отлично, - похвалил он. - Теперь таких уже не делают. Я сломал меч
в поединке с людоедом. Терос Железодел смастерил новый клинок, но кто бы
знал, сколько мне пришлось за него выложить!.. Значит, теперь ты настоящий
рыцарь?
Стурм перестал улыбаться и, не отвечая на вопрос, любовно погладил
древнюю рукоять.
- Согласно легенде, этот меч сломается только в том случае, если
сломаюсь я сам, - сказал он. - Это все, что осталось от моего
отеческого...
И тут встрял Тас, который и не думал слушать его.
- Кто они такие? - громким шепотом спросил кендер.
Танис вскинул глаза. Двое варваров как раз проходили мимо их столика,
пробираясь в укромный уголок у огня, где были свободные стулья. Мужчина
был, пожалуй, самым высоким из всех, кого Танис когда-либо видел. Карамон,
в котором было шесть футов, пришелся бы ему по плечо. Вот только Карамон
превосходил его в обхвате груди самое меньшее вдвое, а руки у богатыря
были толще и вовсе в три раза. При всем своем росте незнакомец был
ужасающе худ, и это бросалось в глаза даже несмотря на меховую одежду. Он
был темнокож, но казался бледным. Ни дать ни взять болел... или перенес
немыслимые мучения...
Его спутница - та, которой кланялся Стурм, - была до того плотно
закутана в меховой плащ с капюшоном, что о ней трудно было сказать
что-либо определенное. Ни она, ни мужчина даже не посмотрели на Стурма,
проходя мимо него. У женщины был в руках посох, украшенный на варварский
лад перьями. Ее спутник нес изрядно потертый заплечный мешок. Они уселись
и, не снимая теплых плащей, завели негромкий разговор.
- Я встретил их на дороге за городом, - сказал Стурм. - Они еле шли,
женщина совсем выбилась из сил, да и мужчина выглядел не намного лучше.
Вот я и привел их сюда, пообещав, что здесь они найдут пищу и кров на
ночь. Это очень гордые люди: они, я думаю, не приняли бы моей помощи, не
будь они оба измучены до предела. К тому же они заблудились и... - Стурм
понизил голос, - ...по дорогам нынче бродит такое, с чем лучше не
встречаться во тьме.
- Кажется, мы уже видели тех, о ком ты говоришь, - мрачно заметил
Танис. - Они требовали с нас какой-то жезл...
И он рассказал друзьям о встрече с Младшим Командиром Тоэдом.
Стурм с улыбкой выслушал описание битвы, но затем покачал головой.
- Стражник Искателей тоже спрашивал меня насчет жезла, - сказал он. -
Там, снаружи. Голубой хрустальный, верно?
Карамон кивнул и накрыл ладонью тонкую руку брата.
- Один из этих паршивых стражников остановил и нас, - сказал воин. -
Можете вообразить, они намылились конфисковать Рейстов посох... как они
там выразились, "для дальнейшего изучения". Я показал им свой меч, и они
тут же передумали...
Рейстлин высвободил руку и презрительно скривил губы. Танис спросил
его:
- Что было бы, если бы они все-таки отняли посох?
Золотые глаза мага блеснули из-под капюшона.
- Они умерли бы жуткой смертью, - прошелестел его голос. - И отнюдь
не от меча моего брата!
Полуэльфу сделалось зябко... Тихие слова мага содержали куда больше
угрозы, чем шумная похвальба Карамона.
"Что же это за жезл, если гоблины готовы из-за него на убийство?" -
задумался Танис.
- По слухам, худшее еще впереди, - негромко заметил Стурм. Друзья
пододвинулись ближе. - На севере собираются армии, - продолжал рыцарь. -
Армии каких-то страшных существ... нелюдей. И все говорят о войне.
- Я слышал то же самое, - сказал Танис.
- И я, - кивнул Карамон. - А еще...
Чувствуя, что это надолго, Тассельхоф отвернулся и зевнул. Кендеру
было скучно; он принялся оглядывать гостиницу в поисках новой забавы.
Глаза его обратились на старца, который все так же сидел у огня,
рассказывая сказку мальчишке. Но не только ему: Тас заметил, что и варвары
внимательно вслушивались. А потом... потом у него попросту отвисла
челюсть. Ибо женщина откинула капюшон и блики огня легли на ее волосы и
лицо. Восхищенный кендер так и застыл. У нее было лицо мраморной статуи:
правильное, безупречное и бесстрастное. Однако восхищение кендера
относилось в первую очередь к ее волосам. Подобных волос он никогда еще не
видал, и в особенности - у жителей Равнин, которые, как правило, были
темнокожи и темноволосы... нет, ни один ювелир, запасшийся золотыми и
серебряными нитями, не смог бы выпрясть ничего подобного ее бледно-золотым
волосам, мерцавшим в свете огня...
И еще один человек внимательно прислушивался к речам старика. Он был
одет в темно-коричневые с золотом одежды Искателя. Он сидел за круглым
столиком и потягивал вино, подогретое с пряностями. Уже несколько
опустевших кружек стояло перед ним на столе; пока Тас смотрел на него, он
мрачно потребовал еще.
- Это Хедерик, - шепнула Тика, пробегая мимо стола, за которым
расположились друзья. - Высокий Теократ...
- Вина!.. - вновь потребовал тот, и Тика помчалась на зов. Хедерик
зарычал на нее, ввернув что-то насчет из рук вон плохого обслуживания.
Было видно, что Тика уже собиралась резко ответить ему... но только
прикусила губы - и промолчала.
Старец между тем кончил сказку, и мальчик вздохнул, а затем любопытно
спросил:
- Ты, дедушка, все по правде рассказываешь про древних Богов?
Тассельхоф видел, как нахмурился Хедерик. Кендеру оставалось только
надеяться, что он не будет приставать к старику. Тас тронул за руку Таниса
и кивнул головой в сторону Искателя, сопроводив свой жест взглядом,
говорившим о возможной опасности.
Друзья обернулись... и красота женщины с Равнин тотчас сразила их в
самое сердце. Они смотрели на нее, не в силах выговорить ни слова.
Голос старика неожиданно отчетливо прорезал нестройный людской гомон:
- Мои рассказы воистину правдивы, малыш. А впрочем, - старец смотрел
прямо на женщину и ее рослого спутника, - спроси вот этих двоих. Они
хранят древние легенды у себя в сердце...
- В самом деле? - Мальчик обрадованно повернулся к женщине. -
Расскажи хоть одну!
Она отшатнулась в тень, на лице ее отразилась тревога: она тотчас
заметила взгляды Таниса и его друзей. Мужчина придвинулся к ней, явно
собираясь защитить ее в случае чего, рука его потянулась к оружию. Он
смотрел сурово и мрачно, в особенности на увешанного оружием богатыря
Карамона.
- Ишь дерганый, - проворчал Карамон. Но и его рука поползла к рукояти
меча.
- Ничего удивительного, - сказал Стурм. - Стеречь такое сокровище!..
Он, между прочим, в самом деле ее телохранитель. Насколько я понял из их
разговора, она в своем племени - царственная особа или что-то вроде того.
Хотя, если судить по некоторым взглядам, их взаимоотношения этим не
исчерпываются...
Тут женщина протестующе подняла руку:
- Прости, старец, но я плохая рассказчица... - Друзья с трудом
расслышали ее голос. - Я не умею...
Она говорила на Общем языке медленно, с ужасным акцентом.
Радостное ожидание на лице мальчика сменилось горьким разочарованием.
Старик ласково потрепал его по спине, потом посмотрел женщине прямо в
глаза.
- Может, ты и вправду не мастерица рассказывать, - проговорил он
ласково. - Но вот песни петь ты умеешь, не так ли, Дочь Вождя? Спой
мальчику свою песню, Золотая Луна. Ты знаешь, о какой я говорю.
В руках у него появилась лютня; никто так и не понял, откуда он ее
вытащил. Он протянул ее женщине, смотревшей на него с изумлением и
испугом.
- Откуда ты... знаешь меня, господин мой? - спросила она.
- Это не важно, - старик улыбнулся. - Спой нам, Дочь Вождя.
Она взяла лютню, и было заметно, как дрожали ее руки. Ее спутник
шепотом принялся возражать, но она как будто не слышала. Она не могла
отвести взгляда от черных мерцающих глаз старика. Медленно, точно в
трансе, начала она перебирать струны. Грустные аккорды поплыли сквозь
нестройный гул голосов, и всякий шум немедленно прекратился. Все взгляды
обратились на Золотую Луну, но она едва ли замечала. Ее песня
предназначалась лишь старику.
Беспредельна саванн страна.
Лету радуются луга.
А принцесса Золотая Луна
Полюбила сына бедняка.
Разлучает их Вождь-отец,
Бесконечно длинна дорога...
Беспредельна саванн страна.
Лету радуются луга.
Траву прибивает дождь,
Набрякли тучи тоской.
Речного Ветра шлет Вождь
На восток - далеко-далеко.
На поиски волшебства,
За утренний край небес...
Траву прибивает дождь,
Набрякли тучи тоской.
Речной Ветер, где ты, где ты?..
Вот уж осень сменила лето.
Я гляжу на восток,
Я встречаю восход.
Одинокое солнце встает вдали над горами...
Стылый вихрь летит над травой -
Дуновенье близкой зимы.
Он вернулся едва живой,
А в глазах - отраженье тьмы.
Он принес голубой жезл,
Льдисто-голубой жезл...
Стылый вихрь летит над травой
Дуновенье близкой зимы.
Неприютно в степи глухой.
Нескончаемо длится ночь.
Вождь смеется над женихом,
Прогоняет воина прочь.
Он велит народу побить
Речного Ветра камнями...
Неприютно в степи глухой
Нескончаемо длится ночь.
Над степями ветры, гудят.
День предзимний все холодней
К любимому Дочь Вождя
Бросается в град камней.
