- Вы совершенно правы, дорогой друг! Ощущается нехватка нормальных
контактов, нехватка симпатии. Однако это отнюдь не результат ошибок,
совершенных нами. Я, как мог, старался сблизиться с ними и все же остался
для них чутким. Несмотря на все мои попытки, я все еще вижу их, как вы
точно выразились, фигурами о двух измерениях. И я тверда убежден, что у
людей из Грейнджа успехи ничуть не больше моих.
- Тогда остается вопрос, - сказал я, - как нам получить больше
информации о Детях.
Мы обдумывали этот вопрос некоторое время, пока наконец Зиллейби не
вернулся из глубины своих дум обратно на Землю и не произнес:
- Не приходилось ли вам, друг мой, задумываться о том, каков сейчас
ваш собственный статус в Мидвиче? Если бы вы решили попробовать покинуть
Мидвич сегодня, то мы смогли бы выяснить, рассматривают ли Дети вас как
мидвичца или нет?
Это мне в голову не приходило, я нашел его предложение интересным и
тут же захотел выяснить.
Бернард, как оказалось, уехал на машине начальника полиции, поэтому я
решил воспользоваться его автомобилем для своего эксперимента.
Ответ я получил сразу же, как только выехал на дорогу, ведущую в
Оппли. Очень странное ощущение. Руки и ноги объединились в усилии
остановить машину без всякого участия моей воли. Одна из девочек сидела на
обочине, покусывая стебелек и глядя на меня без всякого интереса. Я
попытался завести мотор еще раз. Рука отказалась повиноваться. Заставить
ногу опустить тормозную педаль я тоже не смог. Я взглянул на девочку и
сказал ей, что живу не в Мидвиче и хочу уехать домой. Она просто качнула
головой. Я снова попытался привести мотор в действие и обнаружил, что могу
ехать только задним ходом.
- Хм, - сказал Зиллейби, когда я вернулся, - итак, вы почетный
гражданин Мидвича, верно? В общем-то, я так и предполагал. Напомните мне
сказать Анжеле, чтобы она предупредила кухарку, ладно?
В то время, когда мы в Кайл-Мэноре беседовали с Зиллейби, в Грейндже
шло другое совещание, хотя и сходное по теме, но совсем иное по форме.
Доктор Торранс, чувствуя себя свободнее в присутствии полковника
Уэсткотта, счел возможным отвечать на вопросы начальника полиции гораздо
более подробно, нежели в прошлый раз. Однако разговор вскоре зашел в
тупик, так как взаимопонимание между сторонами никак не возникало, а
напряженность заметно росла, что заставило доктора Торранса сказать с
явным разочарованием:
- Боюсь, мне не удалось разъяснить вам как следует данную ситуацию,
сэр Джон.
Начальник полиции даже засопел от раздражения.
- Каждый считает своим долгам говорить мне это, и я не собираюсь
заниматься опровержением. Явно тут никто ничего разъяснять и не желает. Не
приводя ни малейших доказательств, которые я мог бы принять, все упорно
стараются внушить мне мысль, что эти распроклятые детишки в какой-то
степени виноваты в событиях прошлой ночи. Это делаете даже вы, хотя, как
мне дали понять, именно вы отвечаете за детей. Согласен, я не понимаю
ситуации, где каким-то молокососам позволили до такой степени отбиться от
рук, что они нарушили спокойствие всей округи, доведя людей до бунта. Не
вижу, почему от меня можно ждать понимания всего этого. Как начальник
полиции графства я хочу допросить одного из главарей этой шайки и
выяснить, что он может мне рассказать о случившемся безобразии.
- Но, сэр Джон, я уже объяснял вам, что здесь нет никаких главарей...
- Знаю, знаю. Вас я уже наслушался. Дескать, тут все равны и тому
подобное... Все это может и хорошо в теории, но вам известно не хуже меня,
что в каждой группе есть парни, которые чем-то выделяются. Вот они-то как
раз и есть те, кого следует хватать в первую очередь. Управьтесь с ними -
и вы управитесь с остальными! - он замолчал, ожидая ответа.
Доктор Торранс безнадежно посмотрел на полковника Уэсткотта. Бернард
пожал плечами и чуть заметно кивнул. Несчастное лицо доктора Торранса
стало еще несчастнее. Он заговорил с явным принуждением:
- Хорошо, сэр Джон, поскольку вы как бы отдаете мне приказ, у меня не
остается выбора, но я должен попросить вас тщательно выбирать выражения.
Дети у нас очень... э-э-э... чувствительные.
Выбор последнего слова был не слишком удачен. В лексике доктора оно
имело вполне техническое значение, и не более того; в понимании же
начальника полиции это было слово из разряда тех, которым пользуются
психованные мамаши, говоря о своих испорченных до мозга костей детках, и,
следовательно, оно никак не могло способствовать укреплению симпатии
начальника к Детям. Он издал возглас возмущения, а доктор Торранс встал и
вышел из кабинета. Бернард открыл было рот, чтобы поддержать
предупреждение доктора, но затем решил, что этим может лишь усилить
раздражение начальника полиции и скорее повлечет за собой новые беды, чем
принесет пользу. "Проклятый здравый смысл, - думал про себя Бернард, -
бесценный дар, если его высадить на нужную почву, но в других условиях он
может превратиться в заразу вроде полевого вьюнка". Они сидели в полном
молчании, пока, наконец, не вернулся доктор Торранс в сопровождении
мальчика.
- Это Эрик, - сказал он, представляя мальчугана. Потом добавил: - Сэр
Джон Тенби хочет задать тебе несколько вопросов. Видишь ли, в круг его
обязанностей как начальника полиции графства входит составление доклада о
происшествиях вчерашней ночи.
Мальчик кивнул и перевел взор на сэра Джона. Доктор Торранс занял
свое место за письменным столом, наблюдая за обоими настороженно и с
беспокойством.
Взгляд мальчика был тверд, внимателен и не выдавал его истинных
чувств. Сэр Джон ответил ему не менее твердым взглядом. "Мальчик выглядит
крепким, - думал он. - Немного, может быть, худощав, но не тощий, а вернее
было бы сказать, тонкокостный - вот оно, правильное слово. Черты лица мало
что говорят, лицо красивое, но без той внутренней слабости, которая
нередко сопровождает красоту у мужчин. С другой стороны, и силы воли в
лице не видно. Рот, пожалуй, несколько маловат, хотя и на бутончик не
похож. В общем, такое лицо не содержит богатого материала для выводов о
характере. Глаза, однако, еще более удивительны, чем говорили". Ему
сообщили о странной золотистой окраске радужной, но никто не преуспел в
описании их поразительного блеска и свойственного им удивительного эффекта
- какого-то свечения изнутри. На мгновение эти глаза вообще выбили его из
колеи, но он тут же взял себя в руки, напомнив себе, что фактически
придется иметь дело с недочеловеком: мальчику девять лет, а выглядит он на
шестнадцать, да к тому же вскормлен на всяких дурацких - теориях
самовыражения, неподавления и прочего в том же духе. Он решил обращаться с
мальчиком так, будто ему действительно шестнадцать, избрав тон беседы
умудренного мужчины с еще неопытным юнцом, который практиками этого дела
почему-то считается показателем "мужского" разговора.
- Серьезное происшествие случилось тут прошлой ночью, - начал сэр
Джон. - Наша задача - выяснить детали случившегося и узнать, что же
произошло в действительности, кто виноват в этом и тому подобное. Люди
говорили мне, что виноват в этом ты и другие ребята. Что ты можешь сказать
по этому поводу?
- Нет, - ответил не задумываясь мальчик.
Начальник полиции кивнул - в любом случае, вряд ли можно ожидать
немедленного признания.
- А что в действительности произошло?
- Жители деревни пришли сюда, чтобы сжечь Грейндж дотла, - ответил
мальчик.
- Ты в этом уверен?
- Они сами говорили об этом, и вряд ли другая причина могла привести
их сюда в столь позднее время, - парировал мальчик.
- Ладно, не будем пока вникать во все эти "почему" да "по какой
причине". Давай начнем вот с чего: ты говоришь, что часть из них пришла с
намерением сжечь школу. Тогда можно предположить, что другая часть
явилась, чтобы остановить это дело, а в результате между ними началась
драка?
- Да, - согласился мальчик, но уже менее решительно.
- Тогда, надо думать, ты и твои друзья ничего общего с дракой не
имели? Просто оказались зрителями?
- Нет, - ответил мальчуган, - нам пришлось защищаться. Это было
необходимо, иначе они сожгли бы здание.
- Ты хочешь сказать, что вы начали кричать, чтобы одни остановили
других или что-то в этом духе?
- Нет, - терпеливо сказал мальчик. - Мы заставили их драться между
собой. Мы могли бы просто прогнать их прочь, но, если бы мы так поступили,
они позже вернулись бы опять. Теперь этого уже не случится, они поняли,
что лучше нас оставить в покое.
Начальник помолчал, он явно был в замешательстве.
- Ты сказал, "заставили" их драться между собой. Как вы это сделали?
- Это очень трудно объяснить. Думаю, вы не поймете, - сказал мальчик,
как бы вынося окончательное решение.
Сэр Джон покраснел.
- И все же мне хотелось бы узнать, - произнес он, сохраняя имидж
великодушного человека, прощающего незаслуженно нанесенный ему моральный
ущерб.
- Это бессмысленно, - сказал ему мальчик. Он говорил спокойно, без
презрения, он просто сообщал непреложный факт.
Лицо начальника стало багровым. Доктор Торранс поспешил вмешаться:
- Это в высшей степени малопонятное явление, сэр Джон, причем такое,
в котором мы все тут пытаемся разобраться уже много лет, но с очень
скромным результатом. Может быть, ближе всего к истине будет сказать, что
Дети "пожелали", чтобы люди в толпе набросились друг на друга.
Сэр Джон поглядел на доктора Торранса, потом на мальчика. Что-то
пробормотал, но постарался взять себя в руки. Тяжело дыша, он обратился к
мальчугану, но теперь в его голосе явственно слышался гнев.
- Как бы это ни было сделано - этим мы займемся позже, - ты
признаешь, что вы несете ответственность за то, что произошло?
- Мы ответственны лишь за то, что защищались, - ответил мальчик.
- Ценой четырех жизней и тринадцати покалеченных в то время, как вы
могли, как ты говорил, просто отогнать их.
- Они хотели убить нас, - холодно ответил ребенок.
Начальник полиции долго глядел на него.
- Я не понимаю, как именно вы сделали это, но пока принимаю на веру
ваше собственное признание. А так же твои слова, что в этом не было
необходимости.
- Но тогда они снова явились бы сюда. И в этом случае все равно
пришлось бы прибегнуть к тому же средству, - сказал мальчик.
- Это только твое предположение. Все твое отношение к этому делу
просто чудовищно! Неужели ты не чувствуешь жалость к этим несчастным
людям?
- Нет, - ответил мальчик. - А с какой стати? Вчера один из них
пытался застрелить одного из нас. Нам приходится защищаться.
- Но не с помощью вендетты же! Для вашей защиты существует закон, и
для каждого...
- Закон не защитил Уилфреда от выстрела. Он не защитил бы и нас
прошлой ночью. Закон, наказывает преступника _п_о_с_л_е_ того, как тот
совершил преступление. Нам это не подходит - мы хотим остаться в живых.
- И тем не менее, вы решаетесь - ты сам сказал это - брать на себя
смелость распоряжаться чужими жизнями?
- Стоит ли нам все время возвращаться к одному и тому же? - спросил
ребенок. - Я ответил на ваши вопросы, поскольку считал, что будет лучше,
если вы правильно оцените ситуацию. Раз вам не удалось уяснить ее суть, я
попробую выразиться яснее. Ситуация такова: если со стороны кого бы то ни
было будет сделана попытка вмешаться в нашу жизнь или нанести нам ущерб,
мы станем защищаться. Мы показали, на что способны, и надеемся, что это
