быть.
Повелитель Драконов, а вернее Повелительница, неспешно высвободила
голову из шлема.
- Возможно, ты слышала обо мне, Лоранталаса. Ведь это твое имя, не
правда ли? - Лорана кивнула, поднимаясь на ноги. Повелительница Драконов
улыбнулась чарующей лукавой улыбкой: - Ну, а меня зовут...
- Китиара.
- Откуда ты знаешь?
- Тогда во сне... - пробормотала Лорана.
- Ах да, сон. - Рукой в перчатке Китиара пригладила кудрявые темные
волосы. - Танис мне рассказывал. Видимо, у вас в самом деле было общее
сновидение. Он так и думал, что всем его друзьям, верно, приснилось одно и
то же... - Она смотрела на тело Стурма, лежавшее у ее ног. - Не правда ли,
как странно сбылась гибель Стурма? Танис, впрочем, говорил, что для него
тоже кое-что исполнилось, по крайней мере, тот момент, где я спасала ему
жизнь.
Лорану начала бить дрожь. Лицо, и без того бледное от усталости,
стало прозрачным.
- Танис?.. Ты видела Таниса?..
- Два дня назад, - ответила Китиара. - Я оставила его в Устричном -
заправлять делами в мое отсутствие.
Эти слова, полные ледяного спокойствия, пронзили душу Лораны также
верно, как копье Повелительницы - плоть Стурма. Лоране показалось, что под
ней зашатались самые камни. Земля перемешалась с небом. Сердце распорола
острая боль. Лжешь! - в отчаянии подумала Лорана. Но что-то с безжалостной
ясностью подсказывало ей: нет. Китиара была вполне способна на ложь, но
теперь она говорила правду.
Лорана зашаталась и едва не упала. Лишь мрачная решимость - эта
женщина не увидит моей слабости! - помогла эльфийке устоять на ногах.
Впрочем, Китиаре было не до нее. Нагнувшись, она подняла оброненное
Лораной оружие и стала разглядывать.
- Так это и есть знаменитое Копье? - хмыкнула она.
Затаив горе, Лорана заставила себя говорить спокойным, ровным
голосом.
- Да, - ответила она. - И если хочешь узнать, на что оно способно,
посмотри во двор. Вот что осталось от твоих драконов...
Китиара покосилась вниз - мимолетно и без особого интереса.
- Это не оно заманило моих драконов в ловушку, - ответила она. Карие
глаза оценивающе глядели на Лорану. - И не оно развеяло мою армию по
ветру.
Лорана оглянулась на пустынную равнину, и Китиара увидела, что
девушка поняла, куда она клонит.
- Да, - продолжала она. - Сегодня вы одержали победу. Сегодня.
Радуйся же, эльфийка, ибо долго ликовать тебе не придется... - Привычная
рука мгновенно перевернула Копье и нацелила его в сердце Лоране. Та не
дрогнула, не отшатнулась; точеное лицо осталось неподвижно. Китиара
улыбнулась и в самый последний миг остановила удар. - Благодарствую за эту
безделицу, - сказала она, утвердив в снегу древко Копья. - Нам уже
докладывали о них. Что ж, проверим, в самом ли деле так неотразимо это
оружие... - И Китиара слегка поклонилась Лоране. Вновь надела на голову
шлем и повернулась, чтобы уйти. Ее взгляд снова упал на тело Стурма. -
Проследи, чтобы его похоронили, как подобает Рыцарю, - сказала она. - На
то, чтобы привести в порядок армию, у меня уйдет, думаю, дня три. Даю тебе
это время - с тем, чтобы ему было устроено достойное погребение!
- О своих мертвых мы позаботимся сами, - гордо ответила Лорана. - И
без твоих милостей как-нибудь обойдемся.
Картина гибели рыцаря вновь встала у нее перед глазами, заставив
позабыть о собственных невзгодах. Лорана встала перед телом Стурма,
заслоняя его от Повелительницы, и прямо посмотрела в карие глаза,
блестевшие за шлемом.
- Что ты скажешь Танису? - вдруг спросила она.
- Ничего, - просто ответила Китиара. - Ничего не скажу.
Повернулась и пошла прочь.
Лорана следила взглядом за неспешной, грациозной походкой
Повелительницы. Черный плащ бился у нее за спиной, развеваемый теплым
ветром, тянувшим с севера. Солнце посверкивало на Копье, которое она
уносила. Лорана знала, что Копье следовало бы отобрать. Внизу ждали
рыцари: позвать их и...
Но усталый разум и измотанное тело отказывались служить. Все силы
уходили только на то, чтобы не упасть. Лишь гордость еще удерживала Лорану
на ногах...
Уноси его, уноси, мысленно сказала она Китиаре. Поможет оно тебе,
держи карман шире...
Китиара подошла к ожидавшему ее громадному синему самцу. Между тем
далеко внизу из тоннелей во двор высыпали рыцари, тащившие с собой
отрубленную голову одного из драконов. Завидев это, Скай в ярости выгнул
шею, в груди низким громом зарокотало рычание. Вскинув головы, рыцари
увидели дракона, сидевшего на стене, а рядом с ним - Повелителя... и
Лорану. Многие выхватили мечи, но Лорана повелительно вскинула руку, и
воины остановились.
Только на этот жест и хватило у нее сил.
С презрением посмотрев на рыцарей, Китиара обняла Ская за шею, гладя
и успокаивая его. Она не спешила: пусть видят, что она их не боится.
Рыцари неохотно убирали мечи в ножны.
Вызывающе рассмеявшись, Китиара вскочила в седло.
- Счастливо оставаться, Лоранталаса!
И, взмахнув Копьем, Китиара послала Ская в полег. Синий гигант
развернул крылья и легко взмыл в небо. Направляемый твердой рукой Китиары,
он проплыл прямо над головой Лораны.
Подняв голову, эльфийка посмотрела прямо в красные огненные глаза.
Мелькнула разрубленная, покрытая засохшей кровью ноздря и страшная,
свирепо ощеренная пасть. Китиара уверенно сидела на его широкой спине,
между громадными крыльями. Солнце играло на синих чешуях ее лат, на острых
шипах драконьего шлема... и на жале Копья.
И вдруг Копье закувыркалось в воздухе, выпав из затянутой в перчатку
руки Повелительницы. Лязгнув о камни, Копье упало прямо к ногам Лораны.
- Забирай! - звенящим голосом крикнула Китиара. - Еще пригодится!
Синий дракон поймал воздушный поток и скрылся из глаз, растаяв в
солнечном сиянии...
15. ЧЕРТОГ ПАЛАДАЙНА
Зимняя ночь была темна и беззвездна. Ветер, превратившийся в сущий
шторм, гнал снег пополам с дождем. Порывы его, подобные стрелам, ощущались
даже сквозь латы. Стражу не выставляли: любой, заступивший на пост на
бастионах Башни Верховного Жреца, рисковал застыть насмерть.
Но нужды в дозоре и не было. Весь день, пока не село солнце, рыцари
всматривались вдаль, но никаких признаков возвращения вражеской армии так
и не обнаружили. И даже после наступления темноты на горизонте зарделось
всего несколько огоньков.
В эту зимнюю ночь под завывания ветра, подобные крикам умирающих
драконов, Соламнийские Рыцари хоронили убитых.
Тела их отнесли в пещерную усыпальницу глубоко под фундаментом Башни.
Последний раз ее использовали много столетий назад - еще в те времена,
когда Хума принял на близлежащей равнине свой последний и самый славный
бой. Древняя усыпальница, скорее всего, так и осталась бы позабыта, если
бы не любопытство кендера, который ее и обнаружил.
Когда-то ее охраняли, а за гробницами бережно ухаживали. Время,
однако, не миновало даже мертвых, ушедших в безвременье. Каменные гробы
обросли за века слоем тончайшей пыли. Но даже когда се смахнули, прочитать
надписи на каменных плитах так и не удалось.
Усыпальница издавна называлась Чертогом Паладайна. Разрушение Башни
не коснулось этого большого прямоугольного зала, расположенного глубоко
под землей. В него вели тяжелые железные двери, украшенные знаком
Паладайна - платиновым драконом, древним символом смерти и возрождения. За
дверьми была узкая каменная лестница, ведшая вниз. Рыцари принесли с собой
зажженные факелы и вставили их в ржавые скобы по стенам.
Каменные гробы давным-давно погребенных выстроились вдоль стен. Над
каждым была прикреплена железная дощечка с указанием имени рыцаря, его
рода и даты гибели. Проход, тянувшийся посередине, между рядами гробниц,
вел к мраморному алтарю. В этом-то проходе, в самом центре Чертога
Паладайна, рыцари сложили наземь тела погибших.
У них не было времени высекать из камня гробы. Все знали: армия
драконидов скоро вернется. Нужно было использовать передышку для
восстановления пробитых стен, а не на устройство последних пристанищ для
тех, кому было уже все равно.
Длинными рядами лежали павшие Рыцари в Чертоге Паладайна, упокоенные
на холодных каменных плитах, завернутые в древние пелены, заменившие
саваны: их тоже некогда было шить. Каждому положили на грудь его меч, а
под ноги - кому вражескую стрелу, кому коготь дракона.
Когда все тела были внесены и уложены в залитом факельным светом
Чертоге, уцелевшие Рыцари окружили кто друга, кто товарища по оружию, а
кто и брата. И только тогда, в тишине столь глубокой, что явственно слышны
были удары сердец, в Чертог внесли три последних тела. Их несли на
носилках, в сопровождении торжественного почетного караула.
Если бы все совершалось согласно предписаниям Меры, пышная церемония
затмила бы иные королевские похороны. У алтаря, облаченный в
церемониальные латы, стоял бы сам Великий Магистр. А рядом с ним -
Верховный Жрец, окутанный поверх лат белыми одеяниями жреца Паладайна. Был
бы здесь и Верховный Судья, и его доспехи покрывала бы черная мантия
вершителя справедливых законов. Алтарь же был бы увит розами, а на нем
сверкали бы золотом изображения Зимородка, Меча и Короны.
Но сегодня у алтаря стояла всего-навсего молоденькая эльфийка в
замызганной, измятой и окропленной кровью броне. А рядом с ней - старый
гном, сгорбившийся от горя, и кендер, с чьей мальчишеской рожицей так не
вязалось выражение скорби.
А единственной розой, украшавшей алтарь, была засохшая черная роза,
найденная в вещах Стурма Вместо символов Рыцарства подле нее лежало Копье
в черных сгустках спекшейся крови.
Почетный караул приблизился к алтарю и благоговейно опустил тела
наземь.
Справа покоились изрубленные останки государя Альфреда Мар-Кеннина;
милосердные руки задрапировали их белым холстом. Слева лежал государь
Дерек Хранитель Венца; он тоже был укрыт с головой, ибо улыбка,
запечатленная смертью на его лице, была слишком страшна.
Посередине же покоился Стурм Светлый Меч, и его лицо было открыто. Он
лежал в доспехах - отцовских доспехах, в которых ему суждено было пасть.
Остывшие руки, сложенные На груди, держали древний меч, тоже завещанный
ему отцом. А на пробитой груди лежало украшение, смысла которого никто из
Рыцарей не ведал.
Это был Камень-Звезда, поднятый Лораной из лужи крови. Камень был
темен; его мерцание затмилось, пока Лорана держала его в руке. Тем не
менее, глядя на меркнувший Камень, Лорана многое поняла. Так вот, значит,
каким образом разделили они тот сон о Сильванести. Понимал ли Стурм
могущество Камня? Чувствовал ли нерасторжимость уз, связавших его с
Эльханой?.. Вряд ли, печально сказала себе Лорана. Эльфы привыкли считать,
что людям попросту не дано... А впрочем... Грустно и бережно опустила она
Камень Стурму на грудь, скорбя о темноволосой эльфийке, которая наверняка
уже знала, что сердце, против которого мерцал потускневший Камень,
остановилось навеки.
Почетный караул отступил прочь. Склонив головы, Рыцари молча стояли
так некоторое время. Потом повернулись к Лоране.
Ах, какую речь следовало бы теперь произнести, какие славные деяния
вспомнить!.. Но долго-долго слышалось в тишине только приглушенное
всхлипывание старого гнома, да Тассельхоф, отворачиваясь, жалко шмыгал
носом. Лорана смотрела в умиротворенное лицо Стурма... и не могла
выговорить ни слова.
В какой-то миг она даже позавидовала Стурму. Он больше не узнает ни
