"Мифы народов мира" под редакцией Токарева; Москва, Советская
энциклопедия, 1992 год
Сорок тысяч жизней Чарльза Форта
г.Киев,
август 1998
Жизнь Берлиоза складывалась так,
что к необыкновенным явлениям он
не привык.
М.Булгаков "Мастер и Маргарита"
Всегда были и всегда, наверное, будут люди, которым уготована
необыкновенная и странная судьба - они становятся первыми в каком-либо деле,
они переворачивают наши представления о мире с ног на голову или, вернее, с
головы на ноги, но при всем этом едва ли каждый сотый из их числа дожидается
признания современников. Знать, что твоя жизнь не прожита напрасно, что то,
чем ты занимался - действительно важно, а не только занимательно и
неожиданно, это, пожалуй, больше того, на что может рассчитывать любой
человек.
Каждое новое открытие или дело, новая отрасль знания, новый отдел науки
по определению не могут привлечь к себе пристального внимания масс, хотя бы
по той причине, что массы и не подозревают об их существовании. Они
(открытия) попадают на расправу специалистам, и расправа эта бывает подчас
очень жестокой. Все мы понемногу, по чуть-чуть, по мере необходимости видеть
в аттестате удовлетворительные либо отличные оценки, учили историю. И
поэтому помним (во всяком случае должны помнить) о том, как великий Лавуазье
на заседании Французской академии наук во всеуслышание заявил, что метеориты
не могут иметь небесного происхождения, ибо всем просвещенным людям
известно, что небо - это не твердый свод, а, следовательно, и камням там
взяться неоткуда. А Альберт Эйнштейн - человек, в корне изменивший взгляд
человечества на время и пространство, человек, которому лучше других было
известно, насколько нелепыми могут быть самые научные, самые обоснованные,
казалось бы, убеждения - не поверил Максу Планку, и категорически отрицал
его квантовую теорию. "Здравый смысл - это предрассудки, которые мы
приобретаем до восемнадцати лет", - сказал создатель теории относительности.
Смешно, что у него оказались свои предрассудки, которые он так и не смог
преодолеть до конца жизни.
У каждого свой горизонт.
Гораздо чаще, чем прижизненное признание, "сумасшедших" исследователей
настигала посмертная слава. И еще чаще - посмертное же существование в
качестве неисчерпаемого источника чужих уже работ. В виду того, что автор не
мог предъявить свои права на текст по причине отсутствия в данной конкретной
реальности, предприимчивые эпигоны использовали их работы без ссылок на
первоисточники, беззастенчиво проговаривая не свои слова и не свои мысли.
За примером далеко ходить не нужно. Блестящий историк, исследователь и
знаток Киева, автор огромного труда, в котором он описал буквально каждый
дом, улицу либо достопримечательность, Н.Закревский - и до сих пор известен
только узкому кругу людей. Его заслуги стали признавать совсем недавно, а до
сей поры все, кому только было не лень, переписывали из его работ
основательные отрывки, не утруждая себя такой мелочью, как упоминание его
имени.
Чарльз Форт, о котором мы собираемся вам рассказать, пережил и
признание, и непонимание и неприятие современников; и славу - пусть и
небольшую - но прижизненную, и славу посмертную; и глубокое забвение...
Странная судьба, удивительная и непохожая на многие.
Он был неординарной личностью, и - теперь мы уже имеем право так
сказать - неординарным явлением, неким загадочным феноменом, который положил
начало серьезному изучению аномальных явлений.
Родился Чарльз Гой Форт 9 августа 1874 года, в Олбани, штат Нью-Йорк, в
семье бакалейщика. Росту он был почти шесть футов - что для того времени
являлось редкостью, - тяжеловатым, светловолосым, и носил усы, торчавшие
только немногим меньше, чем у Ницше. И, как говорила его добрая приятельница
и горячая поклонница Тиффани Тэйр: "...мне часто приходило в голову, что его
телосложение требовало кожи и пряжек, что столешница должна быть голой и
бурой, омытой потеками вина от кружек отъявленных пьяниц, и до лоска
отполированной тяжелыми рукоятями мечей. Свет должен падать от факелов, и -
под стать нашим словам - к нам должны были заглянуть Фауст и Вийон по пути к
месту казни или на совещание с дьяволом".
До конца своих дней Чарльз Форт вел жизнь странную и прекрасную
одновременно.
В детстве он хотел стать натуралистом, и потому ненасытно читал,
посвящая этому занятию львиную долю времени; стрелял птиц, делая из них
чучела - и мастерски, надо признать; а также ловил бабочек, насаживал их на
булавки и приклеивал этикетки, потому что на булавках и с этикетками он
видел их в музеях. В этих не детских забавах не было уже детской наивной
жестокости, а лишь неуемная страсть исследователя, не определившего
окончательно свое призвание.
Кстати, умение засушивать бабочек и набивать чучела птиц довольно долго
давало Чарльзу Форту небольшой доход, который в сочетании с мизерными
репортерскими гонорарами, которые платили в Нью-Йоркских газетах, позволял
ему кое-как существовать и даже заниматься его любимыми коллекциями птичьих
яиц, минералов и насекомых.
Спустя какое-то время им овладела жажда написать книгу.
Здесь следует отступить от нашего повествования и на минуту задуматься:
что это за страсть такая - писать?
Человек пишущий - существо необычное. Я, конечно, имею в виду не тех,
кому случалось сколько-нибудь времени марать бумагу (все мы так или иначе
через это проходили долгими и бессоными ночами), но тех, кому хватило
терпения потратить большую часть своей единственной и драгоценной жизни на
то, чтобы мучительно долго и трудно подыскивать слова на волнующую тему.
Литература - это не только и не столько развлечение, сколько попытка
человека пишущего (созданного, кстати, по образу и подобию) наследовать
своему творцу и тоже создать Нечто, поднявшись при этом выше себя
повседневного. Попытка прыгнуть выше головы. Человек пишет тогда, когда
что-то внутри у него болит настолько, что он не может с этим жить, и должен
выплеснуть эту боль и страдание в произведении. А, возможно, здесь
срабатывает то качество, которое вообще отличает человека - в Библии Адам
дает имена всем существам и предметам. И поскольку язык - это один из самых
отчных инструментов для описания действительности, и его трудно обмануть -
он сам, иногда помимо воли пишущего, проговаривает какие-то вещи, то именно
с его помощью проще всего описывать действительность - настоящее, а одним из
свойств настоящего является то, что оно действительно здесь и сейчас, но уже
через короткий промежуток времени станет прошлым, а, значит, снова возникает
настоятельная необходимость описывать настоящее. Именно это его свойство и
позволяет огромному множеству людей писать, казалось бы, об одном и том же.
Точно так же рождаются музыка, живописные полотна, скульптуры и все
прочее, что когда-либо создавалось на нашей планете.
То, что волновало Чарльза Форта, то, что рвалось наружу, было еще
смутным, неясным и непонятным даже ему самому. Этим вещам не было найдено
имени - оттого они как бы и не существовали. Впрочем, чаще всего именно так
и бывает.
Он написал три с половиной миллиона слов. Это был роман, по словам
самого Форта, похожий на отпрыска кенгуру - такой же нежизнеспособный,
жалкий, недостаточный. Впоследствии, когда чикагская газета "Дейли Ньюз"
опубликовала интервью с Чарльзом Фортом на своей Книжной странице, он
признавался: "Я думал, что если я не буду писать романы..., то у меня не
будет никаких побудительных мотивов для продолжения жизни. Юристы и
натуралисты, портовые грузчики и сенаторы Соединенных Штатов - что за
ужасная участь! Но я не написал того, что замышлял. Мне пришлось начинать
заново и стать ультранаучным реалистом".
В прекрасной книге Ала Цукермана "Как написать бестселлер", недавно
переведенной и изданной в России издательством "Армада", есть строки,
которые могут служить своеобразным целеуказателем не только писателям, но
всем, кто пытается создать что-либо свое, какой бы области человеческой
деятельности это ни касалось. "Энергия, сила воли и выдержка - такие
качества ..., которым трудно обучить. Каждый, кто думает, что написать роман
легко, просто обманывает себя. Упорство и настойчивость необходимы для того,
чтобы покорить не одну высочайшую горную вершину, за первой вершиной
вырастает следующая, а за ней - целая гряда. Автор, который не способен
перечекнуть пятьсот-восемьсот исписанных страниц и начать все заново...,
никогда не сможет добиться высокого уровня".
Те книги, которые были написаны Фортом, безусловно, вызывают уважение и
восхищение. Но еще большее уважение и восхищение вызывает у меня эта его
способность - перечеркнуть все и начать заново, с чистого листа, не ропща
при этом на судьбу, не сдаваясь, не отступая, а шаг за шагом следуя
намеченной цели.
Три с половиной миллиона слов - это бесконечно много. Для многих и
многих перечеркнуть такое количество слов и признать, что это не то, что им
хотелось - невозможно, ибо равносильно тому, чтобы перечеркнуть собственную
жизнь. Чарльз Форт с легкостью отказался от предыдущей жизни и начал новую,
которая и принесла ему в конце концов бессмертие.
Когда ему исполнилось тридцать четыре года, его родители умерли. Форт
продал бакалейную лавочку, принадлежавшую его отцу, и сумел, благодаря
этому, получить маленькую ренту, которая давала ему возможность существовать
скромно, но достойно, а главное - независимо.
С тех пор образ его жизни в корне меняется. Если и прежде Чарльз не был
общительным и компанейским человеком, то теперь и вовсе выходит только в
муниципальную библиотеку, где усердно работает над газетами, журналами,
ежегодниками и справочниками всех стран и всех эпох, какие только находились
в фондах. Именно в это время оформилась его основная страсть - он начал
коллекционировать заметки о невероятных событиях и явлениях.
Вначале эти заметки были бессистемными. Он выписывал их на отдельные
карточки. Это был титанический труд - исписать от руки двадцать пять тысяч!
карточек, покрыв целую стену в комнате ячейками и отделениями для них. В то
время его постоянно мучила мысль о возможном пожаре, и он всерьез
задумывался над тем, чтобы делать заметки на несгораемом материале. В этом
факте содержится горькая ирония, если вспомнить о том, как перестала
существовать эта уникальная картотека.
Человек нестандартный, своеобразный, Форт стал как бы добровольным
изгоем, предпочитая общество книг, газет и журналов обществу людей. Может,
отчасти поэтому его так привлекали неприкаянные реальности; факты, изгнанные
людьми из памяти и сознания только за то, что им не находилось
удовлетворительного объяснения. Красный дождь над Бланкерберге в 1819,
грязевой дождь над Тасманией в 1902, хлопья снега величиной с блюдце в
Нэшвилле в 1891; а также дожди из головастиков, лягушек и рыб,
самовозгорания людей, таинственные исчезновения и загадочные появления из
ниоткуда, огненные шары и пылающие диски в небесах, летающие блюдца,
загадочные надписи, кровавые ливни, черные снега, дикие люди, крохотные
люди, легендарные великаны - не перечислить все загадочные, ненаучные и
необъяснимые наблюдения, которые он приютил в своем кабинетике.
Даже если бы Форт в своей жизни проделал только эту работу, только этот
титанический труд, то и тогда его бы запомнили потомки. Но для него это было
