Дэвид Генри УИЛСОН
КРЫСА НА КОЗЛАХ
1
Я всегда догадывался, что я не похож на других. Да, внешне я был
таким же, как мои братья и сестры, даже наметанный глаз не отличил бы меня
от них по повадкам, но про себя-то я знал, что я - это я, и в мире нет
других таких, как я.
У меня было шесть братьев и сестер - было... теперь они, несомненно,
уже мертвы. Мы жили в сточной трубе под Рыночной улицей. Из своего детства
я помню только постоянное рысканье в поисках еды. Наши родители учили нас
копаться в мусорных ведрах, прогрызать пол, замирать при первом же шорохе,
нападать, если тебя загнали в угол, драться, кусаться и есть, всегда есть,
постоянно набивать брюхо. Бояться кошек, бояться собак, но прежде всего
бояться людей. Люди - вот воистину чума, учили нас родители.
- Нет зверя страшнее человека, - говорил наш отец. - Они безжалостно
убивают друг друга, тем паче не ждите жалости к вам. Человек будет
охотиться за вами, будет готовить вам ловушки, будет травить вас ядом. Но
если вы хитрее - вы обманете его и собьете с толку. Человек не должен
видеть вас. Если он предложит вам пищу, бегите прочь, потому что она убьет
вас. Собак и кошек боятся, когда они поблизости, а людей надо бояться все
время, далеко они или близко. Река стремительна и опасна, она поглотит вас
в один миг, но если придется выбирать между человеком и рекой, то
выбирайте реку, дети.
Еще в раннем детстве рассказы об этом чудовище разожгли мое
воображение. Каким же он должен быть, если владеет такой мощью? Смогу ли я
когда-нибудь обладать такой же? Он и в самом деле может убить меня?
В то время я даже не задумывался над тем, что когда-нибудь умру,
смерть казалась мне чем-то далеким. Но наш отец не уставал повторять нам -
смерть может настигнуть нас в любую минуту, и скорее всего смерть принесет
с собой человек.
Однажды вечером он отправился на поиски еды и не вернулся. Мы хотели
искать его, но нас остановила матушка.
- Если он сможет вернуться, - сказала она, - то вернется. А если не
сможет - то и нам лучше не искать его.
И днем и ночью я мучился желанием узнать, что случилось с отцом.
Стыдно признаться, но я хотел этого не из любви или заботы о нем. Нет,
прежде всего меня грызло любопытство. И наконец я задал вопрос, так долго
не дававший мне покоя:
- Мама, а моего отца убил... человек?
Матушка внимательно посмотрела на меня, словно пытаясь понять причину
вопроса, а затем очень тихо ответила:
- Я не знаю. Это могла быть и собака, и кошка. Но думаю, только у
человека хватило бы хитрости поймать его.
Мне полагалось бы испугаться, но я не испытывал страха. Каждый раз,
когда мы выходили на поиски пищи, мне хотелось увидеть человека. И если
человек появлялся, моя семья силком тащила меня прочь, потому что мне
хотелось остаться. Что-то внутри толкало меня остаться.
Я подрастал, и моя матушка была уже не на шутку встревожена моим
поведением. Мои братья и сестры смялись надо мной и называли меня
мечтателем. Но постоянно искать объедки, грызть, жрать и драться - все это
осточертело мне. В мире жили существа, которые могли совершать тысячи
других дел, и рядом с ними я и мои собратья казались крошечными и
незаметными. Они строили города, без которых мы не могли бы жить, в
определенном смысле они дарили нам жизнь, но они же могли ее отобрать... и
часто отбирали. Они внушали благоговейный страх, но я хотел принадлежать
именно к их миру.
Я исхудал, и никто не знал, что со мной делать. Одни говорили, что я
перерасту это, другие говорили, что это из меня надо выбить, а третьи
считали, что меня надо оставить с этим один на один. Но я не обращал на
них внимания, потому что они не понимали меня. Они были они, а я был я, и
я был не похож на других.
Одно время я даже не поднимался из сточных труб наверх. Один вид
огромных строений человека наполнял меня раздражением. Я прятался, потому
что знал, что никогда не смогу ни сравниться с ним, ни стать таким, как
он. Я умер бы от голода, если бы моя матушка не заботилась обо мне, не
приносила бы мне поесть. А затем я и сам понял, что так дальше жить не
смогу. Должно быть, тяжелые мысли постепенно оставили меня, я взглянул на
мир по-новому и увидел перед собой новые возможности.
Я возвратился в лоно семьи. Моя матушка была особенно рада видеть,
как я копаюсь в отбросах и рыскаю по подвалам вместе со всеми. Ей
казалось, что после долгой болезни ее сын снова выздоровел. Может быть,
немного дури осталось, но все же выздоровел. И я действительно поздоровел.
Моя шерстка стала гладкой и мягкой, под кожей загулял жирок. Внешне я
снова стал похожим на всех остальных - но про себя строил планы и
готовился. Я задавал вопросы. Как человек охотится за нами, как он убивает
нас? В чем его уловки? Старые, более опытные сородичи отвечали мне - и
ответы я запоминал. Мне рассказывали о человеческих ядах, об его ружьях,
об его ловушках. Прежде всего о ловушках. О них я задавал вопрос за
вопросом. И никто не догадывался, почему, все думали, что я просто боюсь
этих ловушек.
Люди ставят разные ловушки и все время выдумывают новые, но у всех
этих ловушек - один основной принцип: жертву заманивают едой, а затем или
убивают или ловят живьем. Предостережение моего отца о лежащей на полу
пище было недвусмысленным: чем легче добыча, тем ближе ловушка. В этом
принципе было что-то дьявольское. Но прежде всего мне нужно было узнать
разницу между ловушками, которые убивают и ловушками, которые хватают
живьем. Пока я не смогу различать их, я не смогу действовать. К счастью,
нашлось немало добрых душ, которые с охотой просвещали меня. Мое
любопытство стало всем известно и мне показывали множество ловушек. Вид
моих собратьев, раздавленных стальной пружиной, кровь и переломанные
хребты пугали меня. Таких ловушек я должен избегать любой ценой. А вот
ловушки, которые хватали живьем, были совсем другими: они делались в виде
клеточки, и стоило жертве схватить приманку, как за спиной опускалась
маленькая дверь. Однажды, к ужасу моей семьи и друзей, я остался возле
такой ловушки, чтобы посмотреть, что же случится с жертвой. Я спрятался и
просидел, не шелохнувшись, до самого утра (ведь все вылазки мы делали
ночью), а рано утром пришел человек в белом халате и унес ловушку с собой.
Я прокрался вслед за ним по улице и увидел, как он поднял еще две или три.
Затем он забрался в повозку и я не смог идти за ним дальше.
В его движениях была какая-то целенаправленность, которой я не
доверял. Он, конечно, не стал бы ставить такие ловушки, если бы у него не
было на то причины, и этот вывод касался всех людей. Что за причина, вот
вопрос? Но мне не хотелось, чтобы именно он поймал меня, в этом я был
уверен. Мало было знать, что за ловушка - надо было еще знать, кто ее
хозяин.
В своих поисках я уходил все дальше и дальше. Иногда я заходил так
далеко, что не успевал вернуться к утру, и приходилось до вечера прятаться
в какой-нибудь щели или темном углу.
Что я искал? Я знал только одно: в ту же минуту, как я увижу это, я
пойму, что искал.
Мои поиски длились несколько месяцев. Я педантично обшаривал каждый
дом на каждой улице, заглядывал во все сточные трубы, прилегавшие к нашей,
а потом все трубы, прилегавшие к тем. Я старательно запоминал положение
каждой ловушки, а когда находил подходящую, дожидался хозяина и
внимательно изучал его лицо и движения. Но внутренний голос все время
подсказывал мне, что это не то, что я ищу.
И вот однажды, летним вечером, мои поиски подошли к концу. Я
пробрался в кладовую большого, старого дома, который отделяли от улицы
железные ворота и ограда. Дом выглядел таким мрачным, и я проник внутрь,
не надеясь на успех. Если бы я не поставил перед собой задачу испытать
каждую возможность, то несомненно, прошел бы мимо этого безрадостного
места. Я осторожно пробирался под стенкой, под панелями. В кладовых обычно
ставят ловушку, и я обнаружил ее без труда. Меня очень удивила необычная
чистота кладовой, а еще больше - ловушка, которую я увидел у двери в
погреб. Это была клетка, из тех, что ловят жертву, не причиняя ей вреда.
Я разглядывал ловушку - она совершенно не вязалась с темной
враждебностью дома, когда дверь в кладовую отворилась. И в этот-то момент
я и увидел, что же именно я искал.
2
В кладовую вошла заплаканная девушка. Я смотрел, как она садится за
стол и прячет лицо в ладонях. Людей обычно очень трудно отличить друг от
друга, но я с первого взгляда не только понял, что это существо женского
пола, но и почувствовал в ней доброту, которую так редко встретишь и у
людей, и у нас, крыс. Она тихо плакала, и я видел, как слезы текут между
пальцев и капают на деревянный стол. Мне захотелось утешить ее, но что я
мог сделать?
Посидев немного, она перестала всхлипывать, вытерла глаза крошечным
кружевным платочком и принялась чистить овощи. У нее оказались голубые
глаза, длинные светлые волосы падали до плеч, а в движениях была та
грациозность, которой я часто любовался у кошек, и никогда - у людей. Она
работала молча, изредка вздыхая.
Неожиданно дверь кладовки распахнулась настежь и вошло еще двое
людей. Один из них заговорил с девушкой громким грубым голосом. Она
повернулась, и даже мне стал заметен испуг на ее лице. Что эти двое
говорили ей, я не знал, ведь я не понимал ни слова на человеческом языке,
но тон голоса был несомненно обидным и девушка снова заплакала. Я услышал,
когда она отвечала, что ее голос был тихим, но в нем звучала музыка.
Я дождался, пока девушка не уйдет из кладовой, а потом быстро
выбрался из этого дома и со всех ног побежал в свое гнездо.
Когда я рассказал моей матушке, что собираюсь сделать (а я должен был
рассказать, потому что мог никогда больше ее не увидеть), она очень
огорчилась.
- Тебя убьют! - воскликнула она.
- Нет, - ответил я. - Она добрая и нежная. Она не может убивать.
- Но зачем тебе это? - спросила матушка. Ведь это же безумие! Ты не
можешь прийти к ним, ты не можешь стать одним из них! Если уж тебе так
захотелось поглазеть на них, так спрячься в уголке и смотри!
- Мне мало этого! Я хочу знать их силу. Как мне узнать ее, если я не
дам им шанс показать ее!
- Они тебе покажут, они убьют тебя! - заплакала матушка. - Убьют, я
знаю. Ножом или топором, или спустят собаку. Я-то думала, что эта чушь
вылетела у тебя из головы! Почему ты не можешь жить обычной жизнью, вместе
с нами?
- Послушайте, матушка, я сыт по горло обычной жизнью. Еще подростком
я увидел все, что может дать обычная жизнь, и мне этого мало!
- Ты не завел семьи! - всхлипывала она. - Ты не создал свой семейный
очаг!
- Но я жил в семье. В счастливой семье. Только посмотрите, матушка,
что случилось с нашим отцом. Он пропал. Куда? Мы не знаем! И никогда не
узнаем. Его судьба - это единственная загадка, которая была у нас в жизни.
А может быть, он сейчас в раю. Может, он не вернулся, потому что создал
новый мир. Даже если его убили, это как раз та судьба, которая его и
ожидала. Всю жизнь бегать, копаться в объедках, завести детей, и рано или
поздно умереть.
- А ты чего хочешь? - спросила она.
- Надежды, - ответил я. - Надежды на лучшее.
- Нет, нет ничего лучшего! - взвизгнула матушка.
- Вот и посмотрим.
Я ушел, оставив ее одну. Она смотрела мне вслед, и хотя мне было жаль
матушку, но как только она скрылась из глаз, меня охватило возбуждение.
