предвкушением приятного мига победы.
Но мое человеческое тело уже чувствовало усталость от постоянного
напряжения. Я должен был отдохнуть. Я снова созвал своих солдат с дороги и
убаюкал их, погрузил в тишину и покой. Казалось, мне стоит только подумать
о чем-то, как мысль тут же передавалась им, прямо через музыку. Дженкинс
однажды назвал музыку наичистейшим выражением души. Но он говорил еще, что
она для развлечения, а не для дела. Теперь я знал лучше. Это наичистейшее
выражение может быть оружием, которым можно завоевать весь мир.
Я крепко уснул, и проспал бы, должно быть, весь день, если бы меня не
разбудило покусывание за руки и за ноги. Крысы что-то говорили мне. Я
открыл глаза и увидел ослепительный блеск зелени, голубизну неба, мягкий
коричневый цвет шкурок. Впрочем, крысы разбудили меня не для того, чтобы я
полюбовался красотой природы. Вдали, на дороге, которая извивалась между
придорожных холмов, как река, виднелись шесть силуэтов. Скоро стало ясно
видно, что это всадники, а блеск металла под солнцем выдал в них солдат.
Они уже поравнялись с авангардом моей армии, но основная масса моих солдат
все еще неподвижно замерла между деревьев на обочине дороги. Я сыграл
тихий сигнал, приказав им оставаться на месте, и солдаты врага
беспрепятственно приближались.
Конечно, их послал Девлин. Он должен был добраться до дворца на
рассвете, и еще не знает, выжил я или нет. Этих солдат могли отправить
разыскивать мое тело, а может и наоборот, мою армию. Что еще они могли
сделать против нас? Ничего. Они в лучшем случае донесут Девлину, а он
соответственно приготовится к встрече.
А враги все приближались. Как они могли не замечать, что поля вокруг
из зеленых стали коричневыми? Ведь они же должны были смотреть и по
сторонам, а не только вперед? Ладно, если так, пусть приближаются. Они не
вернутся к Девлину, и ему останется лишь теряться в догадках.
Они спокойно подъехали поближе. А потом, к моему удивлению, свернули
с дороги и ринулись прямиком ко мне. В мгновение ока я понял эту тактику.
Их целью была не разведка, они должны были уничтожить меня. И если бы они
скакали цепью, они бы добились своего. Но они поскакали гуськом, и в этом
была их ошибка. Я двинул свои войска в бой. Передняя лошадь с ржанием
встала на дыбы и сбросила своего ездока, когда сотни зубов впились ей в
ноги. Остальным коням путь был закрыт, и не успел я моргнуть, как все
шесть лошадей вместе со всадниками уже лежали на земле, покрытые пищащей
коричневой массой. Я бросился к ним, пытаясь спасти хотя бы одну из
лошадей, но было уже поздно. И животные и люди были убиты практически
мгновенно и моя армия уже пожрала их. Я смог спасти только одно. Второй
солдат успел соскочить с лошади и отвоевал себе несколько лишних секунд
жизни. Теперь я отряхнул его тело от крыс и стащил с него изодранную
форму. Несмотря на дыры и кровь, ее еще было можно надеть. Я сделал из
своей накидки мешок, свернул форму и положил ее внутрь.
Скорость, с какой люди и лошади были обглоданы до костей, была
потрясающей. Словно в этих костях никогда не было даже искорки жизни.
Возможно, такое пиршество может показаться кому-нибудь отталкивающим, но я
видел, как плоть пожирал огонь, и причиной тому была ненависть, а то, что
я наблюдал сейчас, было не более отталкивающим, чем семья, собравшаяся за
столом на ужин. И ужин удался.
Теперь мы прошли уже полпути и безостановочный марш отсюда привел бы
нас к городу как раз перед рассветом. Идеальное время для атаки. И мы
снова двинулись в путь, и моя музыка ритмичной энергией текла в лапки моих
старательных солдат. Это была самая простая команда, и я легко мог
наигрывать ее почти автоматически, пока мой мозг был занят совсем другим.
Я обдумывал атаку.
Главной задачей было угадать мысли Девлина. Я дважды недооценил его,
и третий провал может обойтись слишком дорого. Я должен приникнуть в его
мозг, как проникал в других людей, читая книги. Я сам должен стать
Девлином.
Он был убежден в том, что я жив, и то, что вперед были отправлены
солдаты, подтверждает это. Он будет надеяться на их возвращение, а когда
они не вернутся, он будет действовать, предполагая наихудшее. Он будет
искать возможность спасти свою жизнь. А как спасти свою жизнь от
миллионной армии? Один способ он мне уже показал - убить их лидера. Он
сосредоточит все свои силы и возможности на том, чтобы устранить меня. Но
как? Может быть, его солдаты сейчас прячутся в засаде, поджидая меня, так
же, как мои солдаты поджидали их? Он думает, что я направлюсь прямиком ко
дворцу. И где-то на этом пути ко дворцу он мог посадить в засаду сотню,
две сотни, пять сотен человек, с единственной целью - убить меня. "Ждите,
пока крысы пройдут, - скажет он им, - и убейте Кучера".
А что с городом? Его собственная безопасность может быть превыше
всего, но ему придется защитить и город. Правитель без подчиненных - все
равно, что голова без тела. В его собственных интересах город должен
уцелеть. Значит, атака будет вдали от города, за много миль вперед, чтобы
крысы не знали, в какую сторону бросаться. Дорога: вот ключ. Он ожидает,
что мы будем идти по дороге. А если мы пересечем реку и подойдем к городу
с тыла? А как? Во время нашей вчерашней поездки на карете мы все время не
теряли реку из виду, но не видели ни одного моста. Мосты бывают только в
городах, а между нами и городом других городов больше нет.
Но в этом, может быть, и наше преимущество? Он даже не ожидает, что
мы атакуем с другой стороны. Если мы переправимся через реку, мы обойдем
его людей и обрушимся на город, прежде чем кто-то успеет догадаться о
нашем присутствии. Конечно, на мосту будет охрана, но они ведь будут
стоять там для обороны, а не для атаки, и мои воины играючи справятся с
ними. Нам нужно только пересечь реку.
С этой минуты мы шли уже не вдоль дороги, а к реке, вдоль нее. Я
боялся, что ночь опустится прежде, чем мы найдем подходящее место для
переправы. Переправляться ночью при таком быстром течении было бы опасным.
Однако когда я нашел то, что искал, солнце было еще высоко. В этом месте
река сужалась и на берегах стояли деревья, уходившие далеко в небо. Меж
деревьев прозвучали приказы и мое войско принялось за работу, обнажив свои
устрашающие зубы, грызя, жуя, перекусывая... С предсмертным скрипом и
оглушительным плеском в воду упал первый из гигантов. Последние волокна
коры еще связывали его с корнями и течение вынесло его обратно на берег.
Но следующее дерево было достаточно высоким, и его ветки увязли в густых
кустах на той стороне. Вот еще одно дерево соединило берега, затем еще и
еще, пока все намеченные пять или шесть бревен не образовали наш мост. Так
мы переправились на другой берег, царапая и скребя лапками по ненадежной
опоре над ревущей жадной рекой... вот переправившихся все больше и больше,
все больше, пока, наконец, огромная армия не двинулась по полям уже на
другой стороне реки. Я не знаю, скольких мы потеряли в реке, но поля
вокруг снова были коричневыми - от тех, что переправился успешно. И мы
снова двинулись вперед. Опускался вечер, наступили сумерки, а потом ночь,
а мы все шли к ничего не подозревающему городу.
25
От реки мы свернули направо, и вошли в город с противоположной от
дворца стороны. Кругом не было ни одного солдата. Когда мы вошли в город,
было все еще темно и вскоре между стен домов заметалось эхо от грохота
моей армии, от голосов и топота моих солдат.
Девлин все же не бросил город на произвол судьбы. Я видел, что все
ставни на окнах, все двери наглухо закрыты, и кругом так призрачно
пустынно не только из-за раннего часа. Кругом были расставлены ловушки, и
хотя каждая из них была камешком по сравнению с морем, но я знал, что
Девлин начеку.
Перед тем, как отправиться за Девлином, мне нужно было заглянуть в
два места. Сначала я отправился на Рыночную улицу. Я отправил свои войска
буйствовать прочь, мне хотелось побыть одному. Я нашел это место и заиграл
мелодию, которой никогда не играл прежде. Это была мелодия детства,
возвращения, почти молитва. И они вышли. Это они? Они стояли у моих ног, а
я не мог отличить их друг от друга. А они выходили, все больше и больше.
Но только те несколько, что вышли первыми, продолжали стоять рядом, а одна
все время даже терлась мордочкой о мой сапог. Я не умел передавать музыкой
фактов - лишь чувства, не то я простоял бы там до следующей ночи.
Но мне нужно было идти дальше. Я опустил флейту и заспешил к второй
цели. Крысы растеклись по улицам, как наводнение, и стоял сильный шум.
Скоро они заполонят весь город, и Девлин узнает, что война началась. Он
будет ждать меня, только в этот раз не убежит.
Как и все остальные, Дженкинс накрепко закрыл свои ставни. Я снова
отослал солдат прочь и забарабанил в дверь.
- Дженкинс! Откройте! Это я, Роберт! Откройте дверь!
Заскрипел засов и дверь приоткрылась.
- Роберт? Что происходит?
Я вошел внутрь и он закрыл ее за моей спиной. Дженкинс держал в руке
зажженную свечку и ее огонек только усиливал выражение страха на его лице.
- Я собрал армию, - ответил я. - Город обречен, Девлин - тоже. Вы
должны пойти со мной, чтобы я смог защитить вас.
- Нет, Роберт! - вскричал Дженкинс. - Только не город! Девлин - да,
но не целый же город!
- Они не заслуживают остаться в живых, - покачал я головой. - Я отдам
этот город своему народу.
- Роберт, но там же женщины, дети... ты не сделаешь этого!
- Ваш народ плакал по моему?
- Что ты имеешь в виду?
- Когда моего отца убили, эти ваши люди пролили хоть слезинку? Они не
плачут даже по своим. Вы слышали, как они ликовали, когда зашумел костер.
- Но ты же теперь человек, Роберт! Это и твои люди.
- Нет, они не мои. Я человек и крыса.
- Ты обрекаешь этот город из-за того, что они убили Амадею. Но то,
что делаешь ты, еще хуже! Они убили из незнания, а ты убиваешь из
ненависти! Ты станешь уже не наполовину крыса, Роберт. Ты станешь
наполовину человек, наполовину - дьявол. Даже крысы не убивают из
ненависти.
- Дженкинс, я пришел, чтобы спасти вас. Но если вы хотите остаться -
оставайтесь.
Пока мы разговаривали, я снял свою накидку кучера и принялся
натягивать рваную, запятнанную кровью форму, которую принес с собой.
Подняв глаза, я ответил на немой вопрос:
- Предосторожность. На случай, если Девлин выкинет что-то
неожиданное.
- Роберт, я умоляю тебя, сжалься над нашим городом. Поверь мне не все
люди такие уж злые. Девлин не образец. Здесь есть и добрые люди, и
невинные души.
- Дженкинс, этим миром правят люди. Что им нравится, они оставляют,
что нет - разрушают. Люди правят благодаря своему разуму - вот что делает
их царями зверей, помнишь, ты сам говорил так? А если бы у псов были мозги
человека, а у людей - ум собаки, тогда миром бы правили псы, и псы убивали
бы то, что ненавидят они. И то, что хорошо для них, стало бы хорошо для
всего остального мира, а что плохо для них - было бы плохо для всех
остальных. Вы зовете крыс паразитами и поэтому убиваете их. Ну что ж,
теперь я называю паразитами людей. И если за мной сила, то я прав. Это
урок, которому научили меня люди, и я не забуду его. Не может быть
исключительного и абсолютного закона или суждения. Кто правит, тот судит,
а кодекс меняется вместе с правителем. В этом городе крысы - это добро, а
люди - зло.
Я собрался уходить, но Дженкинс загородил дверь.
- Нет, Роберт! Я не позволю тебе. Если ты хочешь идти с этим, то тебе
