контрастирующая с окружающими, как полотно Дерена среди множества
Матиссов.
Вторая Дженнифер, Дидз, погружена в спокойное раздумье.
Конечно, есть на снимке и Уолтер Тирри. Он держится несколько
особняком от всех нас. Может быть, благодаря усилиям ретушера или из-за
падающего под особым углом света его лицо обрело точеные черты, чего я
прежде не замечал. Еще он как-то неуловимо излучает дух лидерства, глядя в
камеру с вызовом и решительностью.
На губах инженера Джейми Макингоу, стоящего с правого края, играет
легкая усмешка, но трудно сказать, что ее вызвало - вид ли Уолтера, сама
ли съемка в памятный момент или одному ему ведомые мысли.
Рядом с ним - Камилла Коуджент. Она размышляет о чем-то своем, не
обращая внимания ни на камеру, ни на особые обстоятельства съемки: среди
нас, но не с нами.
Я, Арнольд Делгранж, - с противоположного края от нее, повернулся в
профиль. С затуманенным взором и восхищенным выражением лица я выгляжу
немного не от мира сего. Надо признаться, тогда я действительно витал в
облаках. Даже теперь я порой ощущаю отблески былого восторга. Если ноги
остальных членов нашего отряда твердо стоят на стальной обшивке палубы
"Сюзанны Дингли", то мои явно попирают эпические доски нового "Арго". Под
моими спутниками неприветливо плещутся воды Темзы в нефтяных разводах, но
перед моим взором золотятся под солнцем лазоревые волны Эгейского моря. Я
отправляюсь в путь, чтобы наполнить плотью свои видения, чтобы увидеть
новое начало великих времен, чтобы внести посильный вклад в осуществление
завета:
Грядущим дням завещан,
Как небу свет зари,
Афин великих светоч.
Его сиянья вечность
Ты в силах возродить.
В тот момент я видел и больше - новый далекий архипелаг, где
воспламеняется все несбывшиеся надежды, целый утерянный мир, чтобы,
подобно Фениксу, возродиться вновь...
Увы, как песни сирен были сладки!
Так мы все стоим. Том Коннинг, Джереми Брэндон, Дэвид Кэмп и
остальные. Самые разные по складу характера и по роду занятий.
На этот снимок грустно смотреть. Может быть, мы и не похожи на
созвездие талантов, но все полны больших ожиданий. А собравшая нас вместе
идея была гораздо значительнее нас всех, вместе взятых. Что ж, думаю, к
ней еще вернутся. Люди тысячелетиями отправляются в путь в надежде обрести
свободу. Да, новая попытка будет предпринята, и от души надеюсь, что нашим
преемникам будет сопутствовать удача, а рок отстанет и не будет
преследовать их.
2
Итак, мы плыли к Танакуатуа.
Тут, по-видимому, уместно подробнее рассказать о месте нашего
предназначения.
Когда "Сюзанна Дингли" подняла якорь и взяла курс на Танакуатуа, я,
да и любой из нас, за исключением отыскавшего это место Уолтера, мог
сказать о нем только, что это необитаемый островок, который в самом
подробном атласе едва отыщется как черная точка на широком голубом
просторе Тихого океана в районе 9° с.ш. и 170° з.д.
Существовало несколько фотографий острова, снятых в разные годы;
самая старая - более полувековой давности. Но их можно рассматривать
практически как единый снимок, потому что фотографа привлекал один и тот
же вид. Это панорама северо-восточного побережья острова, открывающаяся с
борта корабля, стоящего на якоре в лагуне. Белую изогнутую линию пляжа
окаймляет густой кустарник, над которым палисадом природной крепости
возвышаются пальмы, а за ними встает непроходимый тропический лес. Только
по заднему плану фотографии Танакуатуа можно отличить от бесчисленных
видов других островов: там поднимаются две конические вершины с высокой
седловиной между ними.
Ни на той, ни на другой вершине нет признаков активной вулканической
деятельности, хотя на обеих есть кратеры. Северная (на фотографиях слева)
- Рара - давно бездействует и поросла лесом, а вторая - Мону, там есть
озеро кипящей грязи, а на южном склоне, на полпути к кратеру, пробивается
чистый горячий ключ. Кратеры, вероятно, уже давно приняли свой теперешний
облик. Никаких преданий об извержениях на острове не сохранилось.
Видимо, каких-либо других преданий об этом острове тоже очень
немного. Как будто он не вступал ни в какие связи с миром и жил без своей
истории, которая началась лишь немногим более полутора столетий назад. Да
и сведения, касающиеся этого последнего, исторического, периода,
фрагментарны, но по возвращении домой я предпринял настойчивые попытки
раздобыть всю существующую информацию из самых разнообразных источников,
и, думаю, теперь лучше всего изложить результаты моих изысканий. Они хотя
бы отчасти приоткрывают причину одной странности: почему такой плодородный
остров казался необитаем и, более того, почему его можно было купить.
В тех атласах, где помечен Танакуатуа, он обычно относится к
архипелагу Полуденных островов. Это с самого начала сбивало с толку, а
потом стало и совсем неверно. Во-первых, Танакуатуа лежит в пятистах милях
от своего ближайшего соседа - острова Оахому. Можно предположить, что оба
эти острова попали в зону Полуденных островов, прибранные туда из
стремления к аккуратности теми, кто наносит на карты Тихого океана эти
всеохватывающие пунктирные линии владений, потому что от всех других
архипелагов до Танакуатуа и Оахому еще дальше. Более того, вполне
вероятно, что именно из-за того, что кто-то обнес их такой линией, они и
попали под власть администрации Полуденных островов. И не такое случалось
в колониальной истории.
От внимания первых европейских исследователей острова ускользнули. Их
не заметил даже капитан Кук. Хотя в 1774 году, во время второй экспедиции,
он посетил (и окрестил по времени их открытия) Полуденные острова.
Только двадцать лет спустя был описан остров, в котором без труда
можно узнать Танакуатуа.
В 1791 году капитан судна "Шерпос" Слизон сделал запись:
"Как только рассвело, примерно в трех лигах от нас к
востоку-северо-востоку мы увидели землю. Подойдя ближе, мы поняли, что это
небольшой остров, в центре его вздымалась невысокая гора, похожая на два
горба с седловиной между ними. Растительность обильна: пальмы и другие
деревья, а густой кустарник покрывает весь остров, его нет только на
верхней части горы.
При нашем приближении поднялось множество морских птиц, прямо к носу
судна подплыла стая дельфинов, но никаких признаков человеческого жилья мы
не заметили.
С запада остров был окружен сплошным рифом, только между отдельными
рифовыми островками есть судоходные проливы. Один из них мы промерили и
успешно прошли. Став в лагуне на якорь, я отправил на берег катер с
бочками для пресной воды. Посланные с катером матросы обнаружили, что
остров все же обитаем. Найдя ручей и поднявшись выше по течению, чтобы
набрать более чистой воды, они вышли на поляну, по краю которой стояло
семь или восемь хижин, весьма убогих и примитивных, в основном из коры.
Все было в таком загаженном состоянии, что вокруг стояла густая вонь. В
центре поляны находилось кострище, где лежало несколько больших плоских
камней, на которых туземцы готовят пищу; один из матросов, посчитавших это
место давно покинутым, обжегши о камень ногу, убедился, что это не так.
Подоспевший боцман рассудил, что туземцы ушли не более двух часов назад,
хотя дыма никто не заметил.
В некоторых хижинах нашли грубые деревянные орудия труда и грубые
сети, которые сочли рыболовными. В одной из хижин обнаружили украшенную
резьбой кость от человеческой ноги. Там же был человеческий череп, и по
одному ему ведомым приметам боцман решил, что голова человека, которому
принадлежал череп, была отрублена не больше недели назад.
После нескольких рейдов за водой, когда наши запасы пополнились,
матросы вернулись на борт, так и не заметив ни одного туземца".
Описание острова не оставляет сомнений, что это был Танакуатуа.
Однако второе посещение, открытие острова вновь, и точное определение его
координат произошло только в 1820 году, когда к Танакуатуа подошел корабль
королевского флота "Пертинакс". За 26 лет со времени записи, внесенной
капитаном Слизоном в свой корабельный журнал, положение на острове, по
всей видимости, не изменилось.
"Пертинакс" вначале обогнул остров. На его восточном и западном
побережье поднимались негостеприимные скалы, где нельзя было ни пристать,
ни высадиться, а вдоль южной оконечности протянулся почти сплошной риф,
окаймляющий лагуну, которая мягко вдавалась в берег с запада. Не пытаясь
преодолеть риф, корабль бросил якорь неподалеку от него в море, откуда
виден был берег лагуны, где на песке лежало несколько вытащенных из воды
каноэ.
Там собралось около полусотни туземцев с копьями, которые что-то
оживленно обсуждали. Потом они спустили на воду шесть каноэ и направились
через лагуну к "Пертинаксу". Но перед самым проходом через риф они подняли
весла и остановились. Посовещались снова. Головы их то и дело
поворачивались в сторону корабля. Видно, передумав подходить к нему
близко, они стали энергично грести к берегу, вытащили каноэ из воды и
исчезли среди деревьев.
Высадившись на остров моряки нашли деревню совершенно пустой. Среди
таких неожиданных предметов, как выстроившиеся над входом в самую большую
хижину черепа, разбросанные костяные украшения и наконечники для стрел,
там были найдены ржавый пистолет, несколько матросских ножей, четыре
медных пряжки от поясных ремней и разрозненные металлические пуговицы.
Двинувшись дальше, отряд заметил на небольшом выдававшемся в море
мысе деревянный крест. Он явно был сколочен из обломков корабельных досок.
Матросы стали копать землю перед крестом в надежде найти что-то, что
позволило бы определить, кто тут захоронен, и вскоре наткнулись на бутылку
со сложенным в ней клочком бумаги. На нем коричневыми буквами, как
посчитали - кровью, было начертано:
В ПАМЯТЬ
Джеймза Бэара из Лондона
Эдварда Тимсона из Шептона
Генри Дейвиса из Льюиза
попавших сюда после кораблекрушения с "Фортитьюд"
10 дня мая 1812 года от рождества Христова.
Всех съели дикари-каннибалы
в мае-июле 1812 года от рождества Христова.
ДА СМИЛОСТИВИТСЯ НАД НИМИ БОГ
Писано рукой Сэма Ходжза
По дороге обратно на корабль отряд попал в засаду. Одного матроса
серьезно ранили копьем, в ответ троих туземцев сразили мушкетным огнем, а
остальные бежали, оставив двоих пленными. От этих пленных матросы и
узнали, что остров называется Танакуатуа, по крайней мере так они
расслышали и так могли выговорить это название (если это было именно
название, а не заклинание или проклятие на их головы). С тех пор так оно
за островом и закрепилось."
По документам Архива действительно значится, что судно "Фортитьюд"
отплыло из Дептфорда 2 августа 1811 года в Ботнический залив со 142
осужденными. К месту назначения оно не прибыло, и его сочли пропавшим. В
списке осужденных, которых везли на каторгу, были Джеймз Бэар из Лондона
(за подделку почтовой марки ценой шесть пенсов); Эдвард Тимсон из Шептона,
графство Сомерсет (за фальсификацию денежных документов); Генри Дейвис из
Льюиза, графство Сассекс (за кражу птицы ценой семь пенсов), а среди
матросов судовой команды значилось имя Сэмюела Ходжза из Рая, графство
