Так говорил он, рисуя картину растущей и развивающейся общины,
которую все большее число одаренных людей всего мира будет почитать
спокойной гаванью, где можно думать и работать, прибежищем от финансового,
политического и прочего давления в рамках закона. Тогда возникнет новая
культура, освещенная светом современного ей знания, в которой не останется
темных углов с затаившимися цепкими призраками иррационального прошлого,
державшими разум в узде. В свежей атмосфере новых "альпийских лугов"
просвещения разум сможет беспрепятственно развиваться в самом подходящем
для него климате и расцвести в полную силу.
Скромное поселение вырастет в город, затем, в свой черед, в
Просвещенное Государство. Те мужчины и женщины, которые осознали
пагубность для мира движения вперед наобум, без должного плана и поняли,
что с прежним образом мыслей необходимо порвать, пока не поздно, обратятся
с надеждой к новому государству. И чтобы использовать свободу думать и
работать, туда со всех сторон станут съезжаться будущие Эйнштейны,
Ньютоны, Кюри, Флеминги, Резерфорды и Оппенгеймеры. И, кто знает, может, и
станет оно мозговым центром всего мира.
А на его фундаменте будет, конечно же, высечено имя Фредерика,
первого барона Фоксфилда...
Но, тем не менее, на ранних стадиях подготовки по многим причинам
Проект с именем лорда Фоксфилда открыто не связывался. Его светлость
предпочитал использовать в качестве вывески имя Уолтера Тирри. Поэтому я
открыл для себя Проект через Уолтера.
Нас познакомили мои друзья, думаю, из добрых побуждений. Они знали,
что я ничем не занят и ничем не интересуюсь и, встревоженные моим
состоянием, зазвали меня к себе на обед, одновременно пригласив Уолтера.
Тогда Уолтер уже непосредственно приступил к делам по претворению
плана в жизнь. Не меньшей его заботой было завербовать подходящих людей -
правду сказать, вообще каких-нибудь людей - для будущей общины. Поместив в
своих обычных колонках переписки изложение общих принципов плана и
адресовав тех, кто заинтересуется, к авторам проекта, он был разочарован
отсутствием откликов. Теперь, оглядываясь назад, я не удивляюсь этому.
Предложения должны были неминуемо казаться нереалистичными, и, без
сомнения, попадись они мне на глаза в газете обычным образом, я и не
глянул бы на них во второй раз, посчитав предложение сумасшедшим. Но когда
я услышал, как Уолтер, проникнутый уверенностью в осуществимости дела,
говорит о своем детище, то испытал совсем иное чувство. Как я уже
объяснял, меня тогда нетрудно было убедить, и очень скоро его энтузиазм
разжег во мне искру интереса. Ночью этот интерес разгорелся еще сильнее. И
под утро мне уже являлись видения будущего Просвещенного Государства. К
сожалению, сейчас я не могу припомнить их деталей. Все, что осталось, -
образ залитого золотистым сиянием места, где все живут дружно, проникнутые
духом надежды и товарищества. (Знаю, эта картина напоминает русские
плакаты о будущем осваиваемых земель, но, может быть, русские как раз и
испытывают те чувства, которые захлестнули меня тогда). Мне как будто
явилось откровение, будто прежде я брел в полумраке и вдруг узрел
простирающийся предо мной путь, залитый ярким светом. И не верилось, что я
был так слеп прежде, и я поражался слепоте остальных. Путь был так прям и
очевиден. Немедленно встряхнуть с себя все липкие предрассудки,
привязчивые привычки и на чистом новом месте начать строить основание
чистого нового мира. Есть ли более достойный способ потратить свою
жизнь?..
На следующий день я позвонил Уолтеру, и мы договорились о новой
встрече. С этого момента для меня все было решено.
В скором времени я поднялся из рядовых участников Проекта до
некоторого привилегированного положения. Я знал, что за Проектом стоит
лорд Фоксфилд, и Уолтер устроил мне встречу с ним.
Особого впечатления он не производил... Нет, так сказать будет
неверно. У него была черта, надеваемая, как деловой костюм, дабы
произвести впечатление: уверенная, немного высокомерная: слегка
нетерпеливая манера разговаривать с людьми, но только в официальной
обстановке. В свободное, так сказать, от работы время он не боялся
показать или, может быть, неосознанно выказывал странную наивность. К этой
перемене "костюмов" я так и не привык.
Приветствуя меня, он облачился в официальную манеру. С фасада лорд Ф.
показался человеком, на лету хватающим мысли собеседника и моментально
несколько свысока оценивающим сказанное. Как только мы заговорили о
Проекте, он отбросил манеру "для приемов" и дал волю искренним чувствам.
- Уолтер, должно быть, познакомил вас с нашими планами в общих
чертах, мистер Делгранж, - сказал он, указывая на Тирри, - поэтому вы
представляете, что мы думаем начать с группы первопереселенцев, к которым
потом смогут присоединиться остальные добровольцы. Я считаю в высшей
степени важным правильно начать, чтобы наша первая группа заложила верное
направление мыслей. Если сразу закрепятся ошибочные наблюдения, неверные
отношения между людьми и представления о будущем, это значительно осложнит
наше намерение создать то общество, о котором мы мечтаем, ибо выкорчевать
их будет уже не просто. И потому я дал себе труд разузнать поподробнее о
вас, мистер Делгранж. Я представляю себе круг ваших взглядов. Знаю, что вы
довольно известны и занимаетесь историей обществ, с интересом прочитал две
ваших книги. Вы хорошо схватываете направление намечающихся социальных
тенденций, и я пришел к выводу, как и Уолтер, что ваш опыт профессионала
оказался бы для нас неоценимым, по крайней мере на первом этапе нашего
предприятия, в определении наилучших форм будущего общественного
устройства и в отыскании кратчайших путей к их достижению.
Он еще долго развивал эту тему, а, придя домой после беседы, я в
некоторой растерянности осознал, что мне поручили набросать и представить
на утверждение его светлости основы конституции Просвещенного Государства
- а потом и претворить их в жизнь.
Несколько месяцев я только этим и занимался.
Сейчас не стоит вдаваться в детали подготовки первой группы
поселенцев. Да я и не знаю подробностей. Только я ощущал, что Уолтера
огорчала вялая реакция на его призыв, но мне его надежды и тогда казались
чересчур стремительными. Его, похоже, удивляло, что откликнулось так мало
интеллектуалов и претенденты не завалили его грудами писем.
Со своей стороны, я предпринимал все усилия, чтобы убедить хоть
кого-нибудь из своих друзей присоединиться к нам, но каждый раз убеждался
в тщетности своих попыток. Тогда я был слишком поглощен самим Проектом,
чтобы понять, что их гораздо больше беспокоило мое состояние, чем судьба
Проекта; даже их попытки разубедить меня не открыли мне глаза. Так или
иначе, вербовкой занимался Уолтер, а он не особенно посвящал нас в свои
дела.
Какое-то время спустя после нашей встречи с лордом Фоксфилдом Уолтер
исчез на два месяца, отправившись на поиски подходящего для осуществления
Проекта места. По возвращению Уолтер был не очень разговорчив, но дал мне
понять, что причины тому сугубо политические. Ничего он не говорил и о
координатах найденного им места, только с удовольствием отметил, что он
идеально подходит по всем параметрам. Предстояли деликатные переговоры о
покупке земли, и поэтому для пользы дела не стоило посвящать в это лишних
людей. Сим мне и пришлось довольствоваться.
И все же сомнений не было, что дело движется. Уолтер уже набрал себе
штат помощников, которые, когда ни позвони, непрестанно были чем-то
заняты, и приобрел манеры уверенного делового человека.
За девять месяцев я несколько раз встречался с лордом Фоксфилдом.
Иметь с ним дело оказалось проще, чем я предполагал, он не настаивал на
непогрешимости своих предложений. Приятно было убедиться, что его
представление об осуществимой и действенной модели демократического
общества не противоречило моему. Вызывал он к себе в основном для
уточнения отдельных положений, и разногласий почти не возникало, а если мы
в чем-то и расходились, то не по существу, поэтому постепенно я уверился,
что его светлость хотел скорее быть в курсе всех дел, чем по-настоящему
ими руководить. Он желал еще и еще раз удостовериться, что развитие
Проекта пойдет в правильном направлении. А когда мы все-таки в чем-то с
ним расходились, то он заканчивал спор словами: "Ну, хорошо. Попытайтесь
сделать так. Но не теряйте при этом гибкости. Гибкость необходима. Мы
живем в меняющемся мире. Не желательно отягощать Проект застывшими
догмами, подобными записанным в американской конституции. Требуется
разработать конституцию гуманистическую, способную работать без специально
издаваемых по разным поводам законов". Полный энтузиазма, я соглашался с
ним: все казалось таким простым и разумным.
И в один прекрасный день он сказал мне:
- Переговоры завершены. Теперь у нас есть место под солнцем. Сегодня
сделка заключена.
Подняв бокалы, мы выпили за долгую и успешную жизнь нашего Проекта.
- Ну, теперь-то наконец могу я узнать, где это место? - спросил я.
- Это остров Танакуатуа, - ответил лорд Фоксфилд.
Тогда я впервые услышал это название.
- Да? - довольно невыразительно откликнулся я. - Я где это?
- К юго-востоку от Полуденных островов, - пояснил он.
Это мне почти ни о чем не говорило, я только понял, что это где-то в
другом полушарии.
С того дня план обрел большую весомость. Подготовка ускорилась. Мне
пришлось помогать Уолтеру, даже присутствовать на собеседованиях с
некоторыми из кандидатов в поселенцы.
Не скажу, что я был в восторге от являвшихся претендентов, но я
утешал себя мыслью, что они составят только первую группу. Когда все
устроится и Проект станет видимой миру реальностью, желающих принять в нем
участие станет не в пример больше.
Без сомнения, Уолтер, как и все мы, недооценивал трудности
формирования человеческого ядра для такого предприятия. Ведь как ни крути,
подходящие люди уже устроены, свободны только неудачники. Вполне понятно,
что нелегко отыскать одаренного человека, который согласится оставить
завоеванное им благодаря своим способностям место в обществе ради
идеалистической причуды. Поэтому большинство претендентов вполне подходили
под определение "неудачник", и даже слишком. Для решения пионерских задач
они не подходили, да и для совместной жизни в будущей общине тоже мало
годились. Уолтера не могло не угнетать такое положение, тем более, что
прежде почти со всеми претендентами беседовал сам, но теперь, слишком
погруженный в иные вопросы, Уолтер особенно не задумывался над прискорбным
положением с вербовкой. Он задумал набрать пятьдесят человек, но был готов
довольствоваться и сорока пятью.
Тем временем, после окончательной покупки Танакуатуа, лорд Фоксфилд
открыто объявил о своей поддержке Проекта.
В какой-то мере признание покровительства было вынужденным - с целью
возбудить общественное мнение.
У парламентской оппозиции есть один избитый прием, который, тем не
менее, она неустанно применяет. Выбирается верный повод для общественного
негодования, и делу придается нужный оппозиционной партии уклон. Во время
относительного затишья кто-нибудь привлекает к избранной теме внимание
крупной газеты. Если материал представляется небезинтересным, а с другой,
более броский, его не перебивает, редакция принимает его в качестве
очередной сенсации и с шумом выпускает на свои страницы. Тогда
