как-то реагировали на свое присоединение к великой семье наций, в которую
они теперь, как их уверяли, вошли полноправными членами. С новым
гарнизоном острова они, правда, были в лучших отношениях, нежели с
прежним, немецким. Но они не стали скрывать своей радости, когда через два
года после урегулирования всех конфликтов и беспорядков, состоявшегося
где-то по другую сторону земного шара, в месте, о котором островитяне
никогда и не слышали, гарнизон отозвали.
После этого на острове снова могла продолжаться нормальная жизнь. От
полного возвращения к довоенному статус-кво ее отличали только редкие
наезды инспектора, который, когда и появлялся, мало кого беспокоил, да и
торжественные визиты самого губернатора.
Так без особых помех выросло и состарилось еще одно поколение
островитян.
А потом на Танакуатуа прибыл новый гарнизон. На этот раз более
многочисленный, лучше вооруженный, и оставался он на острове дольше. Но
вели себя солдаты пристойнее и снабжались регулярнее.
Командир гарнизона майор Кэтерман с самого начала приказал своим
подчиненным относиться к танакуатуанам, как к подлинным хозяевам острова.
Он потрудился немного научиться говорить на их языке, пытался понять их
обычаи и всячески старался уважать их образ жизни. Категорически запретил
своим людям мародерство. За все таро, кокосы, плоды хлебного дерева,
девушек, картофель и т.п. следовало платить, поэтому островитяне
пристрастились к печеным бобам, говядине и шоколаду. Майор даже провел
среди аборигенов несколько занятий по программе начальной школы, чтобы
познакомить их с кое-какими сведениями о странах за океаном. Если же он в
этом и не преуспел, как и в претворении в жизнь некоторых своих других
задумок, то все же оставался за все время командования гарнизоном в
прекрасных отношениях с островитянами.
Сам он был в высшей степени доволен своим назначением. Лишь очень
немногим в военное время выпадает счастье оказаться вынесенным бурным
течением в спокойные воды, и он был рад попасть в их число. Постепенно он
начал думать, что в его лице, вероятно, колониальная служба потеряла
ценного работника. Но даже запутанный клубок войны в конце концов
разматывается в нить. Пушки замолчали, японцы убрались восвояси,
Танакуатуа больше не требовалось защищать.
Был дан прощальный пир. Командир гарнизона, наполовину задушенный
гирляндами красного жасмина, и лучащийся счастьем от доброго рома и
гордости за свой народ вождь Татаке сидели, обняв друг друга за плечи и
клялись в братстве навек.
На следующую ночь аборигены снова стали полными владельцами своего
острова.
За три последующих года не произошло ничего примечательного, если и
не считать визита нового губернатора. Как всегда, состоялась обычная
церемония, а губернатор обратился к островитянам с речью, в которой уверял
их не думать, что они заброшены здесь, в просторах океана. Король всегда
заботится об их интересах и очень любит их.
После окончания ставшей привычной церемонии он отплыл к себе обратно.
Все думали, что его, как и его предшественника, не стоит ждать раньше, чем
через два или три года.
Но, ко всеобщему удивлению, он вернулся через несколько недель. И на
этот раз с вестью весьма необычной.
Он сообщил островитянам, что совсем в скором времени должно произойти
нечто катастрофическое. В открытом океане к востоку от Танакуатуа
разразится катаклизм. Там над океаном встанет огромный огненный шар, он
будет ярче ста солнц и такой раскаленный, что на деревьях, растущих за
много миль от него, сгорит кора, у людей и животных загорится кожа, а у
всех, кто поглядит на него, высохнут глаза.
Маловероятно, что на самом Танакуатуа произойдет что-либо подобное,
потому что шар будет от него очень далеко, но, после того как он вспыхнет
и погаснет, в небе останется отравленная пыль. Эта пыль принесет
мучительную смерть всем, кого коснется.
Вряд ли пыль вообще долетит до Танакуатуа. Если во время огненного
взрыва ветер будет дуть с запада и не перестанет несколько дней, то
острову ничто не повредит...
Но никто не может управлять ветрами. Можно только предполагать, в
каком направлении они будут дуть в тот или иной сезон. Еще с меньшей
уверенностью можно утверждать, что они будут дуть в этом направлении
постоянно. К тому же все знают, что облака в небе часто движутся как бы
против ветра, - признак того, что верховой ветер дует в противоположную
сторону. В природе нет ничего переменчивее ветра...
Поэтому король, как всегда беспокоясь о судьбах своих верных
подданных, издал указ, согласно которому жителям Танакуатуа и Оахому
следует ради их собственной безопасности оставить на время эти острова и
переселиться туда, где не будет никакого риска, что смертельная пыль
упадет на них. Король также повелел заплатить им, возместив все убытки,
нанесенные посевам или собственности. Поэтому ровно через месяц всем
мужчинам, и женщинам и детям до единого следует эвакуироваться с
Танакуатуа.
К облегчению губернатора, который ждал долгих препирательств, его
заявление восприняли спокойно. Но ему и не пришло в голову, что
островитяне так повели себя только потому, что были до глубины души
поражены услышанным и не могли никак поверить, что слышали именно то, что
было сказано.
Ошеломление еще не прошло, когда губернатор, пожелав им как можно
лучше использовать время, отведенное на подготовку к отъезду, поднялся на
свой корабль и отправился на Оахому, чтобы и туда отвезти свою весть.
Вечером Татаке созвал совет старейшин. Но почти никто из старейшин
дельного совета дать не мог. Более старые и умудренные опытом испытывали
смутное беспокойство, но были еще слишком поражены известием, чтобы
осознать реальность грядущего. Оттого спор разгорелся в основном между
вождем и Нокики, главным лекарем, причем позиция обоих основывалась на
слишком поспешно возведенных фундаментах, которые они по мере развития
спора укрепляли.
Но сами позиции были ясны с самого начала:
- Такое вмешательство в наши дела недопустимо, - заявил Нокики. - Мы
должны призвать наших молодых мужчин к оружию.
- Они не будут драться, - коротко ответил Татаке.
- Молодые мужчины - воины и потомки воинов. Они не боятся смерти, - с
вызовом сказал Нокики. - Они захотят драться, чтобы одержать великую
победу, как и их отцы. - Тут Нокики в подтверждение своих слов изложил
краткую (хотя и несколько тенденциозную) историю о славной битве 1916
года.
Татаке объяснил, что никто и не сомневается в доблести юношей, а все
дело в выборе наиболее благоразумного пути. Могут ли устоять
наидоблестнейшие воины против винтовок и пулеметов? Их всех перестреляют,
род танакуатуан ослабнет, ибо разве есть будущее у народа, лишившегося
молодежи? А у слабых нет прав. Чем сильнее и многочисленнее будут
танакуатуане, тем лучше им придется на чужбине и тем весомее смогут они
настаивать на скорейшем возвращении на родину, когда этот таинственный
катаклизм прекратится.
Нокики источал презрение. Он не верил ни в какой катаклизм. Это явная
уловка, чтобы выманить их с острова. Губернатор просто хочет захватить их
остров себе. И им предлагают передать свою землю, свои дома, кости своих
предков, завоевавших эту землю для них, - все, в виде подарка губернатору!
Лучше уж всем до единого полечь в землю Танакуатуа, чем влачить жалкое
существование трусов на чужбине.
Татаке стал говорить о возмещении убытков...
Нокики презрительно плюнул.
Татаке заявил, что берет на себя ответственность за жизнь
соплеменников. Он позаботится, чтобы их не бросали понапрасну в
бесполезную битву и не приносили в жертву, безрассудно отвергая
существование смертельной пыли.
Нокики снова плюнул. Эта смертельная пыль - выдумка. Сказка,
придуманная, чтобы выкурить их из родного гнезда. Ни в одной легенде
ничего не говорится о ней. Вождь Татаке может смиренно заботиться о жизни
своих подданных, но для него, Нокики, гораздо ценнее их честь, завещанная
им отцами их отцов, и отцами тех отцов, которые жили прежде них.
- Татаке, - продолжал он, - говорил о жизни, но что это за жизнь,
которую придется влачить им, презираемым духами предков? И в сознании
того, что, когда им придет время умереть, Накаа преградит им путь в Страну
Теней и сбросит их недостойные души в Яму, где им будут суждены вечные
корчи. Лучше, намного лучше будет умереть теперь и, не утратив чести,
присоединиться к предкам в стране, что лежит на западе, за морем.
Остальные старейшины почти не подавали голосов, выступая в роли
молчаливого хора, поворачивая головы то к одной, то к другой спорящей
стороне, вдумчиво кивая в знак согласия то с тем, то с другим оратором.
Темнело. Кроваво-красное солнце село в море. Уже луна послала впереди
себя угольно-черные тени. Но великий спор все продолжался...
Гражданская война на Танакуатуа не разразилась только потому, что
Нокики осознал пагубность потери воинов.
Месяц прошел в состоянии ненадежного перемирия. Три четверти
островитян шли за своим вождем, остальные - сплотились вокруг Нокики.
Равновесие в значительной мере удерживалось тем, что на стороне Нокики
были практически все молодые мужчины - самая напористая часть островитян.
Так и шли дела до самого возвращения губернатора, который на сей раз
прибыл на гораздо большем, чем обычно судне, чтобы возглавить исход. Он с
удовлетворением отметил, что танакуатуане подготовились к отъезду. Два
десантных судна подошли к берегу вблизи того места, где Татаке и его
соплеменники со всеми пожитками и каноэ, по самый верх заваленными сетями,
с последним урожаем собранных плодов, с привязанными за заднюю ногу
визжащими свиньями стояли, сумрачно ожидая посадки.
Губернатор сошел на берег и любезно приветствовал вождя. Он был
приятно удивлен послушанию обитателей этого отдаленного острова, за
которым давно ходила слава "непокорных". Губернатор не знал, да и никогда
не узнает, что, не будь тех попыток командира английского гарнизона
военного времени установить взаимопонимание с этими людьми и не дай он им
кое-какие знания о внешнем мире, ему почти наверняка пришлось бы
столкнуться со всеобщим неповиновением. Но теперь он с удовлетворением
кивнул:
- Хорошая работа, вождь Татаке. Прекрасно организовано. Почему бы нам
сразу не начать погрузку?
Островитяне стояли неподвижно, глядя на десантные боты. Долго-долго
никто не находил в себе силы перебороть нерешительность. Татаке негромко
сказал им что-то на местном диалекте, и люди неохотно стали подбирать свои
пожитки и переносить их на боты.
Татаке молча, почти не двигаясь, наблюдал за тем, как ботики снуют
между берегом и судном. Когда все было почти закончено, к нему подошел
губернатор.
- Все движется очень гладко. А вы, вождь, сделали перекличку?
Убедились, что все здесь?
- Нокики не здесь, - сказал ему Татаке.
- Где же он? Пошлите кого-нибудь за ним.
- Нокики не идет. Он так поклялся, - сказал Татаке и потом, перейдя
на свой родной язык, добавил: - С ним восемьдесят моих людей. Они
останутся на Танакуатуа. Они так поклялись.
- Восемьдесят! - воскликнул губернатор. - Почему же вы раньше мне об
этом не сказали? Они должны покинуть остров. Все до единого. Я думал, вы
это поняли.
Татаке молча пожал своими могучими плечами:
