мне давно. Но, как говорится, вчера было рано, а завтра - поздно. Логично?
Я кивнул и заткнул уши, чтобы не слышать рева пьяных Разумов:
"Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой !"... Мой визави
продолжал:
- Не стану скрывать: Бессмертие Души с какого-то времени стало меня
ужасно раздражать. Кстати, детства своего я не помню. Его как бы не было
вовсе. Да-с! Раз-дра-жать!.. Почему, спрашивается, я, можно сказать,
всесилен, заглядываю, как к себе домой, в тайны материи, суечусь, кручусь,
химичу, шнуруюсь, гад морских, заметьте, изучаю, рольнюю розу в гербарии
имею, вес Земли знаю, правило винта - ночью разбудите - скажу, гены без
очков вижу, у вас, кажется, девятой хромосомы не хватает, батенька. О
снорости света, пересекающихся параллельных, моем лаборанте Рентгене я уж не
говорю. Лелею мечту захреначить теорию общего поля, кварки отыскать, новый
порядок навести в микромире и сигануть в макрокосмос. Руки чешутся дорваться
до черной дырочки, до любопытнейшей, притягательнейшей черной дырульки! Да и
в искусстве я давно не чужак. Столько "измов" наплодить - это, батенька,
всяким Бенвенутам Ван-Гогенам Рублевым не снилось...
Короче говоря, я - Разум - с ног сбился, днем и ночью мозгами шевелю,
а они ведь не бессмертны, вроде моей Душеньки, они у меня, позвольте
заметить, тленны-с! Им не дано за смертные пределы заглянуть, в отличие от
некоторых, не будем показывать пальцем. Им, мозгам, второй закон
термодинамини покоя не дает, холодеет ведь все на глазах, спасать надо, а
Душу он, извините, не е-бет! Она вообще сидит, сложа руки или свернувшись
кошечной, ловит мгновение в нашем общем Теле, оставляющем желать много
лучшего в смысле конструкции, возможностей, запаса прочности, уязвимости,
возмутительного принципа бионесовместимости и беззащитности перед лицом игры
случайных сил прироры. Я жажду коррекции Тела и поставил эту проблему перед
инженерной биологией. В сказанном нет ни грана лжи и преувеличения моих
заслуг, любезный...
- Фрол Власыч Гусев - покровитель людей и животных, - представился я.
- Еще я Пушкина люблю, крепкий чай с бубликами и земляничное варенье.
- Да-с, фрол Власыч! Душа бесконечно ленива в силу своего
гарантированного бессмертия и именно поэтому эгоистична как собственное "Я".
О-о! Мы большие эгоистки!.. Мы говорим: ведь дней и миллионов лет у нас
много. Зачем ты, Разум, суетишься? Лови, как я, мгновение... Слышите? Я
должен ловить какое-то несчастное мгновение, разбрасываться по пустякам,
когда дел невпроворот, ногда несовершенно все, буквально все изобретенное
мною кроме колеса. С колесом уже ничего не поделаешь. Несовершенное меня
злит, но и совершенства я терпеть не могу, поскольку считаю покой
мещанством. "Лови мгновение!"
Одним словом, сказалась однажды разница в возрасте и в отношении и трем
ликам времени. Я говорю: хорошо тебе толковать о Царстве Божьем, тащить меня
в него, а я царство Божье на Земле хочу построить, если я действительно
Богоподобен. Ты посмотри, говорю, Душа моя, что в мире происходит! Бардак в
труде и капитале, эксплуатация, войны, болезни! Ге-мор-рой Кан можно было,
выпуская человека, проморгать геморрой? Тут она расплакалась. Слезы. Почему,
скажите мне, Он изобрел слезы для очищения глазного яблока от пыли и мусора,
а использует их преимущественно одна Душа не по назначению, для целей,
далеких от промывки зрачков и белков? И так во всем! Не ра-ци-о-наль-но!
И наоборот, возьмите, Фрол Власыч, член нашего тела. Почему в случае со
слезами Душа считает, что слезы и плач о какой-нибудь погибшей собаке
отличают нас от животных в хорошем смысле, а член, жаждущий разнообразных
удовольствий, наломавший немало дров в искусстве, жизни, политике и
финансах, член живой, беспокойный, неутомимый, авантюристичный, бедовый,
должен как раз уподобиться члену крота или же тигра, функционируя
исключительно по расписанию, как орган деторождения? Почему?.. Что за
диалектика? То отличайся, плача, от свиньи, то будь сдержан в желании, как
динозавр. Недаром они передохли от расписания. Даешь сексуальную революцию!
Логично? Но это все чепуха!
Мы, я убежден, произошли от обезьяны, а главное: идей нет никаких у
Души. Как же можешь ты, вскричал я однажды, без идей ? Опять заплакала Душа.
Мне, говорит, просто нравится жить. Мне совсем не нужны идеи. А цели,
спрашиваю строго, у тебя есть? Или тебе и цели не нужны? Нет, говорит, не
нужны. Жизнь сама есть идея и цель. Вот до чего мы докатились, Фрол Власыч!
Совместная, так сказать, идея и цепь стали лично мне невмоготу. Вечная
ревность Души к моей служанке Науке сделалась безрассудной и навязчивой. На
каждом шагу поучения. Мораль. Внушение образа жизни... Еще чайку?
- Спасибо, это - не чай, - ответил я вежливо, и грустно помешал
ложечкой свинцовую жидкость, накапавшую в мой стакан с тучи
катаклизма.
- Тебе, говорю, хорошо проповедовать любовь к ближнему, к миру, к
цветочкам и козочкам! Ты бессмертна, а я тленен! Тленен! Вот
скончается это наше тело, в котором мы живем тридцать четвертый год,
и тогда что? Что? Ты ведь, не лги, что ты не мечтаешь об этом, ты
тут же перейдешь в другое тело, а я? Я куда денусь? В тартарары?
Спасибочки! Надо брать от жизни все, что можешь! И я возьму! Я не
один! Нас миллионы, возмущенных таким порядком вещей! Мы наш, мы
новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем!..
Чувствую: не выдержит сейчас обиды и уйдет Душа. Ан - нет. Только
болит и плачет! В садизм меня вводит! А с кем ты, ору, до меня
жила? Что ты ему, тому, в другой жизни, говорила? Тоже Богом
стращала? Меня не постращаешь! Нету твоего Бога вовсе! А если
есть, то почему он мучаться заставляет, заперев на семь замков свои
тайными Геморрой зачем телу, а тебе страдания? Зачем богатые и
бедные, веселые и неудачливые? Зачем таланты и трамвайные
контролерши? Почему Вера Холодная и Дунька Горбатая? Антиномии на
хрена, я тебя спрашиваю, Душа? Трагедии, может, тебе нужны? А я в
них не нуждаюсь! Если твой Бог не снимает трагизма существования, то
я сам его сниму! Я сам по себе! Я в конце концов не только мир
насилья могу разрушить, а вообще сдвинуть планету с оси! Сегодня
нету опоры - завтра будет. Придумаем. Нарисуем... Вскипим...
Ссора, короче говоря, ужасная. Уже без слез, правда, но с упрямством с
ее стороны, настырностью и отсутствем логики, и обвинениями в говнистом
характере. Самоубийственно, говорит, ведешь ты себя, Разум. Гордыня у тебя
появилась, не говоря о Науке. А ведь могли бы мы жить душа в душу, как в
детстве или как мудрые люди живут. Могли бы. Но ты, говорит, изменник! Идея
тебе дороже, чем я, чем наша нелегкая, единственная Жизнь, чем мир, который
ты хочешь переделать. Если ты устал его обьяснять - отдохни Переделаешь ты
мир только к худшему. Давай к морю уедем.
- Да! - отвечаю. - Вам не скучно, Фрол Власыч?
- Продолжайте, пожалуйста. Я слушаю вас с большим интересом, -
ответил я.
- Да! - отвечаю. - Не могу я переделать мир к худшему моею
собственной рукой, а главное, с моей великой идеей диктатуры пролетариата,
которая будет такой могучей и всеобщей, что госурарство само собой подохнет
под нею, как змея под тяжкой колодой. И не мешай нам, не мешай Я имел в виду
себя, Служанку-науку и Гордыню. Гордыня - изумительная бабенка! Такую
штучку умеет преподнести, что распаляет огненно и даже удовлетвориться не
дает. В сладострастном напряжении по месяцу иногда удерживает. Мы, говорю,
теперь в партии, при Великой Идее. Партия - единственное, что нам не
изменит. И хватит с меня твоих надклассовых мыслишек насчет "не убий", "не
укради", "почитай папу с мамой". Почему же не убить миллионера и не отхапать
у него миллионы, нажитые на нашей крови и труре? Логично? Странно даже
как-то не убить и не отхапать. Почему ты им прощаешь такое хамство, а меня
призываешь к смирению, тред-юнизму, эволюции, уважению общих с
Морганами-Дюпон, Рябушинскими ценностей? Какие у нас общие, говорю,
ценности, если у меня одни неполноценности? Выбиваю этим вопросом почву
из-под ног Души. Бриллианты? Поместья? Недра? Повара? Балы? Актриски?
Курорты? Дворцы? Может, заводы и фабрики? Сука - ты, говорю
аргументированно, - ты жалким меня видеть хочешь, у меня шинели даже нету!
Вот до чего я дошел! Мне на улицу не в чем выйти с братьями по классу, чтобы
всю власть Советам передать. Поверьте, Фрол Власыч, в споре, пользуясь своим
бессмертием, мы не гнушаемся никакими низкими контраргументами. О-о! Тут мы
особенно ехидны, циничны и безудержны! Тут мы показываем свое истинное лицо!
Ты, говорит она мне с убийственным прямо-таки спокойствием, чем талант
свой пропивать, заработай и шинельку приобрети с ботинками новыми. Кстати,
Фрол Власыч, какой у вас размер ноги?
- С детства не любя цифр, я покупаю обувь на глазок, - ответил я
искренно. - Представьте себе, ни разу не ошибся, да и покупать обувку
приходится не часто. К чему - часто?
- Большая странность. Размер ноги у вас не мой, а у меня, кажется, ваш.
Так может быть? Или это новая реакционная антиномия?
- Может! - ответил я, простодушно рассмеявшись, что могла бы
подтвердить Дарья Петровна Аннушкина, впоследствии ограбленная и
изнасилованная бандитами до выходе из ломбарда, где она заложила обручальное
кольцо по случаю голода детей. Хмыкнув и примериваясь ко мне взглядом, Разум
Возмущенный продолжал:
- Тебе, - говорю, - приятно, когда люди пальцами показывают на мою
неполноценность~ Поэтому ты и толкуешь, пользуясь бессмертием, о ценностях,
общих для меня и Рокфеллера! Архицинично это, мадам! И советами поэтому
велишь пренебрегать сатанинскими!
О-о! Тут мы не выдерживаем! Тут мы прибегаем к самым низким уловкам,
чтобы удержать некоторых под каблучком-с!.. С чего это я взял, что она
бессмертна? Откуда такая невротическая уверенность у Вас (мы большие
любительницы переходить высокомерна на "Вы") в серьезных гарантиях? Гарантий
у меня, сэр, никаких нет. Я верую, счастлива, что верую, и хотела бы
разделить с вами и веру и счастье вознесения молитвы к стопам Творца...
Но им, видите ли, грустно, бесконечно грустно (мы любим уверять, что
все наши чувства - бесконечны, не менее!), когда всеми своими действиямия
гублю ее, мою Душу, гублю и себя и ее, взбунтовавшись, изменив своему
божественному назначению и начав служить ложной идее освобождения рабочего
класса. От чего вы, сэр, хотите его освободить?.. В который раз приходится
обьяснять, что от власти капитала и эксплуатации человека человеком.
Прибавочную же стоимость мы станем делить и богатеть, пока не придет
коммунизм, где денег вообще не будет, а потребность трудиться станет такой
же органической, как желание выпить и закусить. Заметьте, Фрол Власыч, как
страшна и трудна совместная жизнь Разума и Души в одном Теле, если Идеи и
Цели ей органически чужды! У нее ни разу, буквально ни разу не появлялось
желания выпить... Мы в этом не нужаемся... Мы пьяны от жизни. У нас
перманентный восторг!.. От-вра-ти-тель-ный эгоизм-с! Каждый раз приходится
склонять Душу к выпивке, но она от нее не пьянеет. Лишена кайфа-с! Он,
дескать, чужд ей, как мне боль.
Объяснил, от чего хочу освободить рабочий класс, а затем переделать мир
на разумных началах.
О-о! Тут мы садимся на своего любимого конька! Вы, говорит, освободите
рабочего, инженера и техника от власти Путилова, но еще более страшная и
бессовестная сила сядет на рабочую шею - безликий государственный капитал,
