Наконец и турбаза.
Ночь провели в отеле, но Ло так и не рискнул пойти к своим сверстникам.
Одиночество все еще казалось ему обычным, естественным "видом"
существования, да и надо было во многом разобраться.
Оставшись один, Ло лег на кровать, заложил руки под голову и начал долгий
телепатический разговор с "Нао". Связь велась без помех, и они могли бы
"проговорить" всю ночь, если бы "Нао", измерившая степень его утомления, не
усыпила его.
Пока Ло спал, "Нао" продолжала наводить порядок в новых впечатлениях
мальчика, классифицируя их и раскладывая по полочкам. Сам же объект ее
материнских забот так и не узнал, почему его первая ночь на Гаяне оказалась
такой освежающей, а главное-укрепившей его дух и любовь к людям...
11
Полет над "тяжелым" материком Ло совершал в гравитомобиле. Хаотическое
нагромождение горных пиков, лысых, обветренных вершин, темных и светлых
скал, извилистых ущелий и рек-все это волновало.
Может быть, в каждом живом существе заложен и первобытный вкус к
стихийному? Может быть, лишь позже, по мере того как Разум осмысливал и
завоевывал природу, мы преклонились перед гармонией, ставшей новым эталоном
красоты?
Возможно и другое: нас покоряет превосходство природы, масштабность ее
горных хребтов, величие океанских просторов, поэтическая таинственность
пустынь и степей, гипнотизирующая бесконечность космоса.
Опять Ло подумал о том, что все это он видел по телепатону, слушал
точные, исчерпывающие объяснения "Нао". Все это знакомо и... ново. Можно
научиться в уединении говорить, читать, понимать числа и их взаимоотношения,
но нельзя почувствовать и полюбить природу заочно. Нельзя стать полноценным
человеком вне этого прекрасного мира, вдали от людей...
"Между этой дикой природой, что раскинулась внизу, - размышлял Ло, - и
гравитомобилем, в котором я сейчас парю над ней,-тысячелетия борьбы
человеческого разума, самопожертвований, труд самого грандиозного в
Мироздании явления, называемого Обществом..."
Мальчик вспомнил рассказы "Нао" о главном законе на Гаяне, но эти ее
слова только сейчас, в гравитомобиле, над заснеженными вершинами Гурела,
раскрылись ему во всей значимости и простоте.
- Цель жизни каждого гаянца, его главная потребность,-говорила тогда
"Нао",-всемерное удовлетворение интересов и потребностей общества,
коллектива. Ценность гаянца определяется тем, что, как и сколько он сумел
сделать и делает для блага своих сопланетников.
- Тогда какова же цель общества? - спрашивал Ло.
- В создании такой жизни, которая позволила бы каждому, в соответствии со
своими способностями, заботиться о коллективе и проявить себя в этом с
максимальным эффектом. Такова сущность творческого процесса между обществом
и индивидом на Гаяне.
Мальчик внимательно рассматривал внизу большие цементные полушария и
кубы, соединенные крытыми переходами и ажурными акведуками, покрытые сетью
параболических антенн: один из энергетических центров планеты
В долинах, у подножий гор и на побережье разбросаны небольшие зеленые
города, возле некоторых из них - массивы промышленных построек.
- Первые люди на Гаяне,-сказал Мит,-появились здесь, на Гуреле, и только
после открытия мореходства началось заселение второго материка. Там тоже
есть горы, но они меньше по величине и протяженности, климат ровнее и мягче,
плодородная. почва и много полезной площади для строительства городов.
12
Дней через пять Ло отправился на "легкий" материк.
Ехали они поездом, в туннеле, по дну океана. И хотя средняя скорость их
передвижения достигала 300 километров в час, поездка оказалась долгой.
Свободное время наставники Ло использовали для обсуждения планов его
будущего и знакомства с пассажирами соседних вагонов: юноши и девушки,
отправившиеся в кругосветное путешествие, видно, не собирались отставать от
него.
Ло подружился с толстым мальчиком Ило, вечно сонным и медлительным.
Кое-кто удивлялся взаимному влечению столь несхожих характеров, но только
потому, что не слышали одного важнейшего для Ло разговора.
- Ты будешь учиться в школе? - спросил Ило.
- А как же!
- Тогда иди к нам!
- Мне все равно... - сказал Ло.
- Тем более.
- А где она находится?
- На окраине Тиунэлы, столицы Гаяны. У нас хорошие педагоги... Советую.
Знаешь, в нашей школе учится и та девочка... Ну, знаешь, эта... что
встречала тебя... Ее зовут Юль... Помнишь?
- Ну разумеется, я обязательно попрошусь в вашу школу! - немедленно
согласился Ло. Он повеселел и поспешил в свое купе. По привычке лег на
спину, заложил руки под голову и мысленно вызвал "Нао".
Машина тотчас откликнулась на его зов.
- Скажи, ани, отчего мне так приятно думать о девочке, что встречала
меня? - спросил Ло, не заметив, что, обращаясь к машине, сказал "ани", будто
беседовал с человеком.
"Нао" задала несколько встречных вопросов, и Ло добросовестно отвечал: у
него не могло быть секретов от нее. Но как ни напрягала "Нао" свои
превосходные электронные мозги, как ни ворошила свою всеобъемлющую
память-уравнение со многими неизвестными так и осталось нерешенным.
- Мало информации, - уклончиво ответила машина.
Ло вздохнул: даже всезнающая "Нао" не объяснила, что происходит с ним!
Полнейшая неизвестность окружила его... Но неизвестность приятная,
доставляющая нечто новое, правда, непонятное. Да разве только то хорошо в
жизни, что укладывается в равные части уравнений?..
Сон пришел исподволь, и Ло повернулся на правый бок: на спине он не мог
засыпать. А "Нао", не знающая ни сна, ни отдыха, не переставала искать
подходящий алгоритм для решения странной задачи.
Информации и в самом деле маловато... Тогда "Нао" излучила в мозг Ло
образ Юль и, формируя сон мальчика, проанализировала с начала до конца все,
что как-то могло навести ее на след.
Увы! Полнейшее отсутствие логики: неужто все дело в цветке, подаренном
девочкой?
К моменту пробуждения мальчика "Нао" безжалостно констатировала
несовершенство своего воспитанника, в действиях и мыслях которого
"коэффициент неопределенности" достиг максимального значения; а Ло сожалел,
что исчезли его сновидения...
Глава вторая
"ПОДЪЕМ!.."
1
Я проснулся рано утром...
Откуда-то доносится шум прогреваемых моторов, пение петухов (мне всегда
приходилось жить вблизи аэродромов на окраине городов, как и большинству
летчиков). Скосив глаза, вижу в окне голубое небо и облака, позолоченные
восходящим солнцем. Слабый ветерок едва шевелит голые, чуть заснеженные
ветви деревьев.
Что это-Земля? Неужели вылет не состоялся?..
Но ведь я помню: ночь, изящное тело звездолета "Юрий Гагарин"... Лифт
доставил к входной двери нас, четырех космонавтов: командира Андрея Шелеста,
астроштурмана Евгения Глебова, Боба Хоутона и меня...
Мы еще раз помахали провожающим, вошли в кабину. Потом каждый неторопливо
лег в свой биотрон- прозрачное пластмассовое "яйцо", на дне которого
своеобразная постель с мудреным кибернетическим оборудованием для анабиоза.
Надо мной бесшумно сомкнулись створки биотрона, и я погрузился в крепкий
сон, замедляющий все жизненные процессы ровно в тысячу раз.
И оттого, что все это было, я отказываюсь соглашаться с реальностью
своего теперешнего пробуждения, столь будничного...
Во мне уже поселилось ожидание иного.
Так где же я?
Ах, да... Ведь в нашем звездолете вместо окон- совершенные телевизоры.
Это они создали мне привычную обстановку пробуждения.
Шевелю рукой, ногой, вдыхаю полной грудью...
Плавно раздвигаются надо мной створки биотрона, и раздается музыка...
Урок спортивной гимнастики! Как будто кто-то включил приемник, настроенный
на московскую широковещательную радиостанцию.
- С добрым утром, дорогие товарищи космонавты! - говорит диктор. -
Готовимся к утренней зарядке...
И тут же веселый голос Боба Хоутона:
- Подъ-е-е-ем!..
2
... Порой хочется писать и писать: в конце концов это мой личный дневник,
и для него нет литературных канонов.
Вместе с тем я стараюсь "не растекаться мыслью по древу", смиряя себя
тайной надеждой, что жители моей планеты прочтут когда-нибудь эти искренние,
безыскусные строки.
Поэтому я опишу лишь самое интересное, с моей точки зрения, оставляя за
бортом мелкие жемчужины эпизодов и деталей, дорогих только лично нам,
ринувшимся в Будущее...
После завтрака Шелест решил обсудить, как жить дальше.
- Я прошу высоких представителей земного человечества высказаться, -
шутливо произнес он, когда мы угомонились.
- Недурно бы выйти в космос, - предположил Глебов
- Прямо на ходу?! - Хоутон сделал страшные глаза. -А впрочем...
- У нас есть кое-какие наметки... - робко вставил я. - И поскольку мы,
так сказать, заранее "запрограммированы"...
Шелест с одобрением глянул на меня и уничтожающе - на Евгения Николаевича
и Боба.
- Добро, - просто сказал он. - Будем действовать строго по плану: отдых,
помноженный на отдых и воз-веденный в степень вдохновения, немного
информации, вот пока и все. Полагаю, что сам космос всерьез нас мало
интересует, не так ли?..
Евгений Николаевич Глебов возмущенно привстал: как ему, астрофизику,
говорят такие вещи? Мы невольно засмеялись: ведь всем известно, что Евгений
Николаевич - страстный звездолюб и в Москве жил среди небесных светил,
тысячи часов размышляя о свойствах материи и происхождении миров.
Но раньше он делал это на почтительном удалении от звезд. Теперь же, что
называется, щуку пустили в воду и хотят сделать ее вегетарианкой.
- Не все сразу, мой друг, - мягко остановил его командир,- сперва
ознакомимся со всем тем, что происходило, пока мы спали... Вы же знаете, что
киноаппараты работали для нас, и надо уважать их труд...
Евгений Николаевич послушно склонил голову. Мы сели напротив главного
овального экрана, плечом к плечу, и командир включил проектор.
Тяжесть в кабине была несколько меньше земной, и во всем теле ощущалась
живительная легкость, способствовавшая отличному настроению.
Голубоватый экран приступил к своему "рассказу"...
Подмосковье. Зима. Ночь. Четверо космонавтов в спортивных костюмах - без
скафандров - скрылись за дверью звездолета, и ажурная башенка с лифтом
отъехала в сторону.
В защитных укрытиях у пультов управления - десятки операторов. Их лица
сосредоточены. То и дело посматривают они на стрелки часов, прислушиваются к
звонким голосам секунд: капли времени, одна за одной, падают в океан
минувшего. Каждая капля "вклю-чает" какую-то группу механизмов, а на долю
одной- такой же бесстрастной, как и все, - достается главное.
Старт!..
В облаках снега и пара поползло вверх тяжелое туловище ракеты. Скорость
нарастала. Вот уже на смену метрам ринулись под днище звездолета километры и
вынесли его на своих легких плечах за пределы атмосферы. Золотисто-багровые
струи раскаленного редеющего воздуха еще раз обняли прочные борта и
скрылись.
Все немощнее тяготение, все увереннее устремляется в черный космос
звездолет, разрывая острием холодное пространство.
Кабина... Космонавты-то есть мы!-в биотронах. Мы в анабиозе и не ведаем,
что происходит вокруг, не чувствуем давящих перегрузок, доверившись тем, кто
выводил нас на галактическую трассу.
Кадры сменяются как в приключенческом фильме. Земля... Величиной с
горошину... Плавно отделяется наружная оболочка, обожженная трением о
воздух: звездолет-удав меняет кожу. Но на ее месте не просто обновленная
"кожа", а сложный металлический скелет.
Длинные фермы выползают из пазов корпуса и опускаются вниз. Они
