гены тигра-людоеда, обработанные "отпирающим" веществом. Тигр-людоед!
Аудитория ахнула. Доктор Файнберг печально покачала головой и нашла
глазами показавшегося ей дружелюбным телеведущего. Тот улыбнулся ей. Он-
-то все понял: гены тигра-людоеда ничуть не страшнее генов мыши. И те, и
другие вряд ли живы.
Доктор Файнберг выпила жидкость из пробирки и скорчила гримасу.
- Кто-нибудь желает выбрать пробирку для себя?- спросила она.
- Это не настоящие хромосомы-убийцы!- рявкнул чей-то голос.
Это переполнило чашу терпения.
- Невежественные глупцы!- в отчаянии простонала доктор Файнберг.- Ни-
чего вы не поймете!
Она со злостью запустила руку в резервуар с желатином, схватила еще
одну пробирку и выпила. Потом еще, еще... Она осушила все до одной про-
бирки и теперь морщилась от противного вкуса во рту, словно наглоталась
чужой слюны.
- Вот вам! В кого я теперь превращусь, по-вашему,- в оборотня-вер-
вольфа? О, невежды!
И тут ее пробрала дрожь, от которой встали дыбом волосы у нее на голо-
ве, и она мешком рухнула наземь.
- Не трогайте ее! Еще заразитесь!- предупредила соратников мать Этель.
- Болваны!- гаркнул ведущий с телестанции, забыв про беспристрас-
тность, и вызвал "скорую".
Когда потерявшую сознание доктора Файнберг унесли на носилках, один из
ее коллег принялся объяснять, что этот обморок - просто неудачное стече-
ние обстоятельств: он не сомневается, что проглоченный ею генетический
материал не может вызвать даже несварения желудка. Причина обморока -
перевозбуждение.
- Я хочу сказать, что генетический материал никак не мог стать его
причиной.
Однако его никто не слушал. Один из предводителей демонстрантов запры-
гнул на лабораторный стол, на котором стоял резервуар.
- Ничего не трогайте! Здесь все заражено!- Добившись тишины и убедив-
шись, что все до одной камеры перестали шарить по взбудораженной толпе и
обращены на него, он воздел руки к небу и заговорил: - Нам говорили, что
здесь ничего не может случиться. Нам говорили, что никто не пострадает.
Якобы гены, хромосомы и всякие там коды жизни, с которыми возятся эти
нелюди, с трудом выживают. Что ж, по крайней мере на этот раз удар при-
шелся по виноватому. Так давайте же положим этому конец, пока не постра-
дали невинные люди!
Демонстранты, радуясь своей удаче, митинговали еще долго после того,
как разъехались операторы. Младенцы раскапризничались, и толпа отрядила
гонца за детским питанием. Другой гонец отправился за гамбургерами и на-
питками для детей постарше. Всего было принято 14 резолюций, касающихся
Бостонской биологической аспирантуры, все с порядковыми номерами. Такое
количество резолюций обязательно должно было привести к несчастному слу-
чаю в лаборатории, как ни была она защищена от несчастных случаев.
Девочка Этель уснула на мамином жакете в глубине лаборатории, лежа на
животе и выставив на всеобщее обозрение мокрые трусики.
Кто-то сообщил, что видел, как к ней кралась какая-то фигура. Кто-то
оглянулся на низкий рык, раздавшийся из выходящего во двор окна. Потом
праздношатающийся ребенок доложил, что доктор Файнберг возвратилась.
- Леди, которая пила эту дрянь,- объяснил ребенок.
- Нет, Боже, только не это!- раздался голос из глубины помещения.-
Нет, нет, нет!
Миссис Уолтерс знала, что где-то там спит Этель. Она продралась сквозь
толпу, опрокидывая людей и стулья, ведомая древним, как пещеры, инстин-
ктом. Она уже знала, что с ее дочерью произошло что-то плохое. Она пос-
кользнулась, врезавшись в человека, только что издавшего крик ужаса, по-
пыталась встать и снова поскользнулась. Барахтаясь в чем-то маслянистом,
красном, она поняла, что жидкость не маслянистая, а скользкая, что это
кровь.
Она все еще стояла на коленях, пытаясь подняться, когда увидела удиви-
тельно бледное личико Этель. Как ей удается так мирно спать при этом
гвалте? Потом женщина, поднявшая тревогу, сделала шаг в сторону, и мис-
сис Уолтерс обнаружила, что у ее дочери нет живота, словно его кто-то
выгрыз; вся кровь вытекла из маленького тела на пол.
- Нет, нет, нет, нет!- взвыла миссис Уолтерс.
Она хотела дотянуться до откинутой головки ребенка, но снова пос-
кользнулась и растянулось на скользком полу.
Машина "скорой помощи", которой полагалось доставить доктора Файнберг
в больницу, была найдена на Сторроу-драйв врезавшейся в дерево. У води-
теля было разодрано горло, санитар лепетал нечто мало вразумительное.
Детективам удалось расшифровать его лепет: последним пациентом "ско-
рой" была доктор Файнберг. Она находилась в беспамятстве, однако в раз-
битой машине ее не оказалось. Некто, убивший водителя, забрал ее с со-
бой. На переднем сиденье была кровь, сзади крови не было. Лоб выжившего
украшала глубокая царапина.
Судебно-медицинский эксперт предложил препроводить санитара обратно в
зоологический сад: если у него сохранится страх перед зверями, звери в
конце концов до него доберутся.
- Лучше ему наведаться туда завтра, иначе его потом не затащишь туда
никакими силами - так он будет бояться. Я знаю, что говорю: мне уже при-
ходилось заниматься ранами от клыков,- сказал врач.
- Но он работает не в зоопарке,- возразил детектив.- Он - санитар со
"скорой помощи", его полоснули ножом. При чем тут зоопарк?
- А при том, что на лбу у него след клыков. Нож такой раны не оставит.
Кожа сначала прокушена, а потом разодрана.
Увидев труп девочки Этель, врач окончательно убедился, что по городу
разгуливает большая дикая кошка.
- Взгляните на живот,- предложил он.
- Что-то я не вижу живота,- сказал детектив.
- Вот и я о том же. Большие кошки первым делом лакомятся животом - это
их излюбленное блюдо. Завалив теленка, они сразу принимаются за его брю-
хо. Это человек предпочитает бифштекс из огузка. Так что это, бесспорно,
большая дикая кошка. Если, разумеется, вам не известен маньяк, охотящий-
ся за человечьими внутренностями.
На темном чердаке где-то на северной окраине Бостона Шийла Файнберг
дрожала и изо всех сил цеплялась за балку. Она не хотела думать о забры-
згавшей ее крови, об ужасе чьей-то смерти и о том, что кровь на ней -
чужая. Она не хотела даже открывать глаза. Ей хотелось умереть, прямо
здесь, в темноте, и не думать о случившемся.
Она не была религиозна и никогда не понимала языка, на котором молился
ее отец. Даже не понимая этих молитв, к двенадцати годам она успо-
коилась, уверовав в естественный порядок вещей и в то, что людям следует
соблюдать требования морали просто потому, что они справедливы, а не в
ожидании последующей награды.
Поэтому она не умела молиться. Так обстояло дело вплоть до этой ночи,
когда она стала умолять Бога - того, кто правит вселенной,- чтобы Он из-
бавил ее от этого кошмара.
Ее колени и руки лежали на балке. Пол был внизу, на расстоянии пяти
метров. На этой перекладине она чувствовала себя в большей безопасности,
почти неуязвимой. Ее зрение необыкновенно обострилось.
Какое-то движение в углу. Мышь? Нет, слишком мелкое существо для мыши.
Она слизала с рук кровь, и все ее тело охватила истома. В груди и в
горле раздалось урчание.
Она замурлыкала.
Она снова была счастлива.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Его звали Римо. И сейчас какой-то незнакомец собирался нанести ему
удар. Римо наблюдал, что из этого выйдет.
Много лет тому назад удары противника бывали стремительными, их требо-
валось отражать или блокировать, в противном случае чужой кулак обруши-
вался на голову, причиняя боль.
Теперь же это было почти что смешно.
Нападавший был верзилой почти под два метра. Он обладал широкими пле-
чами, мускулистыми руками, могучей грудной клеткой и ногами, напоми-
нающими колонны. На нем были замасленные штаны, клетчатая рубаха и гру-
бые, подбитые гвоздями башмаки. Он вез на лесопилку в Орегоне срубленные
деревья и сейчас сообщал окружающим, что не намерен торчать у придорож-
ной закусочной лишних двадцать минут, дожидаясь, пока какой-то старый
кретин допишет какое-то там письмо. Придурку в черной майке предлагалось
убрать свою желтую машину подобру-поздорову, иначе... Нет?
- Ну, тогда, хлюпик, я тебя размажу.
Тут и был занесен кулак. Нападавший значительно превосходил Римо рос-
том и весил фунтов на сто больше. Он неуклюже выпрямился и устремился на
Римо всем корпусом. Огромный волосатый кулак начал движение из-за голо-
вы, набрав силу благодаря толчку ногами от земли. В ударе участвовало
все тело. Из закусочной высыпали посетители, чтобы полюбоваться, как
хлюпик и его спутник-иностранец будут уничтожены Хоуком Хаббли, отправи-
вшим в больницу больше людей, чем насчитывается звеньев на мотопиле.
В ожидании удара Римо взвешивал свои возможности. В происходившем не
было никакого чуда. Некоторые талантливые игроки в бейсбол умеют разгля-
деть шов на пролетающем мимо мячике. Баскетболисты выполняют броски из-
под корзины, стоя к ней спиной. Лыжники на слух улавливают, какова плот-
ность снега, еще не прокатившись по нему.
Все эти люди пользуются естественными талантами, случайно получившими
скромное развитие. Что до Римо, то его умение стало плодом неустанного
труда в строгом соответствии с кладезью мудрости, копившейся три тысячи
лет. Поэтому там, где средний человек с неразвитым вниманием видит всего
лишь стремительный рывок, Римо наблюдал движение костяшек пальцев и все-
го тела, причем не как в замедленном кино, а почти как в серии стоп-кад-
ров.
Вот вздумавший ему угрожать здоровенный Хоук Хаббли, вот толпа, сбежа-
вшаяся поглазеть, как от Римо останется мокрое место, вот долгий, медле-
нный удар...
На заднем сиденье желтой "тойоты" Чиун, Мастер Синанджу, с морщинис-
тым, как древний пергамент, лицом и пучками седых волос вокруг голого
черепа склонился над блокнотом, вооружившись длинным гусиным пером. Он
слагал великую сагу о любви и красоте.
Чиун научил Римо всему и теперь имел право на покой и тишину, чтобы
доверить бумаге свои мысли. Сначала он представил себе трогательную ис-
торию любви короля и придворной дамы, а потом решил воплотить ее в сло-
вах.
Единственное, что ему требовалось от мира за дверцей машины, это по-
коя. Римо понял это и, дождавшись удара, похожего на тормозящий железно-
дорожный состав, подползающий к перрону, подставил под чужую руку правую
ладонь. Для того, чтобы стон противника не был слишком громким, Римо
сдавил ему легкие, врезав левой рукой в живот и занеся левое колено ему
за спину, так что можно было подумать, что на детину Хоука Хаббли нани-
зали сверху крендель в форме гибкого человеческого туловища.
Хоук Хаббли разом спал с лица. Он слишком сильно разбежался, и теперь
у него перехватило дыхание. С вознесенным правым кулаком он напоминал
утратившую подвижность статую; мгновение - и он покатился по земле, ловя
ртом воздух. Ему на горло наступила нога, вернее, черный мокасин с зеле-
ной резиновой подошвой. Над ним стоял парень в серых фланелевых брюках и
черной майке.
- Тсссс,- прошептал Римо - Будешь лежать тихо - сможешь дышать. Спо-
койствие за глоток воздуха. По рукам, приятель?
Приятель ничего не ответил, но Римо и так знал, что тот согласен. От-
ветом была его поза. Видя, что лицо верзилы наливается кровью, он пропу-
стил ему в легкие немного воздуху. Далее последовало движение, показав-
шееся зрителям пинком; на самом деле Римо еще раз сдавил легкие против-
ника и тут же убрал ногу, благодаря чему туда ворвался живительный кис-
лород, без которого Хоук Хаббли так и не поднялся бы с асфальта перед
закусочной.
Чиун, потревоженный хлюпающим звуком, оторвался от блокнота.
- Пожалуйста,- молвил он.
- Извини,- сказал Римо.
- Не каждый способен писать о любви.
- Извини.
- Делясь вековой мудростью с невежественным поросенком, человек вправе
надеяться, что поросенок будет хотя бы соблюдать тишину там, где творят-
